Устаревшие и церковнославянские слова и обороты в тексте встречаются очень редко. Таким образом, этот источник личного происхождения был предназначен для самой широкой читательской аудитории. Правда, в тексте иногда встречаются небольшие отрывки на греческом языке, которые в большинстве случаев снабжены переводом на русский. В сносках поясняются незнакомые для массового читателя слова и содержатся ссылки на издания, которые автор использовал при научной и литературной доработке дневника.

* * *

Любое паломничество, совершается оно в ближайший монастырь или же в Святую Землю – это путешествие. Но перемещаться из точки А в точку Б можно по-разному. Ю.М. Лотман считал, что есть два типа путешественников: просто «идущий» является наблюдателем окружающего его мира, а «пилигрим» стремится к духовному идеалу. Первый путник перемещается в видимом пространстве и по горизонтали, второй – по вертикали, от земного к небесному, от профанного к сакральному.

Побудительным толчком для поездки Мерцалова в Палестину стала увиденная им в газете заметка о том, что в Палестину собирается группа гимназистов из Казани, руководителем которой являлся один из их педагогов Н.К. Горталов (он часто упоминается на страницах дневника под буквами Н.К.). Отец Евгений решил примкнуть к ним. С одной стороны, это имело положительные последствия, т. к. Горталов ехал на Ближний Восток не в первый раз, и все путешествие, в том числе в мелких его деталях, было хорошо организовано. С другой стороны, о. Евгений не раз испытывал в компании этой мирской публики внутренний дискомфорт, т. к. гимназисты и их руководитель явно относились к вышеназванной категории «идущих», а о. Евгений, естественно, направлялся в Святую Землю как «пилигрим». В тексте автор дневника несколько раз упоминает о том, что он пожалел о своем присоединении к компании шумных гимназистов, которые были большими любителями песен, а пели они, естественно, не псалмы и не канты.

Дневник Е.А. Мерцалова вполне мог служить путеводителем для последующих поколений паломников. В нем даются краткие и внятные сведения о том, как получить паломническую книжку, оформить заграничный паспорт, как и за какую плату можно нанять экипаж для путешествий в Иерусалиме и т. п. Автор рекомендует тем, кто подумывает о поездке к святым местам, прочесть популярные книги о Палестине и ее священных достопримечательностях. Особенно настоятельно он советует познакомиться с брошюрой Василия Николаевича Хитрово «К животворящему Гробу Господню», называя его «высокопросвещенным автором».

Дневник выдает близкое знакомство автора с мемуарами его предшественников и с научными публикациями, посвященными истории и географии

Ближнего Востока. Это книги А. Норова «Путешествие по Святой Земле в 1835 году», Д. Смышляева «Синай и Палестина. Из путевых заметок», Б. Коржневского «По Востоку», А. Лебедева «Неделя в Константинополе» и др. Подстрочные сноски на них часто встречаются в дневнике о. Евгения.

На читателя производит большое впечатление эрудиция автора. Он не только читал источники, научную и популярную литературу о Востоке, но и прекрасно разбирается в иконописи, фресковой живописи, мозаичном искусстве, архитектуре. Его личные впечатления от Константинополя, Иерусалима или других городов сопровождаются развернутыми справками об истории этих городов. В книге даны также профессионально составленные географические очерки, например, о Мертвом море и реке Иордан. На страницах дневника о. Евгений вступает в заочный спор с исследователями, точка зрения которых представляется ему ошибочной. Например, он критикует мнение английского исследователя Гордона о месте расположения горы Голгофы.

Даже при внимательном чтении дневника мы обнаружили в его тексте только две фактические ошибки. Автор говорит, что в 911 г. Царьград был осажден восточными славянами, которых возглавляли Аскольд и Дир. На самом деле в этом году осаждал Константинополь киевский князь Олег, прозванный Вещим. В другом случае Саронская долина около Яффы названа Сарокской. Впрочем, вполне возможно, что в этой опечатке виноват не автор, а наборщики типографии, в которой печатались «Олонецкие епархиальные ведомости».

Результатом любого путешествия, будь то обычная туристическая поездка или же паломничество, являются вынесенные из путешествия впечатления, как положительные, так и отрицательные. Рассмотрим на основе текста дневника те впечатления, которые получил о. Евгений от своей поездки в Святую Землю. Начнем с положительных…

Самой главной целью любого христианского паломника, направляющегося в Палестину, является поклонение святым местам, связанным с земной жизнью Спасителя, Божией Матери, апостолов и целого ряда святых подвижников. Посещением этих мест было занято у поклонников почти все время, свободное от сна. График путешествий был настолько плотным, что порой они ложились спать ближе к полуночи, а около четырех часов утра приходилось вставать для того, чтобы отправиться в новую поездку. О том, что именно так происходило не только с о. Евгением Мерцаловым, свидетельствуют мемуары, дневники и письма его современников, совершивших аналогичные паломничества.

Русские поклонники, отправлявшиеся из Одессы в Святую Землю или на Афон, обязательно останавливались на пару дней в Константинополе, где для православного человека было много духовно притягательных мест. В частности, о. Евгений подробно повествует о посещении храма св. Софии, «Живоносного источника» Балуклы и Влахернской церкви.

Что касается Палестины, то для прибывших сюда паломников предлагался достаточно традиционный набор «экскурсий» в самом Иерусалиме, а также однодневных или двухдневных выездов в его окрестности, связанных с событиями священной истории. Е.А. Мерцалов и его спутники не один раз побывали в главной иерусалимской святыне – храме Гроба Господня, в том числе участвовали во всенощной, прошли по так называемому Страстному пути. Они побывали на «Русском месте», где был обнаружен в результате археологических раскопок порог Судных врат, через которые вели Спасителя на Голгофу. Поездки за пределы Иерусалима были совершены на Елеонскую гору, на Мертвое море и реку Иордан, в монастырь Георгия Хозевита, ко гробу Богоматери, в Вифлеем, Вифанию и Горнюю.

Нельзя сказать, что все время пребывания на Ближнем Востоке было посвящено путешествиям только по местам священных воспоминаний. Паломники также посетили русскую больницу в Иерусалиме, педагогическую семинарию Палестинского Общества в Бейт-Джале, русские школы в Бейруте и Триполи.

Значительными событиями во время паломничества стали встречи с иерархами Восточнохристанских Церквей. В Константинополе о. Евгений со своими спутниками посетил резиденцию Вселенского Патриарха, но встретиться со святейшим не удалось, не было получено и патриаршее благословение на участие русского священника в богослужении в цареградских храмах (это сослужение с цареградским духовенством воспринималось как очень престижное).

Совершенно по-иному сложилась ситуация в ливанском Бейруте, который паломники посетили по дороге в Палестину. Митрополит Бейрутский Гавриил принял русских паломников ласково и запросто. Беседа с ним шла без переводчика, т. к. иерарх знал русский язык и постоянно извинялся, что владеет им недостаточно хорошо. Он несколько раз повторил, что очень рад своим единоверцам, приехавшим с севера, очень любит русских и Россию.

Самым высокопоставленным духовным лицом, с которым паломникам удалось побеседовать, стал Патриарх Иерусалимский Дамиан. Во встрече с ним участвовал русский генеральный консул А.Г Яковлев. Святейший охотно дал о. Евгению разрешение на участие в богослужении в храме Гроба Господня. Автор дневника приводит текст этого документа на греческом языке. Русских, участвовавших во встрече с Дамианом, немало поразило то, что Патриарху было всего около 40 лет (!) В России представители духовенства становились епископами чаще всего в гораздо более почтенном возрасте

Из паломнической поездки было принято привозить подарки. Покупка религиозных сувениров превращалась в приятную обязанность, крестики, образки и другие вещи закупались сразу в нескольких экземплярах не только для себя, но и для родных, знакомых, сослуживцев. Паломники заранее знали, что все это лучше приобретать в Вифлееме, многие жители которого занимались изготовлением мелких богослужебных вещей как промыслом. Здесь эти мелочи стоили дешевле, чем в Иерусалиме. Автор дневника также не преминул, купаясь в Иордане, набрать из святой реки воды в пузырек.

Большую радость приносили на чужбине небольшие островки родной земли. Встречались они даже чаще, чем первоначально предполагали паломники, провожая глазами родной берег при отплытии из Одессы. Уже в Константинополе их приютили русские монахи на подворье одного из афонских монастырей, причем таких подворий в бывшей византийской столице было несколько. Афонские иноки заботились не только о том, чтобы русские поклонники-«транзитеры» имели кров над головой и пищу, но и служили проводниками по религиозным достопримечательностям Константинополя.

В Палестине о. Евгений помимо своих спутников по паломничеству, постоянно общался на подворьях Палестинского Общества с другими россиянами. Помимо подворий и так называемого «Русского дома» ему доводилось постоянно сталкиваться со зримыми следами российского присутствия в Палестине. Например, на священной горе Елеон он осмотрел храм св. Марии Магдалины, построенный на средства, пожертвованные императрицей Марией Александровной и ее сыновьями – великими князьями Сергеем и Павлом Александровичами.

С особым почтением отзывается о. Евгений об архимандрите Антонине (Капустине), который долгое время возглавлял Русскую Духовную Миссию в Иерусалиме, приобрел для нее целый ряд участков в Палестине, основал несколько важных духовных и светских учреждений в Святой Земле. Посетив могилу о. Антонина, Е.А. Мерцалов называет его «трудником земли русской» и так характеризует его многогранную и многотрудную деятельность: «Один, без поддержки, почти без средств, целых 30 лет, отбиваясь от врагов и лжебратий, держал он высоко русское знамя и ему Россия обязана, что за 30 лет она не только не сделала во Св. Земле шага назад, но быть может не один, а несколько вперед!»

Немало радостных минут доставило о. Евгению и его спутникам посещение русских школ на Ближнем Востоке – в Бейт-Джале, Бейруте и Триполи. Здесь их гостеприимно принимали русские учительницы, о просветительной миссии которых автором сказаны теплые прочувствованные слова. Отец Евгений беседовал с этими девушками – энтузиастками своего дела, они рассказывали ему об особенностях обучения арабских детей, о своем жаловании и… о тоске по родине.

Русские паломники испытали в русских школах Ливана и Палестины моральное удовлетворение и прилив патриотизма, когда обнаружили на самых видных местах не только портреты турецкого султана, но и русского императора с императрицей, а также текст национального гимна «Боже, царя храни». В приемной Патриарха Иерусалимского помимо этого находились портреты председателей Императорского Православного Палестинского Общества – великокняжеской четы Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны.

Отличительной особенностью мемуаров Евгения Мерцалова является то, что в них подробно сказано о деятельности Императорского Православного Палестинского Общества по организации православного паломничества к святыням Палестины.

Уже в первом разделе дневника говорится об общении автора с функционерами Палестинского Общества в Петербурге, Москве, Киеве и Одессе. Здесь же автор подробно объясняет читателям, в числе которых находились и потенциальные паломники, чем будет выгодна для них в материальном и организационном плане покупка паломнической книжки ИППО.

В последней части дневника идет речь о размещении прибывших паломников в зданиях русских подворий, выстроенных благодаря Палестинскому Обществу. Здесь же автор свидетельствует о традициях, сложившихся благодаря ИППО в процедуре приема вновь прибывших паломников: сначала следовал благодарственный молебен на «Русских постройках», затем размещение по подворьям, трапеза и в конце дня – помывка в настоящей русской бане, которая была столь необходима после длительного пути.

Из аннотированного указателя имен в конце этой книги видно, что чаще всего упоминаемый в дневнике персонаж – это не какой-либо христианский иерарх, дипломат или известный исторический деятель, а кавас Палестинского общества Марко Джурич. Кавасами назывались служащие ИППО, которые выполняли обязанности охранников, проводников и экскурсоводов для групп паломников, прибывавших в Святую Землю. Среди нескольких кавасов, находившихся на службе у Палестинского Общества, старшим был Марко, который ежедневно и ежечасно охранял и водил по святым местам ту группу, в которую входил Евгений Мерцалов. Кавас охранял русских поклонников от пустынных разбойников, от мошенников, готовых обобрать простодушных богомольцев, от пристававших к ним нищих и от мздоимства различной мелкой чиновничьей сошки.

Если сравнить дневник о. Евгения с другими паломническими источниками личного происхождения, то последние уделяют до обидного мало внимания многогранной работе ИППО. При чтении их остается стойкое впечатление, что подворья, где жили паломники, были построены сами собой, группы поклонников, отправлявшихся в Назарет, Вифлеем или на Мертвое море, формировались как бы стихийно, а кавасы сопровождали паломников по своей собственной инициативе, хотя все это и многое другое было организовано совершенно определенной общественной структурой – Императорским Православным Палестинским Обществом. Попутно отметим, что если найти все (или почти все) печатавшиеся на рубеже XIX и XX вв. мемуары, дневники и письма паломников, то в комплексе они составят очень содержательный корпус источников по истории Палестинского Общества.

Теперь перейдем к отрицательным впечатлениям, которых у православного паломника на Востоке также скапливалось немало.

Первое из них ждало отправлявшихся на поклонение Гробу Господню уже в Константинополе, где они обязательно посещали храм св. Софии. Эта христианская святыня была превращена в мечеть после завоевания турками столицы Византийской империи, и вход в нее для «неверных» обставлялся некоторыми неудобствами, а временами был просто закрыт. Аналогичное чувство скорби охватывало автора, когда он посещал другие доставшиеся мусульманам христианские храмы, как в Константинополе, так и в Святой Земле. Сквозь строки дневника можно прочесть невысказанный вслух вопрос «Доколе Господь попущает?» Невеселые мысли посетили автора также тогда, когда он увидел, что турецкие солдаты несут охрану храма Гроба Господня в Иерусалиме и пещеры в Вифлееме, где появился на свет Спаситель. На этот раз в дневнике открыто задается вопрос: «Отчего бы, в самом деле, в храме не иметь сторожей из христиан?»

Не менее серьезное огорчение, которое испытал автор при посещении святых мест, было вызвано тем небрежением, в котором они содержались. Отцу Евгению сразу же бросилось в глаза то, что в величайшей общехристианской святыне – храме Гроба Господня украшения потрескались, карниз обвалился, везде много пыли. Пещера четверодневного Лазаря, воскрешенного Иисусом Христом, также содержалась неопрятно – мрамор на украшениях почернел, а в углах скопился мусор.

Скорее не огорчение, а разочарование паломник испытал при неоднократном посещении в Палестине православного богослужения по греческому обряду. Сначала он обратил внимание на то, что некоторые богослужебные предметы (например, дикирий и трикирий) у греков устроены не так, как в Русской Православной Церкви. Затем оказалось, что митрополит, правивший всенощную в храме Гроба Господня, не имел таких обычных для русской архиерейской службы помощников как книгодержец, жезлодержец и иподиаконы. Но дело было даже не в этих обрядовых различиях, а в общем настрое греческого духовенства, которое отправляло службу без благолепия и торжественности, характерных для России. Автор приводит высказывания разочарованных русских паломников, удалявшихся их храма Гроба Господня после всенощной: «Эх, если бы нашего архиерея сюда, совсем не то было бы!»

В тексте дневника постоянно незримо присутствует обобщенная категория «другого» или «чужого», которое противостоит автору и его соотечественникам, вызывая неприятие и даже отторжение. Такого рода чувства нередко охватывали русских паломников уже во время двухдневного пребывания в турецкой столице, улицы которой раздражали русских обилием нечистот и стаями бездомных собак. Аналогичные чувства испытывали путешественники в вагоне поезда, направлявшегося из Яффы в Иерусалим. Попадавшиеся по дороге жилища местного населения напоминали им хлева для домашнего скота. Паломники, давно готовившиеся к встрече со святыми местами, в Иерусалиме были неприятно поражены разноязычным гомоном толп народа на улицах, выкриками разносчиков, постоянно встречавшимися караванами верблюдов и ослов с различной кладью. Эта суета совсем не гармонировала со званием «святого града», которое носил Иерусалим.

Понятие «чужого» возникает и при описании автором иудейской святыни – Стены плача в Иерусалиме. С одной стороны, в словах автора сквозит сочувствие нелегкой судьбе еврейского народа, с другой стороны, он убежден, что иудеи сами виноваты в своих несчастьях, т. к., давно ожидая мессию, не сумели увидеть его в Иисусе Христе.

Настоящий шок паломники испытали при встрече с прокаженными, которые назойливо просили у них милостыню и даже пытались хватать их за одежду и руки. Только расторопный кавас Палестинского Общества сумел отогнать этих опасных людей, о болезни которых русские уже наслушались много страшного.

Негативные впечатления остались у паломников от тех многочисленных нестроений, которые возникали среди христиан разных исповеданий. Упоминая о святых местах Палестины, автор дневника часто указывает, кому они принадлежали – православным, католикам или армянам, иногда – совместно первым, вторым и третьим. Распри этих конфессий приводили к тому, что представители их не могли договориться о совместном ремонте храма Гроба Господня или иных святынь. Е.А. Мерцалов подчеркивает, что особенно много препятствий восточным христианам – грекам и русским, чинили католики или, как он их часто называет, «латиняне».

Как оказалось, турецкий часовой около пещеры, где родился Иисус, стоял не только для того, чтобы зримо обозначить присутствие османской власти, но и для предотвращения конфликтов между представителями разных христианских верований. Также автор с тревогой сообщал читателю, что католическая и протестантская пропаганда в Палестине с годами становится все более интенсивной, в результате чего в сети латинских «ловцов человеков» попадало немало местных арабов, которые до этого исповедовали православие.

Из внешних условий, с которыми сталкивались русские православные поклонники, приехавшие в Восточное Средиземноморье летом (в частности, в июне), наибольшее впечатление производит иссушающая жара. Упоминания о ней не очень часто встречаются на страницах дневника, но о зное сказано даже тогда, когда паломники рано утром отправлялись из Иерусалима в очередную поездку. При этом нужно учесть и то, что в подобных экстремальных условиях приходилось не сидеть на месте, а постоянно передвигаться, иногда карабкаясь по горам.