Однажды доктор Ватсон сидел в своей комнате на Бейкер-стрит и писал.
Писал он вот что.
«Сегодня, 29 декабря 1899 года я держу в руках всего лишь небольшую брошюру. Возможно, сто лет спустя она не произведет того грандиозного впечатления, которое произвела на меня и многих моих современников. Эта небольшая вещь озаглавлена: «Х-лучи. Их получение и применение».
Влияние рентгеновских лучей на живую ткань, их использование в геологии, минералогии, ботанике и зоологии, наконец, в фотографировании, – вот только малая часть того, о чем рассказывается там. Примечательно, что все описанное – не утопия, не теории относительно того, какой будет наша наука через двадцать, пятьдесят или сто лет, а дело самого ближайшего будущего! Осталось совсем немного. Один шаг – и в каждой научной институции, в каждой больнице…»
Но доктор Ватсон не успел закончить свою смелую мысль – за дверью раздались выстрелы. Доктор уронил кляксу и уныло бросил на испорченный лист промокашку. В комнату вошел знаменитый сыщик.
– Холмс! – подскочил Ватсон. – Опять вы изводите патроны! Как будто они даются нам даром! Вы продырявили все стены и все двери вензелем королевы! Вы же взрослый человек. Возьмите себя в руки!
– А, Ватсон, – Холмс сунул в карман халата револьвер – у него кончились патроны. – И у вас все по-старому? Мне скучно, дорогой друг. Преступный мир катится в тартарары. Совсем скоро развитие науки и техники сделает раскрытие преступлений делом, с которым справится даже ребе… Что это?
Не спрашивая разрешения, он схватил брошюру, лежавшую на столе доктора.
Свет! больше света!
– было написано там.
«Профессору Вильгельму Конраду Рентгену,
первооткрывателю новой формы радиации,
которому мировая наука обязана столь многим
автор смиренно посвящает свой труд».
Профессор Вильгельм Конрад Рентген (жил 1845−1923).
Немецкий физик. Открыл новый вид излучения – Х-лучи, получившие название рентгеновских. Лауреат Нобелевской премии.
Автором брошюры значился некто Колль, Фредерик Стрендж, доктор медицины, радиографист, член Медицинского общества графства Кинг, Бруклинского Патологического общества, общества выпускников Лонг-Айлендского колледжа и Медицинской Ассоциации графства Кингс, из Бруклина, Нью-Йорк.
– Хм, – заметил сыщик, прочитав все это.
Доктор Ватсон очень разволновался.
– Дорогой Холмс, – произнес он, – я сегодня был на нашем ежегодном собрании афганских ветеранов в Нетли. Вы не поверите, что там показывали!
С этими словами он взял в руки брошюру.
– Чудо современной полевой техники – удивительный диагностический аппарат. С его помощью становится возможным изучение анатомии, определение состояния сломанных костей, установление и диагностирование внутренних болезней, положение ребенка в утробе матери…
– Прекрасно, прекрасно, – одобрил Холмс.
– Этот аппарат, – продолжал Ватсон, – позволяет видеть пулю даже без зондирования. С его помощью можно выяснить, где она находится, на какой глубине залегает, точно определить, ушла ли она из раны или осталась, и вообще, это невероятно. Кроме того, там показывали всякие штуки вроде золотых монет, которые считали в бумажнике, и тому подобное. Представляете?
Шерлок Холмс пробормотал что-то неразбочивое и вышел.
– Какой же вы, Холмс… сухарь! – воскликнул Ватсон, но, впрочем, тут же углубился опять в работу.
Утром, 31 декабря 1889 года знаменитый сыщик Шерлок Холмс проснулся, потянулся и немедленно побежал в гостиную. Там, у окна, стояла большая елка, на каминной полке лежали свертки с подарками, а рядом стояли миссис Хадсон с доктором Ватсоном.
– С Новым Годом! – закричали они.
Лица у них были такие светлые, такие торжественные, что Холмс не удержался. В глазах его блеснули слезы.
– Давайте же откроем подарки, друзья мои! – произнес он, и, не слушая возражений, что еще слишком рано, первым полез в свой сверток.
Там были прекрасные запонки и перчатки, дюжина носовых платков с котятами, великолепный бронзовый носорог, тигриный клык в серебряной оправе и новый блокнот. Перстень с изображением мухомора и мешок пряников. Бутылка бристольского портвейна и к ней коробочка лакричных леденцов. А также небольшая клизма.
– Мило, очень мило, – произнес знаменитый сыщик. – Спасибо, дорогая миссис Хадсон! Спасибо, мой дорогой Ватсон! Вы помните, что я люблю лакрицу! Как приятно!
Доктор Ватсон тоже успел посмотреть свои подарки. Он ничего не сказал. В его чулке лежала только маленькая баночка маринованной селедки.
– Дорогой Ватсон, – Холмс забрал у него жестянку и с торжеством потряс ею, – вы знаете, что анчоусы – это, по сути, так называемая русская сушеная рыба vobla, замоченная в оливковом масле? Сельдь килечного посола, маринованная на датский манер. Все это я узнал на расследовании одного забавного дела в Ярмуте.
– Что это за дело в Ярмуте? – с неудовольствием спросил доктор.
– Расследование дела о хищении гигантского количества селедок. Русская шхуна "Cabba"…
– С Новым Годом, Холмс, – тихо произнес Ватсон и хотел уйти в свою комнату, но ему не дали.
– Миссис Хадсон, вы настоящее золото! – воскликнул знаменитый сыщик. – Никто так не умеет хранить секреты, как вы! Ватсон, стойте! Пойдемте же теперь в чулан!
– Не хочу я в чулан, – горько сказал доктор.
– Ватсон! – сыщик схватил его за рукав. – Я лишний раз убеждаюсь, что вы настоящий бол… что мой подарок вам просто необходим! Идемте скорее, вы же его еще не видели!
– Ваш подарок никуда не влезал! – добавила миссис Хадсон.
Тут только доктор все понял и страшно обрадовался.
– Ах, Холмс, а я-то плохо о вас подумал! – произнес он с чувством.
– Стыдно, Ватсон, – укорил Шерлок Холмс. – Вы же меня знаете. Ну, идемте.
Миссис Хадсон отперла чулан, в котором хранился всякий ненужный хлам, и вот что увидел доктор.
Он увидел стол, крышка которого состояла из трех частей: одна из этих частей была поднята и подпиралась стальным каркасом. Увидел другой стол, со странным цилиндрическим прибором, и мраморный щит на стене. На этом щите располагались два циферблата, тумблер, кнопка и несколько переключателей. Осмотрев все это, доктор повернулся к своему другу.
– Вообразите, – Холмс указал на стол, – вот лежит пациент. Верхняя часть его тела немного приподнята. Под ним фотографическая кассета.
Рентеновский аппарат, первые годы двадцатого века
– Значит, мы не станем просвечивать его тело, а сразу же сделаем фотографию?
– Да, это очень быстро и почти безопасно.
– Но… – Ватсон засомневался. – А вы умеете этим пользоваться?
– О, да, электрик мне все объяснил. Все чрезвычайно просто. Вот это, – Холмс показал на стену, – высоковольтный распределительный щит. Этот тумблер, – тут сыщик с удовольствием пощелкал эбонитовой ручкой, – называется реостат. Большая кнопка посередине – пуск. Вот это гигантское цилиндрическое сооружение и есть основная спираль, которая повышает напряжение – та самая знаменитая спираль Румкорфа, она же преобразователь. А прямо над пациентом высокоразрядная лампа, которая и порождает так называемые Х-лучи. Все.
Ватсон молчал.
– Что же вы, доктор? – спросил знаменитый сыщик. – Не рады?
– Я очень тронут, Холмс! – пробормотал доктор Ватсон. – Очень! Но, право, не стоило так… не стоило так тратиться!
– Пустяки, – махнул рукой Шерлок Холмс. – Лорд N весьма кстати прислал мне чек. Помните то маленькое дело со сбежавшей невестой? Но что это? Ватсон! Я вижу, что вы не рады!
– Да-да, – промямлил Ватсон, – это великое открытие. Настоящий прорыв в науке.
– Нет, вы не рады, – обличил великий сыщик. – Складки на вашем лбу говорят мне, что вы чем-то крайне озабочены, а ваш взгляд выдает смущение. Я сказал бы, что вы готовы провалиться сквозь землю.
– Э… э… нет, Холмс, нет! Я очень тронут. Но…
Шерлок Холмс поднял палец.
– Милый друг мой, – наставительно произнес он. – Вся медицина нашего времени, вся диагностика – все построено на одном только выслушивании и выстукивании. Только так возможно обнаружить увеличение или опухоль печени, почек, селезенки, шумы в сердце, определить хрипы, затемнения или недышащие сегменты в легких. Военному хирургу – врачу более примитивной степени, вот как вы – более всего свойственен метод прощупывания, то есть, пальпации живота с целью определить, что там происходит. Я не хочу говорить вам прямо, но представьте себе, как не помешала бы нашему другу Лестрейду такая специальная машинка, которая сразу бы писала на телеграфной ленте: «Убийца – некий Н. Дж. Хопкинс, проживающий по адресу: Каледония-роуд, Н. В.».
– Ну? – глупо спросил доктор.
– Что «ну», Ватсон? Это механизм для неучей. Он облегчает жизнь. Вы меня понимаете?
– Да, но…
Но тут миссис Хадсон щелкнула эбонитовым выключателем и лондонцы остались без света от Оксфорд-стрит до Гайд-парка, и от Портман-сквер до Сент-Джонс-вуд. Ссловом, по всей территории «Северо-западной электрической компании». Погасли люстры, торшеры и настольные лампы. Ночники, светильники и лампочки в уборных. Умолкли телефоны. Перестал работать телеграф.
– Видите ли, Холмс, – говорил в темноте доктор, – дело в том, что рентгеновский аппарат представляет собой устройство чудовищной мощности. Именно в этом причина его пока еще небольшого распространения. Чтобы вырабатывать нужное количество электричества, нам потребовалась небольшая велосипедная рота. Которую, правда, мог бы заменить паровой локомобиль. Хм.
Паровой локомобиль
– Хм, – тоже сказал знаменитый сыщик, – да. Я потратил на это устройство все наши деньги, так что извините, Ватсон, с локомобилем придется обождать.
Доктор зажег свечу и оглядел устройство еще раз. Да, это был прекрасный аппарат!
– Знаете, Холмс, – сказал доктор, – я иногда думаю, как вы высокомерны. Неужели вам не приходило в голову, что должны быть веские причины, по которым такое необходимое людям устройство, существующее, кстати, уже шесть лет, все еще мало используется?
– Вы хотели сказать: «Какой вы болван, Холмс«!?
– Нет, что вы, нет!
– Не отпирайтесь, дорогой Ватсон, да!
– Оставьте свои инсинуации!
– Я сейчас вас кочергой тресну!
Пока они ругались, внизу постучали в дверь. Миссис Хадсон пошла открывать.
– К вам посетитель! – заявила она.
В ГОСТИНУЮ НА БЕЙКЕР-СТРИТ ВОШЕЛ ВЫСОКИЙ, ХУДОЙ, СОВЕРШЕННО ЛЫСЫЙ, НО ЧРЕЗВЫЧАЙНО УСАТЫЙ ЧЕЛОВЕК.
Он сказал:
– Я знаменитый коллекционер редкостей профессор Штеленбош. Фы должны мне помотш.
– А в чем дело? – спросил его Шерлок Холмс.
– Исчез величайший редкость, – сообщил профессор. – Точный ее ценность не берется определить ни один эксперт. Volens-nolens приходится продавайт по приблизительный стоимость.
– Подождите, профессор, – остановил его доктор Ватсон. – Так эта вещь продается?
– Она есть украден! – воскликнул Штеленбош и зарыдал. – Какой величайш трагедий и драм!
– И мелодрам, – шепнул на ухо доктору Шерлок Холмс.
А вслух сказал так:
– Однако, дорогой профессор, если вы станете плакать вместо того, чтобы описать свою пропажу, мне будет очень трудно вам помочь.
– О! – профессор вытер слезы своими длинными усами. – Найн, найн! Я не могу! Это есть чрезвычайно секретный коммерческий тайн!
– Ну, хотя бы в общих чертах, – предложил, дымя трубкой, знаменитый сыщик.
– В двух, так сказать, словах, – прибавил доктор Ватсон.
– Найн, найн! – запротестовал профессор. – Это нефосможно! Вы ест великий сыщик, вы помочь мне так!
О проекте
О подписке
Другие проекты