Глава 2
Зачем нужна японка-любовница

Саша оторвался от сиденья с некоторым усилием. Что, безусловно, было началом расплаты за неспортивный образ жизни. Он ласково посмотрел на свою серебристую бмв и тихо пробубнил: ничего, делов-то на полдня максимум. Мастера в синих комбинезонах стали подходить издалека, взглядывать оценивающе. Один присвистнул:

– Кузовной…

– Как кузовной?!

Саша оторопел.

– Одна вмятинка на бампере! Откуда тут кузовной? Издеваешься?

– Никак нет! – отрапортовал молодой, взъерошенный, с блистающими черными глазами. Как две надраенные маслины. Саша взглянул на него подозрительно, нахмурился и отправился в офис заполнять бумаги.

В течение часа выяснилось, что машину дешевле будет разобрать на запчасти, чем восстанавливать. Маленькая вмятинка была свидетельством глубоких внутренних изменений. Саша потел и вытирал лоб салфетками. Не зря он отдавал ежемесячно столько бабла за страховку: страховая компания должна была выплатить ему сумму, равную стоимости новой машины. Но ведь предстояло купить новую. Привыкнуть к ней. Полюбить ее. И это второй раз за год!

Много лет мечтая иметь бмв, Саша долго шел к обладанию ею, от самых жигулей. Первая бмв, красная и спортивная, была разбита всмятку, вдребадан – не им, а неизвестными лицами. Он тогда до позднего вечера задержался в гостях и обнаружил свой автомобиль у подъезда в новом фантастическом состоянии: передняя часть сохранилась практически целиком, а задняя сложилась в гармошку. Рядом валялся покореженный бампер от старой волги. Как предположили приехавшие вскорости стражи порядка, какие-нибудь пьяные подростки угнали развалюху и оторвались по полной программе.

Запиликал мобильный.

– Пливет, далагой… – пропищала Хитоми тонким японским голосом, – щаскучирща?

– Эх… – крякнул Саша, – ты не поверишь, я опять без колес остался…

– А?

– Машина уходит на запчасти, надо новую брать… Дура одна затормозила впереди… Я ей рыжую башку ее чуть не оторвал, честное слово!

– О-о… – разочарованно протянула подруга, не посочувствовав, – сто, встлещу пеленещем?

– Да не знаю пока…

Саша задумался.

– Не, давай, все в силе. Домой не хочу идти… Раз такое дело, напьемся сегодня.

– Я не вуду напивачща!

– А тебе и не надо.

Почувствовал себя непонятым и обиженным. За те подарки и деньги, которые она от него получает, могла бы и притвориться – сделать вид, что тоже расстроена. Хотя кто их знает, японцев. Они ведь всегда такие. Чувств своих не показывают.

Вообще-то, именно это в ней Саше и нравилось – помимо раскосых глаз, крошечных грудей и детского тела^[4]. То, что Хитоми всегда оставалась бесстрастной. Идеальная женщина: молчит и слушает, смотрит серьезно; если говорит, то по делу. Зато громко кричит и даже визжит во время секса, а после оставляет записку: «Любовь была очень хорошая». (В конце пририсовано сердечко.)

Он сел в машину в последний раз. Вытащил из бардачка разную мелочевку, взял с заднего сиденья журнал. Тут же швырнул его обратно. Тягостно вдохнул воздух, все еще пахнущий кожей сидений и пластиком. Заморгал вдруг глазом, ощутив выкатившуюся из него крупную каплю. Закашлялся так, что расстегнулась на груди пуговица, и полез вон.

Большой, грузный человек Саша, похожий на огромного младенца. Щеки и глаза круглые, а кожа – бело-розовая. Жена говорит, что ходить с такой физиономией неприлично, потому как она смахивает на зимнюю попу после бани. Он действительно выглядел так, будто целыми днями принимал ванну, а после мазался детским кремом и посыпался присыпкой. Невозможно было представить его грязным. А если все-таки поднапрячься, то в этой фантазии он мог быть перепачканным только мороженым или вареньем. Парадокс, но в то же самое время он выглядел дядькой – заматеревшим и намного более взрослым, чем следовало из паспорта. А все потому, что Саша был усат и пузат.

Глядя в зеркало, он и сам не понимал, кого он там видит. Это служило лишним доказательством тому, что жизнь обманчива. Она то примет обличье толстого дядьки, усмехающегося в усы, а то вдруг обернется глупеньким малышом, с которого нечего и спрашивать. Только вздохнешь да разведешь руками: «Вот такие дела…»

Саша ходил в казаках и черной куртке из грубой коровьей кожи. Под нее надевалась рубаха, часто в полоску или даже в горох – при наличии настроения. А под рубахой, подо всей этой усато-младенческой оболочкой, билось и трепетало нежное, теплое. Саша иной раз тыкал пальцем в это мягкое место и пьяно умилялся.

Не то чтобы он много пил. Просто не мог избежать ощущения времени, за которым нельзя успеть. Тридцать четыре года, середина жизни – многие пути уже отрезаны. Саша бурлил и кипятился, перебарывал желание схватить первого встречного и вытрясти из него пустой ленивый взгляд, как бумажник с проездным и скидочными карточками в кармашках. Порой ему казалось, что его вот-вот разорвет на части. Некоторые всерьез считали, что у него не все дома. Это постоянное бурление со временем и привело к тому старому бунгало под пальмовыми листьями. С мальчиком в белой шапочке.

Возможно, все это было следствием Сашиной детской болезни, хотя никакая это была не болезнь, как выяснилось позже. Синдром, как называла его жена. Мама предпочитала на эту тему не говорить вообще. Зоя. Зоя, а не мама^[5].

Оказавшись без колес, Саша ощутил странную легкость. Как будто отменили уроки, и у него возникла масса свободного времени. Для начала он позвонил на работу и сказал, что не придет. Пусть разбираются без начальника. Потом решил прогуляться по городу и заодно постричься, потому как давно собирался. И еще потому, что ничего лучше не придумал. Отчего-то куча проблем, требовавших неотложного решения, а также все то, что он давно мечтал сделать, когда будет свободная минутка, позабылось начисто, попросту улетучилось.

Он шел по улице, щурился на солнце, бормотал под нос, размахивал руками; прохожие обходили его стороной. Большущий человек с огромными ладонями.

Настроен он был философски. Вернее, он себя так настроил, чтобы не раскисать. После того, как Сашина первая, красная бмв была списана целиком, он купил эту, серого цвета металлик. Совершенно новую: ее только что пригнали с завода в Баварии, сияющую, прекрасную. Он дрожал над ней, как над ребенком. Мыл и полировал собственноручно и часто, сбрызгивал специальным составом шины. Покупал к ней всякие прибамбасы: «брови», колпаки, спойлеры. А дней десять назад он увидел сон. В этом сне его серебристая красавица попала в аварию, и ее тоже списали за невозможностью восстановить. Тогда он приобрел третью, и во сне это было легко; привез ее домой, ликовал – но тут же разбил вдребезги, не вписавшись в ворота гаража. Во сне он только крякнул с досады и отправился в офис страховой компании, надеясь посмеяться над причудами судьбы вместе со своим агентом. Но… в третий раз компания платить отказалась, и Саша остался безлошадным. Голый и сирый он вышел на улицу, прислонился к тощему деревцу. Мимо проносились шикарные тачки, в которых, запрокинув голову, смеялись чьим-то шуткам блондинки… Он проснулся от ужаса и неделю не выводил машину из гаража: ездил на шкоде супруги. И вот сегодня решил отъехать недалеко. В ста метрах от дома, на перекрестке, его припечатала рыжая стервозина на опеле.

Отирая пот со лба, Саша пристроился к вагочику, в котором выпекали блины. Купил блин с семгой, сыром и зеленью и встал к высокому одноногому столику. За соседним курили и пили сок две молодые женщины. Одна из них жаловалась подруге:

– Я готовлю второе каждый день. Утром собираюсь, говорю: свари себе кашу на завтрак. Ну что, трудно тебе? Он говорит: посмотрим. И смотрю, через пять минут лезет в холодильник, достает макароны, сосиски… И все остальные приходят и тоже начинают их есть. Главное, это расходы какие? Ведь на ужин опять надо готовить. Опять покупать продукты. Я так больше не могу!

Саша покосился на девушку, подивившись проблемам, которые волнуют людей. На лице у нее было написано отчаяние. Подруга понимающе кивала головой. Саша выбросил в урну одноразовую тарелку и пошел прочь.

Над ним, в бело-голубом небе, плыл газообразный медведь. И еще чемодан, набитый мечтами. Морда медведя, достигнув небесного края, растянулась и превратилась в размазню.

Салон Aquarelle занимал угол возле рынка еще с советских времен. Правда, тогда он именовался парикмахерской «Визит» и не отличался высокой культурой обслуживания. Сейчас заведение было чистым и светлым, мастера – молодыми и дружелюбными. Саша стригся здесь уже несколько лет. Маниакально, сказали бы некоторые – и были бы неправы.

У всех свои тараканы, а его таракан был безобидным. Саша терпеть не мог волосы, чужие и собственные.

Он практически падал в обморок, если волос обнаруживался в еде. Закатывал грандиозный скандал.

Если оказывался рядом с человеком с сальной прической и, не дай бог, перхотью, бежал без оглядки.

Женщин заставлял надеть шапку или косынку перед сексом. Прилипшие к влажному телу волосы – бррр!

Он каждый день яростно брился, после душа придирчиво оглядывал себя в зеркале. Отмечал неприятную шерсть, возникшую на спине. На груди появлялись толстые, проволочные волосины. Кроме того, Саша был весь покрыт родинками, из которых в последние годы стали произрастать антенны. Как будто крошечные существа до поры до времени сидели у него внутри, а теперь решили произвести рекогносцировку. Саша охотился на них, атакуя антенны пинцетом. Волосы из носа он выдирал специальным приборчиком, и слезы текли у него по щекам. Неделю назад он сделал ужасное открытие, нащупав растительность в ушах. Хуже Саша ничего не смог бы придумать – разве что волосы выросли бы у него во рту.

Усы его тоже бесили, но без них он выглядел гигантским пупсом. Так что приходилось терпеть.

В Aquarelle он стригся всегда у одного и того же мастера. Они с Владом стали, можно сказать, приятелями. Саша любил поболтать с ним о том о сем и даже это общение предвкушал.

– Здороˆво!

Они пожали друг другу руки, и Саша уселся: так, что задребезжало зеркало и флаконы с муссами и лаками для волос стали друг об друга постукивать. Кресло ему жало, бумажный ошейник был слишком тесным, но к этому он заранее готовился.

Он проследил за тем, как Влад вымыл ножницы и расческу и несколько раз нажал ногой на педаль, опуская кресло. Роста он был для мужчины миниатюрного. Плюс блестящие черные волосы, смазанные гелем, быстрые черные глаза – вся его внешность словно бы говорила об экзотическом латиноамериканском происхождении. Он, несомненно, об этом знал и подчеркивал образ повадками мачо: играл желваками, посасывал зубочистку, заправлял футболку в штаны. Наверняка занимался спортом: все тело его было слеплено из маленьких крепких мускулов, юрких и отжатых от жира. Правда, в начинаниях Влада ему немного мешали уши. Они по-чебурашьи торчали в стороны.

– Как жизнь?

– Так себе… Тачку разбил, блин!

И Саша поделился горем. Влад сочувственно цокал ножницами вокруг его головы. Саша не скупился на детали, приукрашивал. Влад реагировал невнятно, вглядывался ему в затылок. Саша распалялся. В момент, последовавший за кульминацией, Влад отправился к музыкальному центру, чтобы сменить радиостанцию. Тогда Саша вытащил козырную карту, которую приберегал напоследок. Вещий сон.

– …Ты прикинь! Мне это приснилось две недели назад. Выезжаю сегодня – и хренак! Как тебе?!

Влад промямлил:

– Да, бывает же…

Саша не удовлетворился и уточнил:

– Если бы мне кто-то рассказал такую историю, я бы не поверил. Потому что на самом деле так не бывает. Но это реально произошло!

Влад мягко повернул его голову к зеркалу. Саша был трудным клиентом: вертелся, кряхтел, чесался, оттягивал бумажный воротник – словом, всячески испытывал терпение парикмахера. Однако Влад всегда оставался невозмутимым.

Саше нужна была хоть какая-то реакция.

– Вот если б это с тобой случилось, ты бы что подумал?

Парикмахер махнул рукой куда-то назад:

– Там журнал лежит, вчера читал… В нем статья про паранормальные явления. То есть как: это нам кажется, что они паранормальные, но если подумать, всегда можно найти объяснение. Смотри, если бы аварии не случилось, ты бы про этот сон забыл. Но ты тачку разбил и думаешь, что сон вещий. На самом деле это совпадение, и таких совпадений в жизни до фига.

– Да ладно, до фига. У тебя такое было?

– Не совсем такое, но было. И еще, в этой статье грамотно объясняют, что, если это с тобой происходит, ты этому придаешь огромное значение. А все, кому ты рассказываешь, думают, что это ерунда… Хочешь почитать?

– Давай.

Саша надолго задумался, и Влад, позабыв, видимо, о пострадавшей машине, начал свою историю об очередной девушке.

– Мы с ней сначала в кино ходили, гулять – ну, все как обычно. Потом она ночевать у меня осталась – один раз, другой, третий. А потом берет и вроде как жить у меня начинает. Я думаю, ладно: хоть готовить и убираться будет. Так ни фига! Прихожу с работы: жрать нечего, везде бардак, колготки ее валяются… Я говорю: знаешь, красавица, так не пойдет, ищи себе другое жилье. Она, короче, устраивает скандал, но выметается. И давай мне по телефону названивать, хамить. Я ее послал. Так она брата своего на меня натравила. Захожу в подъезд – а тут фигак сзади! Но я отбился.

Влад, разумеется, преувеличивал: с его комплекцией отбиться он мог разве что от женщины, притом небольшого размера. Но это была его история, и в ней он мог хозяйничать как угодно.

Сегодня они были явно не на одной волне – у одного колготки, у другого полжизни вдребезги. Саша вздохнул и посмотрел на постер с лицом артиста Хью Джекмана, поблекший от солнца, попадавшего на него из окна-витрины. Выцветшего Джекмана Саша давно выучил наизусть. Шевелюра его лоснилась, а оскал был белоснежным.

– А как вообще жизнь? Работа?

Влад ругнулся.

– Короче, вводят новую систему. Будут следить, кто сколько клиентов обслуживает. Собираются камеру в зал повесить. Каждый месяц что-нибудь новенькое… Скоро тут как в тюрьме будем. Еще обыскивать станут на выходе – не стащил ли ты лак для ногтей.

– А чего ты в другой салон не пойдешь? Есть и покруче, там и платят побольше.

– Да я где только не работал. И там, где покруче, тоже. Везде свои минусы.

Мозг Саши немедленно начал работать в заданном направлении.

– Слушай, я давно собираюсь новый бизнес начать. Может, салон открыть? Щас на этом кучу бабла можно поднять! Обычных до фига, а я, например, открою чисто мужской… Маникюр, педикюр, массаж… Говорят, сейчас мужики следят за собой по полной программе.

Влад замер – ножницы в воздухе, – и смотрел на него недоверчиво.

Сашина мысль устремилась дальше, стала разливаться рекой, затапливая по пути сложности и несостыковки.

– Ты бы ко мне работать пошел… Можно еще такую фишку устроить – я это не сам придумал, а где-то читал… Обслуживать будут голые девки с шикарными сиськами. То есть я читал, что они топлес обслуживают, а у нас будут голые. Прикинь!

Влад ответил:

– Тогда у меня совсем клиентов не будет… если голые девки с сиськами.

Саша замолк. Об этом он как-то не подумал.

С детства Саша имел мечту. Доказать им всем – вот как можно было бы сформулировать ее вкратце. Об этом мечтают многие, но довольно невнятно. Саша же видел зримое ее воплощение в картинке, постоянно вертевшейся у него в голове и с течением времени дополнявшейся.

Сначала это была дорогая машина. Саша выходил из нее вместе с красивой девушкой, и непременно на виду у тех, кому он хотел доказать. Излишне упоминать, что «они» при этом рты разевали от изумления и сожалений различной природы – ради этого, собственно, все и затевалось.

Позже в его фантазиях появилась конкретика: Саша теперь представал в образе солидного бизнесмена. Образ этот отыгрывался в разных ситуациях с обязательным включением статусных символов. Последнюю вариацию картинки можно было вульгарно обозвать «виллой на Карибах». Во всяком случае, там точно была недвижимость, пальмы и океан. И Саша – в шляпе и с сигарой. Он немного стеснялся этой мечты даже перед самим собой, но был, тем не менее, ею, такой тривиальной, ведом.

Он начал зарабатывать, еще учась в институте. В это время другими делались настоящие состояния, но Саша был неотесан и робок – и всего лишь торговал джинсами на рынке. Вскоре, однако, он завел дружбу с корейцем Витей, который преподал ему главный урок. Нужно, говорил он, найти плодотворную идею. В съемной квартире они стали резать ночами морковку и мариновать ее в уксусе, а с утра таскаться по магазинам и продуктовым палаткам. И умолять, блефовать, канючить – словом, делать все, чтобы пластиковые коробочки с морковкой взяли на реализацию.