– Нет, теперь я сама буду выбирать экскурсии, – ответила я.

А следующим неприятным моментом нашей поездки были часы посещения пляжа.

Мой муж – парень смуглый и легко загорает на солнце. А я – девушка не просто белокожая, а бледнокожая. Загар для меня – это нечто из разряда утопии. Моя кожа не просто не восприимчива к загару, всё гораздо хуже. Пребывание на палящем солнце для меня противопоказано в принципе, поскольку я моментально покрываюсь ожогами. Именно поэтому я купила себе солнцезащитный крем с самым высоким уровнем защиты. Приобрела широкополую шляпу, очки, чтобы не обгореть на жарком кипрском солнце. И по этой причине я очень просила мужа ходить на пляж только в утренние и вечерние часы, когда не так жарко. Но бесполезно.

– Ничего, – отвечал муж. – Спрячешься под зонтиком, и ничего с тобой не случится.

Так я и сделала. Придя в первый же день на пляж около одиннадцати часов утра, мы заплатили за шезлонг с зонтиком, под которым я и спряталась.

Приблизительно в час дня я поняла, что ни солнцезащитный крем, ни зонтик мне не помогают. Я чувствовала, как натягивается и горит моя кожа, и пребывание на пляже превращается для меня в нестерпимую муку.

– Андрюш, давай вернёмся в отель, – предложила я мужу. – По-моему, я сгорела.

– Как ты могла сгореть? Ты же всё время в тени! – возразил муж, не желая уходить.

– Я не знаю, как это могло случиться, но я чувствую, как моя кожа горит, – ответила я.

– Хватит врать! – начал ругаться на меня муж. – Надоело загорать, так прямо и скажи!

– Да я бы с радостью провела здесь весь день, но не могу. Прошу тебя, давай прямо сейчас пойдём в номер!

– Нет, – не желал соглашаться со мной муж. – Дай ещё хоть разок окунуться и обсохнуть!

И мы провели на пляже ещё полчаса. За это время я натянула на себя всю одежду, обмотав открытые участки тела полотенцем и став похожей на человека-невидимку из романа Герберта Уэллса. И когда мы вернулись в номер, Андрей наконец-то сам смог убедиться в том, что я его не обманывала.

Вся моя кожа была в красно-багровых ожогах, которые неравномерно покрывали всё тело.

– Налей себе холодную ванну и отмокай, – приказал муж. – К вечеру всё пройдёт.

Но ни к вечеру, ни на следующий день лучше не стало. Моё тело горело, и из-за этого я даже не могла ночью спать, не зная, какую позу лучше принять, чтобы не потревожить раненую кожу.

Андрей совершенно не проявлял ко мне никакого сочувствия. Наоборот, он возмущался тем, что я отказываюсь заниматься с ним сексом по такой плёвой причине, как обгоревшая кожа.

Посещать пляж я больше не могла, и мужу пришлось делать это в одиночку, что, конечно же, стало для него новым поводом для упрёков в мой адрес.

Ещё до поездки на Кипр один из друзей Андрея по имени Михаил Захаров говорил нам, что хотел бы поехать за границу, в какую-нибудь жаркую страну, чтобы там от души напиться под пальмами. И Андрей поддерживал его в этих мечтах.

– Представляешь, – говорил мне после этого муж. – Нажраться под пальмами! Вот это отдых!

В ответ я лишь мило улыбалась, полагая, что это – шутка. Но когда мы прилетели на Кипр, я поняла, что муж не шутил. Ужраться до потери памяти – это было реальной целью любого мероприятия, в котором он участвовал. И это очень сильно меня огорчало. И единственное, что казалось мне в этом желании непонятным, так это зачем тратить огромные деньги на перелёт в другую страну, на отели, на трансфер, на визы и нести прочие сопутствующие расходы исключительно для того, чтобы напиться? Какая разница, где упасть мордой в грязь: в соседней подворотне или под африканскими пальмами?

Да, пожалуй, что упасть на тёплый песок гораздо приятнее, чем на асфальт или в лужу. Но платить за это тысячи долларов? Неужели оно того стоит, если цель всё равно одна?

Романтическая поездка на Кипр превратилась для меня в пытку. И я мечтала лишь об одном. Поскорее вернуться домой, чтобы всё это закончилось. И когда по возвращении в Москву мы рассказывали своим знакомым об отпуске на Кипре, опуская при этом все вышеупомянутые мною подробности, то я завершала своё повествование всегда одинаково. Я говорила, что ещё одна поездка на солнечный Кипр не входит в наши планы, так как во время этого путешествия нам пришлось столкнуться с рядом трудностей, которые я постараюсь избежать во время следующего нашего визита за границу.

Да, так прошла наша с мужем первая и единственная «романтическая» поездка, из которой я вернулась с таким неприятным осадком на душе, что спустя время даже перестала упоминать о том, что когда-то была на Кипре. И единственным положительным моментом этого путешествия для меня являлся лишь горький жизненный опыт путешествий с мужем, от которого я в любую минуту могла ждать неприятных сюрпризов.

Оторвавшись от воспоминаний, я сфокусировала свой взгляд на чаше, которую держала в руках. Я даже разглядела выдавленные на ней незамысловатые узоры, которые представляли собой то ли геометрические фигуры, то ли руны. И это наблюдение отвлекло меня от грустных мыслей. Я сделала глоток снадобья, которое снова обожгло мне горло. Но поскольку в этот раз я была готова к подобным ощущениям, то даже не сбила дыхание, пока пила. А когда чудодейственная жидкость покатилась вниз по моему желудку, мне даже показалось, что на какую-то долю секунды я испытала нечто вроде эйфории. И это ощущение мне очень понравилось. Значит, нужно продолжать пить это снадобье хотя бы для того, чтобы иметь возможность снова испытать это удовольствие. Ведь никаких иных радостей в жизни у меня уже не осталось. И я снова пустилась в дорогу воспоминаний.

Когда мы с Андреем поженились, то всё, что было у нас схожего, как-то сразу уменьшилось. И наоборот, стали выявляться различия, которых, оказалось, было чересчур много. У нас были разные вкусы в еде и напитках, разные предпочтения в телевизионных передачах и, главное, у нас с мужем был абсолютно разный режим дня.

Я, как и все у меня в роду, «жаворонок». Встаю вместе с солнцем и с ним же ложусь. А муж, наоборот, не мог уснуть до трёх часов ночи, а потом, если не нужно было вставать на работу, мог проспать до обеда.

Возможно, если бы мы с самого начала нашей семейной жизни могли жить отдельно от его родителей, это бы не стало такой серьёзной проблемой. Но нам с мужем приходилось существовать на десяти квадратных метрах жилого пространства, и потому волей-неволей мне пришлось подстраиваться под Андрея, сбивая при этом свои собственные биоритмы.

И пока муж на полной громкости до трёх часов ночи смотрел телевизор, я пыталась как-то заснуть рядом с ним. Убавлять громкость Андрей не хотел принципиально, заявляя одно:

– Хочешь спать – уснёшь.

И, обессиленная, я засыпала, но просыпалась каждый раз, когда мужу приходило на ум встать, чтобы пойти в туалет, попить воды или что-нибудь поесть. И засада здесь крылась в том, что Андрей откидывал одеяло не со своей стороны, как это сделал бы любой другой человек, а с моей.

Каждый раз он скидывал с меня одеяло и поднимался с кровати так, словно старался разбудить при этом весь дом. И, конечно же, я просыпалась.

– Ну почему ты не можешь приподнимать одеяло со своей стороны? – измученным голосом спрашивала я его.

– Потому что твой муж не спит! Так почему же ты должна спать в это время? – сварливо возмущался Андрей.

– Потому что я устала, и завтра утром мне нужно идти на работу, а вечером в Академию! – отвечала я.

– И что? Мне тоже утром нужно идти на работу! Но я же не сплю! – спорил со мной муж.

– Но это – твой выбор! Не хочешь спать – не спи. Я же не заставляю тебя делать то, что делаю сама! – пыталась вразумить я мужа.

– Ты – моя жена! И должна делать то, что я тебе велю! – заявлял он. – И я тебе говорю, чтобы ты не смела спать, когда я не сплю!

– Но это не зависит от моего желания, – оправдывалась я. – У нас в роду все ложатся спать рано. И если я в позднее время не окажусь в постели, а буду сидеть за столом, то всё равно отключусь!

– Но ты – моя жена! И должна быть такой, как нужно мне!

Мы продолжали спорить, и я засыпала прямо в разгар спора. Но Андрей не хотел с этим мириться. Он толкал меня, будил, запрещая спать, но это слабо помогало. Даже когда я не спала, толку от меня не было никакого. Я была как сомнамбула в невменяемом состоянии. Со мной бесполезно было о чём-то разговаривать или просить что-то сделать. Мои движения были заторможенными, а речь – невнятной.

И так продолжалось все восемнадцать лет. Муж всегда злился на меня за то, что у меня – здоровый сон, тогда как он вечно страдал бессонницей.

И лишь когда родилась дочь, он перестал смотреть телевизор на полной громкости до середины ночи, потому что новорождённому ребёнку трудно объяснить то, что необходимо засыпать под шум телевизионных передач, которые так любит смотреть отец. От звуков рекламы дочь просыпалась и орала, и успокоить её не было никакой возможности, поэтому волей-неволей мужу пришлось смириться с тем, что громкость нужно убавлять.

А через пять лет брака мне удалось ещё немного отвоевать свои права, и мы стали спать под разными одеялами, потому что муж всегда потел и любил спать под тонким одеялом. Я же, наоборот, из-за плохой работы сосудов вечно мёрзла и потому любила тепло. А спать, прислонившись друг к другу, было невозможно, потому что от этого муж потел ещё сильнее. Поэтому я и предложила использовать на кровати два одеяла, чтобы решить эту проблему. И хотя муж очень долго этому сопротивлялся, но со временем согласился. И после этого, когда Андрея мучила бессонница, и он по сто раз за ночь вставал с кровати, то не скидывал с меня одеяло, потому что теперь у него было собственное.

У Андрея была ещё одна дурная привычка – пускать газы в постели. И рано утром и поздним вечером. Складывалось впечатление, словно он нарочно перед сном не ходил в туалет, чтобы иметь возможность лишний раз нагадить мне.

– Если тебя пучит, сходи, пожалуйста, в туалет. Зачем же делать это в постели? – каждый раз спрашивала я его.

– Будешь возмущаться, приоткрою одеяло, и тебе придётся всё это нюхать, – отвечал он, пуская новую порцию газов.

Бороться с этим было бесполезно. И продолжалось это безобразие на протяжении всей нашей семейной жизни.

Когда мы только начали встречаться с Андреем, выяснилось, что он курил. Курил немного, по несколько сигарет в день, но для меня и это было невыносимым, потому что у меня в роду не было курящих мужчин. Да и женщин тоже. И я не переносила запах табачного дыма. Но так как наши с Андреем встречи были достаточно редкими: пару раз в неделю по вечерам после занятий в Академии, то я старалась мириться с этим его недостатком. И пока наши отношения были лишь на уровне невинного общения, я не смела делать ему никаких замечаний.

Но после того как он сделал мне предложение, я решила сообщить ему о своей непереносимости табачного дыма.

– Не обижайся, пожалуйста, но меня тошнит от запаха сигарет. И если сейчас ты можешь спокойно курить в моё отсутствие, то если мы поженимся, тебе придётся совсем отказаться от курения. Если, конечно, ты хочешь на мне жениться.

И хотя я не очень-то верила, что Андрей послушает меня, но в этом случае я ошиблась. Он сразу же бросил курить, чем окончательно убедил меня в своей любви. И я поверила ему. Но не всё было так просто.

В первые дни после нашей свадьбы я не видела в руках Андрея ни одной сигареты, но буквально через неделю мы пошли на свадьбу к его другу Сергею Зимину, с которым муж учился в техникуме. И во время праздничного застолья я заметила, что Андрей снова закурил.

– Зачем ты это делаешь? – удивилась я. – Ведь ты бросил курить несколько месяцев назад!

– Олеся, пойми: такая хорошая компания, я выпил, и единственное, чего мне сейчас не хватает, так это хорошей сигареты. Ты же сама видишь, я теперь не курю. А сегодня такой день, что можно сделать исключение.

И я снова ему поверила. Я решила, что это был один-единственный раз, когда он сорвался. Но чем больше времени проходило со дня нашей свадьбы, тем больше было таких исключений. Андрей придумывал любой предлог, чтобы оправдать своё курение. Он говорил, что у них на работе курят все. Даже девчонки. И если он не будет курить, то его просто засмеют.

– Но надо мной же никто не смеётся! – отвечала я. – Хотя в группе, где я учусь, кроме меня не курит лишь одна девчонка.

– Сравнила! Ты – женщина! Какой с тебя спрос? А я – мужик! Я должен курить!

– С чего ты взял, что ты кому-то что-то должен? – спрашивала я.

– Не спорь со мной! Я лучше знаю! – отвечал муж, грубо обрывая разговор.

Муж курил всё больше и больше, пропитывая своё тело запахом табака. И хотя мне это было жутко неприятно, я старалась сдерживать рвотные позывы и, находясь рядом с мужем, постоянно задерживала дыхание, чтобы не вдыхать табачный дым. А со временем я перестала делать Андрею замечания, поняв, что не смогу его исправить, и мысленно ругала себя за то, что позволила этому человеку задурить мне перед свадьбой голову.

В первые дни брака меня вообще ждало очень много неприятных открытий. Так, например, выяснилось, что мой муж – страшный матершинник. Впрочем, так же, как и его пожилые родители. Причём они не просто добавляли в свою речь мат, они на нём разговаривали. И даже понимали друг друга, что меня крайне удивляло. И хотя я была страшно разочарована, но понимала, что переделывать мужчину, выросшего в такой семье, бесполезно. Поэтому я просила мужа:

– Андрюша, пожалуйста, при мне не ругайся матом.

– А я и не ругаюсь, – отвечал он.

– А что же в таком случае ты сейчас делаешь? – спрашивала я его после очередной нецензурной тирады.

– Я разговариваю, – непринуждённо отвечал он. – Да и тебе уже пора перестать прикидываться благородной девицей. Мы уже женаты. Так что прекращай строить из себя праведницу и веди себя так, как нормальная девчонка.

– А почему ты решил, что до свадьбы я кем-то прикидывалась? – удивлённым тоном спрашивала я.

– Потому что все так делают. И таких людей, какой пыталась казаться ты, просто не существует.

– Каких людей? – снова не поняла я.

– Будто сама не знаешь! Правильных, воспитанных, культурных. Хочешь сказать, ты никогда не ругалась матом?

– Нет, не ругалась, – честно ответила я.

– Так не бывает, – недоверчиво проговорил муж. – По крайней мере, я таких людей раньше не встречал.

– Ну так посмотри! В отличие от тебя, я на самом деле такая, какой меня видят окружающие.

– Такого не может быть! – продолжал упорствовать муж. – Хочешь сказать, что если тебе кто-то наступит на ногу, ты не обложишь его трёхэтажным, как любой нормальный человек?

– Ну, если для тебя нормальным человеком является тот, кто всех направо и налево обкладывает трёхэтажным матом, то, по твоим меркам, я – ненормальная, потому что когда мне кто-то наступает на ногу, я, конечно же, не кричу от восторга. Я говорю: «Нужно быть осторожнее!». А если человек сразу же извинится, то я вообще ничего ему не говорю.

– Ты врёшь, – недоверчиво ответил муж. – Вот спорим, что в самое ближайшее время я поймаю тебя на том, что ты ругаешься матом?

– Если тебе этого хочется, то можем поспорить. Да только ждать тебе придётся слишком долго, потому что если за свои двадцать лет я не произнесла ни одного матерного слова, то вряд ли начну это делать сейчас.

– И ты хочешь, чтобы я поверил в то, что ты ни разу в жизни использовала в разговоре мат? – продолжал не верить моим словам Андрей.

– Можешь не верить. Это твоё дело, – ответила я, не считая нужным доказывать свою невиновность.

– Разумеется, я же не могу этого проверить, поэтому ты можешь говорить всё, что захочешь. Но я непременно поймаю тебя на вранье! И тогда ты заплатишь за это! – разгорячившись, заявил муж.

И он ждал. Год, два, десять, пока не понял, что я говорила правду. И потом это даже стало предметом его гордости, а также предметом его споров с другими людьми, которые пытались спровоцировать меня на нецензурную брань, но так и не дождались положительного результата.

Несмотря на то, что с самых первых дней нашего брака мои отношения с мужем были не совсем гладкими, я всё же тянулась к нему, стараясь при малейшей возможности доказать Андрею свои добрые чувства и привязанность. Мне хотелось как можно больше общаться с ним, лучше узнать этого человека и дать ему возможность узнать себя. Но мне, как и ему, нужно было работать и учиться, и потому времени для выражения своих эмоций почти не оставалось. Поэтому в обеденный перерыв я стала звонить ему, чтобы иметь возможность лишний раз услышать родной голос и поделиться новостями. Но стоило мне набрать рабочий номер Андрея и услышать его голос, как я тут же получала в ответ отнюдь нелицеприятные слова.

– Чего звонишь? – грубо отвечал он.

– Поговорить с тобой, – ошарашенно произносила я, чувствуя вину за то, что посмела напрасно побеспокоить своего мужа в его обеденный перерыв.

– Ну чего тебе? – высокомерно-снисходительным тоном говорил он, словно делал мне одолжение тем, что вообще отвечал на звонок.

– Просто хотела рассказать, как у меня прошло утро.

– А ты хоть в курсе, что я сейчас на работе? – не желая слушать, прерывал разговор Андрей.

– Конечно! Ведь я звоню тебе на рабочий номер, – начинала оправдываться я.