Что ж, в любом случае этот поход займёт только несколько дней, а затем мы все разлетимся в разные стороны и со спокойной душой сможем никогда больше не общаться, и потому мне следует относиться ко всей этой ситуации как к работе, которую необходимо выполнить. И не всегда в работу нужно вкладывать слишком много душевных сил. Достаточно просто делать своё дело ради результата, который принесёт деньги. А об ином думать просто не стоит. И настроив себя на этот лад, я перестала напрягать свой мозг ненужными мыслями.

Вслед за остальными я сложила свою палатку, собрала вещи и вновь пустилась в путь.

В этот день мы вышли из хвойного леса и шли по более открытой местности. Вместо десятиметровых елей нас встречали карликовые берёзы, а наши ноги всё время утопали во влажном мху. Набор высоты был небольшой, но и это требовало дополнительных усилий. Без лишних вопросов и разговоров мы прошли ещё пару десятков километров, сделав за это время лишь один небольшой привал. А на ночлег мы расположились на одном из отрогов горы Холатчахль, у небольшого горного ручья, откуда открывался отличный вид на таёжную долину, расстилавшуюся внизу.

Мы мирно поужинали, после чего отправились спать. И в этот раз, несмотря на физическую усталость, мне тоже не сразу удалось уснуть, потому что в голове я снова и снова прокручивала возможные сценарии завтрашнего дня, когда мне придётся открыть ребятам правду о тайной военной лаборатории, которую необходимо найти.

Может быть, всё же стоило им сразу всё рассказать? Зачем нужно тянуть до последнего?

Эти вопросы не давали мне покоя, но я знала, что поступила правильно, так как первая моя задача как журналиста состояла в том, чтобы не допустить утечку информации. Какими бы хорошими не были Виктор, Мак, Илья и Клара, я не знала, что у них на душе. Вдруг кто-то из них, или даже все они, намеренно отправились в этот поход, чтобы разузнать о тех сведениях, которые появились в редакции «Светских хроник», чтобы затем самостоятельно всё разведать и продать материал в другое издательство? Такую вероятность нельзя было исключать. И если я позволю этому случиться, то не сносить мне головы.

Но в то же время нельзя исключать и того, что все эти домыслы являются следствием профессиональной деформации, принуждавшей меня видеть тайного врага в каждом встречном. И это объяснение гораздо более вероятно, чем первое.

Осознавать это было горько, поэтому я постаралась сменить направление своих мыслей на более позитивное, после чего крепко уснула.

На следующее утро за завтраком Виктор озвучил наш предстоящий маршрут, после чего вопросительно посмотрел на меня, ожидая подтверждения с моей стороны. В ответ я кивнула и добавила, что необходимо будет ещё осмотреть окрестности вокруг конечной точки нашего пути, и подробности мы уточним на месте. Все приняли мою информацию к сведению, и наш поход продолжился.

Разговоры, которые всегда сопровождали начало нашего ежедневного пути, прекратились, и каждый сосредоточился на себе.

Вот за это я и люблю такие походы! Здесь всё просто. Не нужно постоянно принимать решения, делая взвешенный и обоснованный выбор, от которого зависит многое и многие. Не нужно нести ответственность за опечатку или неверно поставленную запятую. Не нужно подпрыгивать при каждом телефонном звонке по одной очень простой причине. Здесь нет мобильной связи. Но есть главное. Есть цель, к которой нужно идти, и есть путь, по которому нужно идти. И оттого в таких походах я всегда чувствую себя счастливой.

Этот день был ещё труднее, чем предыдущий, потому что подъём высоты увеличился. Мы шли по одной из древних священных гор народности манси, и я физически ощущала тяжёлую энергетику здешних мест.

Мы дошли до небольшого горного озера, где устроили недолгий привал, пополнив заодно запасы воды, а затем с удвоенной энергией отправились к ключевой точке нашего маршрута – месту гибели советских альпинистов

Вдалеке показался высокий каменный выступ.

– Почти пришли, – на ходу произнёс Виктор. – У тех камней и находится то место, где была обнаружена палатка Виктора Ястребова и его друзей.

Услышав эти слова, я подумала, что дальше оттягивать разговор об истинной причине нашей экспедиции не стоит.

– Ребята, давайте устроим небольшой привал, – сказала я, замедляя шаг.

– Зачем? – удивился Виктор. – Мы почти пришли!

– Нет, мы ещё не пришли, – извиняющимся тоном произнесла я в ответ, останавливаясь и снимая рюкзак со спины.

После этих слов все тоже остановились и недоумённо посмотрели на меня. Я же достала из кармана рюкзака бутылку воды, сделала из неё несколько глотков и лишь затем продолжила говорить.

– Нам придётся пройти ещё несколько километров до конечной точки нашего маршрута, потому что цель нашей экспедиции не очередной осмотр перевала Ястребова, а проверка информации о месте, где проводились испытания нового вида оружия.

– И что это за информация? – сузив глаза, посмотрел на меня Виктор, и в его взгляде сквозило не только недоверие, но и обида, что мне на секунду стало стыдно.

Но затем я напомнила себе о своём журналистском долге, и уверенность в правильности своих действий снова вернулась ко мне.

– Нам нужно пройти девять километров на северо-восток, и тогда вы сами всё увидите, – сказала я.

– А потом ещё девятнадцать километров на юго-запад, и затем мы все сгинем в таёжных болотах, как когда-то поляки, которые пытались захватить Москву. А роль Ивана Сусанина будет исполнять Анна Слепцова – репортёр «Светских хроник», которая ради журналистской славы с готовностью пожертвует своей жизнью! – саркастично произнёс Мак, сняв рюкзак со спины и присаживаясь на него как на стул.

– Вы вправе на меня обижаться, но в качестве оправдания скажу лишь одно. Я никого из вас силком сюда не тащила. Вы знали, что я – журналист и вряд ли бы отправилась в этот поход просто для того, чтобы размять затёкшие ноги. Каждый из вас знал или хотя бы догадывался о том, что настоящей причиной этой экспедиции является сбор материалов для статьи. И уж конечно журнал «Светские хроники» не стал бы тратить деньги на то, чтобы опубликовать на своих страницах то, что и так давно известно всему миру. Логично предположить, что у нас появились новые сведения по этому делу, и мы желаем их проверить. Разве не так? Разве хоть кто-нибудь из вас думал иначе?

Ответом мне было дружно молчание. Никто не стал высказывать возражения или спорить.

– Да, мы это знали, – через несколько мгновений сказал Виктор. – Но почему ты не сказала нам об этом до того, как мы закончили уточнять этот маршрут? Боялась, что кто-нибудь из нас мог отказаться пройти лишние девять километров? Да если нужно, каждый из нас готов сделать крюк в девяносто километров, если потребуется. Дело не в этом, а в недоверии, которое ты выказала нам своим молчанием. С товарищами, идущими с тобой в одной связке, так не поступают. Или ты не считаешь нас товарищами?

– Я считаю вас не только своими товарищами, но и единомышленниками, которым могу доверять безоговорочно, – тут же ответила я. – Но только в том, что касается этого похода. Да и других походов и экспедиций тоже. Но делиться конфиденциальными сведениями я не имею права даже с собственной матерью! И надеюсь, вы все это прекрасно понимаете.

– Тогда, может, вообще не стоило приглашать в эту экспедицию никаких посторонних людей? Проводили бы свои журналистские расследования узким кругом членов своей редакции, у которых оформлен доступ к сведениям особой важности, и тогда никому из вас не пришлось бы трястись от страха из-за того, что кто-то ненароком может слить обнаруженную информацию, а? Зачем надо было приглашать посторонних людей, заманивая их в горы красивыми словами, а затем вести себя как последняя сволочь? А нужны были портеры, так и приглашала бы их! Заплатила бы им, и они брели бы за тобой всю дорогу как тени, неся твоё снаряжение, и ни словом не упрекнули бы тебя, куда бы ты их не завела! – не переставал возмущаться Мак.

– Мы, конечно, можем продолжать спорить и даже можем разойтись в разные стороны, – строгим голосом проговорила я, желая на корню пресечь бунт на своём корабле. – Я никого здесь не держу! Но если есть желающие идти со мной дальше, чтобы лично проверить одну из версий гибели группы Виктора Ястребова, которая имеется в распоряжении «Светских хроник», то сообщаю следующее. Ровно через пять минут я буду продолжать путь на северо-восток. Ориентировочная точка моей следующей остановки будет через девять километров.

– А затем? – нахмурившись, спросил Виктор. – В каком направлении дальше будет твой маршрут?

– На этом всё, – ответила я. – Если в том месте мы ничего не обнаружим, то отправимся в обратный путь.

– Точно? – с подозрением спросил Мак. – А как же Джокер в рукаве?

Услышав это, я усмехнулась.

– К сожалению, в моём рукаве нет никакого Джокера. И даже рояль в кустах я не успела спрятать.

И эта незатейливая шутка заставила всю команду улыбнуться.

– Извини, Аня, но про рояль в кустах позволь тебе не поверить! – проговорил Виктор, распрямляя плечи и поворачиваясь в сторону северо-востока.

– Рада бы тебя удивить, да нечем! – простодушно развела я руки в стороны, после чего убрала бутылку воды обратно в рюкзак и приготовилась пуститься в путь. – В общем, приглашаю всех желающих продолжить наше путешествие, и, возможно, нам удастся отыскать то, что никто до нас не додумался искать.

– После такой заманухи разве можно отказаться? – поднялся с места Мак, и все остальные ребята тоже потянулись за ним.

И хотя было заметно, что настрой у них упал, да и отношение ко мне тоже оставляло желать лучшего, я старалась не принимать ситуацию близко к сердцу. В конце концов, я не под дулом автомата заставляла их идти за собой. Зато если бы кто-нибудь из них по недомыслию или по иной причине захотел выложить предположения, по секрету сообщённые мне Валентином Петровичем, в Интернете, то безо всяких сомнений я могла бы считать себя уволенной из «Светских хроник». А для большей радости мне ещё предъявили бы иск о разглашении конфиденциальных сведений и заставили возместить редакции материальный ущерб в размере нескольких миллионов рублей, которых у меня нет и, уже точно, никогда не будет. И эта перспектива была пострашнее созерцания насупившихся лиц моих товарищей, которые шли за мной так, словно я вела их на гильотину.

Впрочем, упадническое настроение продолжалось у ребят недолго. Пару километров, не больше. Затем мы снова бодро выстроились в прежнем порядке, И Виктор, следуя указаниям компаса, уверенно указывал нам путь, а Мак вернулся к своим шуткам-прибауткам и снова начал подкатывать к Кларе, приглашая её приехать в Тюмень и познакомиться с его питомцами. Илья же твёрдым шагом шёл вперёд, и лицо его было непроницаемым. Я не знала, что он думал, но меня устраивало уже то, что он не стал спорить и не повернул назад. А остальное в данный момент для меня было неважным.

Путь был тяжёлым. Из-за того, что никто, кроме меня, не рассчитывал на дополнительные девять километров пути, в первой половине дня никто и не думал экономить силы, отчего сейчас все ощущали усталость. Нужен был привал, да только никто не решался предложить его устроить. Все шли так, словно желали доказать мне, что готовы безропотно идти хоть до скончания времён, не думая о пище и отдыхе, и тем самым пробудить во мне чувство вины за все те мытарства, которые они сейчас переносили. Но я не чувствовала себя виноватой. Я выполняла свою работу и ради этого сама много чем пожертвовала. И те жертвы, на которые сейчас шли эти ребята, были нисколько не больше моих собственных.

Когда кто-то хотел пить, то делал это не останавливаясь, словно не желая задерживать остальных. И я чувствовала благодарность к этим людям за их безмолвную солидарность, с которой они помогали мне добраться до цели моего журналистского расследования.

Так прошло около двух часов.

– Собственно, мы пришли, – произнёс Виктор, сверяясь с данными на своих спортивных часах, имевших, ко всему прочему, ещё и функцию компаса. – Ровно девять километров, – добавил он, обращаясь непосредственно ко мне.

– Значит, мы можем отдохнуть, пока наша доблестная журналистка станет в поте лице добывать сенсацию для своего журнала, – с сарказмом произнёс Мак, снимая свой рюкзак.

После этого он помог снять рюкзак Кларе и тут же предложил ей шоколадный батончик, который достал из кармана своей куртки.

Остальные ребята тоже сняли рюкзаки и достали бутылки с водой. И лишь я не спешила разоблачаться.

– Надолго мы здесь? – спросил меня тем временем Виктор. – Стоит разбивать лагерь или будем ночевать в другом месте?

– Пока не знаю, – произнесла я, пристально оглядывая окрестности. – Но привал в любом случае стоит устроить.

– Об этом можно было и не говорить, – едко ответил Виктор, который, вероятно, тоже затаил на меня обиду, но старался не показывать виду, чтобы не подрывать моральный дух нашей группы, так как именно его слово во всех случаях было последним, а не моё.

– Вы пока отдохните, я тут ещё немного поброжу и исследую местность, – сказала я и медленно двинулась дальше на северо-восток.

– Нет! – твёрдым голосом возразил Виктор. – В одиночку никто никуда не пойдёт! Сейчас мы все займёмся обедом, потому что всем нужен отдых. А потом я сам пойду с тобой дольше. И это не обсуждается.

– Хорошо, – послушно ответила я, потому что предложение Виктора и в самом деле было разумным.

Мы сложили в кучу наши рюкзаки, а затем занялись разжиганием костра. Сварив суп, мы пообедали. И обычно после трапезы у нас следовала непринуждённая беседа о том, о сём, но сегодня всё было иначе. Тревожное молчание, сопровождавшее весь обед, продолжалось. Каждый увлечённо рассматривал дно своей миски, не решаясь прервать это занятие, словно изо всех сил оттягивая предстоящий неприятный разговор.

Я тоже чувствовала себя не в своей тарелке, если так можно было выразиться, потому что устала до чёртиков. У меня вообще не было желание сегодня ещё куда-то идти. А ещё меньше было желания устраивать какие-либо споры и доказывать свою точку зрения. Но я знала, что если предложу всем прямо сейчас расположиться на ночлег, чтобы отложить все дальнейшие поиски до завтрашнего дня, то окончательно настрою народ против себя. Поэтому я просто заставила себя подняться на ноги и сказала:

– Надеюсь, никто не против, если я ненадолго всех покину и пойду немного огляжусь?

– Да, откладывать не стоит, потому что скоро стемнеет, – поднялся со своего места Виктор. – Если через час мы не вернёмся, – обратился он затем к ребятам, – устанавливайте палатки и ложитесь спать.

– А если с вами что-то случится? – с тревогой поинтересовался Илья. – Я считаю нам не нужно разделяться. Сейчас мы всё уберём и пойдём все вместе.

– Нет! – остановил его Виктор. – Это ознакомительная вылазка. Мы только осмотримся, чтобы узнать, если ли поблизости то, что может представлять интерес, но исследовать ничего не будем. Если мы что-то увидим, то вернёмся и сообщим вам, чтобы пойти туда всем вместе. А если ближайший час ничего не найдём, то всё равно вернёмся сюда, потому что продолжать поиски ночью глупо и опасно.

– Глупо и опасно вообще идти туда, не знаю куда, особенно когда кто-то уже поплатился за такую неосмотрительность своей жизнью, – ехидно произнёс Мак, и я еле сдержалась, чтобы не врезать ему.

Вечно он во всё лез! Остальные ребята, даже если и были чем-то недовольны, не показывали этого. И такой расклад меня вполне устраивал, поскольку рассчитывать на безоговорочный энтузиазм с их стороны мне не приходилось. Но Мак – совершенно другое дело. У него – что на уме, то и на языке. И беда состояла в том, что все слушали его больше, чем меня. И мне приходилось постоянно быть начеку, ожидая, что в любой, даже самый неподходящий момент, послушав разговоры Мака, все передумают и уйдут, оставив здесь меня одну исполнять свой журналистский долг. И эта перспектива страшила меня больше всего. Даже больше увольнения с работы и последующего судебного иска. И лишь мысль о том, что ни один настоящий альпинист не бросит своего товарища в беде, придавала мне сил. А в том, что Виктор, Илья, Клара и даже Мак были настоящими альпинистами, для которых товарищество и взаимовыручка не были пустым звуком, я нисколько не сомневалась. Наверное, поэтому я и позволяла себе наглость скрывать от них истинную цель нашей экспедиции и манипулировать их товарищескими чувствами.

Боже, во что я превратилась?

– Полагаю, план дельнейших действий всем понятен, – между тем произнёс Виктор, чтобы пресечь новые споры. – За старшего остаётся Илья, – добавил он, строго поглядев на всех.

Затем мы с Виктором взяли дополнительные фонарики и бутылки с водой, после чего двинулись дальше на северо-восток, оставив Мака, Илья и Клару сидеть у костра в полном молчании. Но и мы с Виктором тоже не утруждали себя разговорами. Мы шли с твёрдой решимостью, словно заколачивали сваи, и каждый наш шаг, каждое движение осуществлялось чисто механически, эксплуатируя мышечную память, а не мозг. Ни один из нас не был уверен в том, что наши поиски будут результативными, тем более что уже начинало темнеть, и оттого тем более удивительней для меня прозвучала фраза Виктора: «Кажется, впереди что-то есть», когда он произнёс её через двадцать минут после начала нашей молчаливой прогулки.

Я подняла голову и всмотрелась вдаль. Парень показывал рукой вперёд, и тут уже я смогла разглядеть очертания каких-то тёмных сооружений, расположенных в нескольких сотнях метрах от нас.

– Не думал, что здесь живут люди, – с сомнением в голосе произнёс Виктор, не замедляя шаг. – Да это и непохоже на поселение манси.

– Это должна быть воинская часть, – ответила я, не глядя в лицо своему спутнику.

– И что нам это даст? – удивился Виктор. – Нас туда и близко не пустят!

– Воинская часть давно закрыта, и там сейчас никого не должно быть. Но именно там и должны остаться доказательства разработки химического оружия и проводимых полвека назад испытаний.

– Ох, и наивная ты! – не сдержался Виктор, посмеиваясь, а затем повернул голову в мою сторону. – Кто ж оставляет такой компромат? Уверен, всё уже давно вывезено и похоронено! Зря только время потратим, если пойдём туда.

И он остановился.

– Пойдём назад! Всё расскажем ребятам, – приказал Виктор.

– Мы непременно это сделаем, – кивнула я в ответ. – Но для начала давай хотя бы дойдём до воинской части и посмотрим, что она из себя представляет.

– Это для статьи? – со вздохом уточнил Виктор.

– Да, для статьи, – подтвердила я.

– Понятно. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Напечатаешь в своём журнале снимки воинской части и выскажешь очередные, ничем не подтверждённые предположения о гибели группы Виктора Ястребова. А люди станут читать твой журнал и снова будут думать и гадать, что же случилось шестьдесят лет назад с несчастными альпинистами. Но ответа на свои вопросы так и не получат.

Я не стала его переубеждать.

– Так мы идём?

– Идём, – с грустью согласился он, и мы направились в сторону воинской части.

Мы подошли к полуразвалившемуся забору, через который легко было перелезть, но в этом отсутствовала необходимость, так как рядом находились незапертые ворота, через которые мы и вошли на территорию бывшей воинской части. Нашим глазам предстало несколько двух- и трёхэтажных кирпичных здания, окна в которых были либо разбиты, либо треснули. От этого места веяло мраком и ужасом. И мне совершенно не хотелось исследовать его, особенно сейчас, когда сумерки уже сгустились.

По-видимому, Виктор думал так же.

– Полагаю, осматривать всё здесь мы будем завтра, – произнёс он, водя фонариком по безлюдному призраку воинской части.

– Согласна, – ответила я, стараясь унять дрожь.

Весь мой энтузиазм как рукой сняло. От зловещей тишины, царившей вокруг, меня охватила паника. Я и предположить не могла, насколько страшно находиться ночью в месте, где нет ничего живого. Ночевать посреди дремучего леса в палатке и то не так страшно, как бродить здесь.

Надо полагать, у Виктора психика была покрепче моей, потому что, посмотрев на него, я не обнаружила никаких признаков волнения. Он выглядел по-прежнему спокойным и бодрым, и единственной причиной, по которой он решил отложить осмотр этого страшного места на завтрашний день, являлись соображения рациональности. При дневном свете разглядывать незнакомые вещи гораздо лучше, чем в полумраке.

И мы вернулись к нашей команде.