2

Когда Звягина начинала свой профессиональный путь, ей руки никто не протянул. Провалив конкурс в Большой, она уехала в Саратов, что, как ни странно, принесло пользу. Появилось время расширить репертуар, самостоятельно разучить основные меццо-сопрановые парии, чтобы иметь шанс сходу заменить заболевшую исполнительницу, предупредив отмену «чужого» спектакля, который таким образом становился «своим». В провинции на неё меньше давила ответственность, отсутствовало соперничество с именитыми певцами, туго уступавшими место молодым.

Правда, ютиться пришлось в коммуналке у валторниста, сильно помятого предыдущими сожительницами. Он уважал плотские утехи – единственное положительное качество, остальное приходилось ему прощать без права выбора. Оркестрант редко мылся, воровал из её кошелька деньги, но хуже всего, что дверь в комнату почти не закрывалась: вечно кто-то заходил, забегал, заскакивал, что-то пили, чем-то закусывали, она не участвовала, всеми фибрами души ненавидя этот проходной двор. С тех пор Кира Анатольевна полюбила одиночество и уже в собственном доме завела строгий порядок. Случайных гостей, тем более дальних родственников, которые неожиданно обнаружились в большом количестве, принимала только по приглашению и в определённые часы, а то и не пускала вовсе. У дверей насмерть стояла верная, испытанная годами домработница Архиповна. Некрасивая, бессемейная, она боготворила хозяйку и умела держать язык за зубами. Подарки с барского плеча – потёртые меховые накидки, вышедшие из моды украшения и платья складывала в старый фибровый чемодан под кроватью. Носить не носила, но грело сознание, что они есть. Певица также открыла на имя прислуги крупный банковский счёт, впрочем, ничем не рискуя: Архиповна старше, а значит, первой отправится млеть в райских кущах или веселить чертей – это уж как повезёт. Но даже её, при первой возможности, Звягина отправляла в отпуск, чтобы хоть день-два насладиться полной свободой.

Завтра двери закрыты для всех – вечером у неё сложная, хоть и короткая партия старухи в «Пиковой Даме», образ, над которым певица долго работала и сделала непривычно значимым. Перед спектаклем необходимо хорошо отдохнуть, и Звягина заснула бездумно, на широкой удобной кровати, спала спокойно и проснулась, по выработанной годами привычке, довольно поздно – рабочее время заканчивалось заполночь, поэтому день сдвигался к ночи.

Встав и хорошо, до хруста, потянувшись, пересекла по периметру большую полупустую спальню – в свободных пространствах даже крупная фигура кажется меньше. Посредине комнаты – низкое широкое ложе, одна из стен служит раздвижной дверцей платяного шкафа, в углу ютится крохотный туалетный столик, разумеется антикварный. Певица приблизила к зеркалу лицо и стала внимательно рассматривать, поворачивая голову с боку на бок. После полноценного сна кожа выглядела сносно. Ей вообще своих лет никто не давал, разве что соперницы. Энергия, хотя и обузданная, рвалась наружу, заглушая признаки увядающего тела. Не последнюю роль играла регулярная половая жизнь. По молодости Звягина успехом у мужчин не пользовалась – наружность посредственная, а рацио чувственность не возбуждает. Зато теперь она брала полной мерой и меняла мужчин по мере надобности.

Что редко случается с женщинами, знаменитость трезво относилась к собственной внешности. Театральные гримёры наклеивали длинные ресницы, рисовали высокие брови, одевальщики утягивали в корсет обширные телеса, делая из неё красавицу. Но жизнь – не сцена. Попытки исправить природные недостатки с помощью пластической хирургии или щедрой косметики она оставила: растянутые до ушей рты не годятся для пения, а избыток макияжа с возрастом производит жутковатое впечатление. Всё, что можно себе позволить: тональная пудра, лёгкая подводка век и неяркая губная помада.

От зеркала певица перешла к высокой балконной двери, отогнула штору и посмотрела вниз, на алебастровых львов у подъезда, на скромный, ничем не примечательный городской водоём. Казалось бы! Картинка эта – награда за усилия всей её трудовой жизни, в которой жильё выступало мерилом общественной значимости. Она долго и упорно меняла квартиры, поднимаясь в собственных глазах всё выше и выше, пока не обосновалась на Патриарших прудах. Когда-то, ещё студенткой, приходила сюда специально и подолгу сидела на увековеченной Булгаковым скамейке, мечтая обосноваться в одном из этих красивых уютных домов, где за окнами текло чужое счастливое время. Мечты сбылись, но жизнь продолжала требовать повседневных подвигов.

Каждое утро, после комплекса дыхательных упражнений, Звягина распевалась, настраивая связки, эти струны живого инструмента, на котором вечером предстоит «играть». Вначале мычала с закрытым ртом, затем исполняла короткие вокализы, сочинённые разными авторами, в том числе собственные. В день спектакля повторялась партия целиком. Так делали все певцы и ученики, желающие певцами стать. Развитие и совершенствование данных, ненароком оброненных Богом, работа постоянная, терпеливая, необходимая, как для солдата содержание в порядке боевого оружия. В халате, непричёсанная, певица спустилась в музыкальную комнату, где стоял рояль, белый Стейнвей. По одну сторону – стеллажи с клавирами и нотами, папки театральных афишек спетых опер, рулоны гастрольных объявлений. Годами копились журналы, центральные и зарубежные газеты с премьерными рецензиями, еженедельные выпуски внутреннего листка «Советский артист» с материалами репетиций и отзывами, сообщениями о премиях, званиях, панегириками к юбилеям.

На другой стороне комнаты – полки с книгами. Читала Кира Анатольевна много, но как-то очень бегло и никогда – для удовольствия. Казалось, то, что написано, она давно знает по опыту. Однако цепко помнила имена авторов и названия произведений, отдельные строчки, особенно из стихов, проявивших родство с музыкой, и потом, когда надо, вставляла в разговор, неизменно производя впечатление.

Оставшееся пространство стен занимали фотографии: в ролях одна и вместе с прославленными партнёрами, групповые на гастролях и премьерных спектаклях, когда все солисты во главе с дирижёром и режиссёром выстраиваются вдоль сцены на поклон. Венчал домашнюю галерею живописный портрет Звягиной в костюме роковой Кармен. К двухсотлетнему юбилею главных подмостков страны министерство культуры заказало известному художнику с десяток изображений ведущих исполнителей. Впрочем, тут красовалась копия, за которую певица заплатила собственные немалые деньги, оригинал висел в Бетховенском зале театра на обозрение бесконечного потока любопытствующей публики.

Самостоятельный ряд составили дарственные фото знаменитых певцов, музыкантов и, конечно, учителей. Кира занималась у многих педагогов и от каждого умела брать лучшее. Одна из поздних учительниц, но особо любимая Надежда Матвеевна Малышева была представлена в нескольких вариантах. Жена академика-русиста Виктора Владимировича Виноградова, основателя школы отечественного языкознания (Кире он запомнился несостоявшейся реформой писать слова, как слышится, например заец), вокального образования не имела, но когда-то работала концертмейстером оперной студии ещё здравствующего Станиславского, аккомпанировала Шаляпину. Наблюдая за работой прославленных мастеров над голосом, Малышева сочла себя теоретиком и практиком певческого искусства и занялась постановкой голосов. При сложности и неосязаемости процесса и острой потребности в преподавателях, кто только не пробовал себя на ниве оперной педагогики, в том числе ларингологи. Естественно, без успеха. Малышева требовала держать «куполообразную» гортань, что тоже мало понятно и сомнительно, но основное внимание уделяла артикуляции. Действительно, порой даже у очень хороших певцов нельзя разобрать текста, а уж безбожно искажает гласные почти каждый, поскольку на высоких нотах «а» удобнее петь, чем «о», и «э», чем «е».

Методы Малышевой легли на готовую почву, прибавив певице выразительности и чёткости в подаче слова, но основное Звягина сделала сама, неустанно добиваясь верного звучания, выравнивая голос по всей тесситуре, а устойчивая кантилена позволила сохранить его от стёртости и раскачки до самого конца. Помогали также врождённая музыкальность и художественный вкус. Окончив ещё до консерватории историко-архивный институт и опираясь на профессиональные навыки, она для каждой оперы изучала нравы, обычаи, стилистику эпохи, что придавало образам достоверности. В технику работы над ролью она никого не посвящала, тем большее впечатление производил результат.

Между тем, как и внешность, голос Звягина получила от природы среднего качества. Меццо-сопрано находится на границе между мужским и женским, между контральто и сопрано, потому достаточно уязвимо и нестабильно, а встречается так же редко, как тенора. Его главная примечательность – глубокое грудное звучание в среднем регистре при наличии полноценных высоких нот. Обухову, Преображенскую, Крутикову, Славину или колоратурную француженку Малибран начала ХVIII века и не таких уж далёких итальянок Джульетту Симионато и Тебальди можно назвать «полноценными» меццо, а то, к чему привыкла отечественная публика середины прошлого века, это искусственно выстроенные сопрано с усечёнными верхом и низом. Прославленным певицам Давыдовой, Максаковой, Архиповой не под силу была написанная для меццо «Золушка» Россини, которую сегодня блестяще исполняет Чечилия Бартоли, но обычно эту партию поют простые сопрано в родной тесситуре.

Звягина относилась к той же плеяде российских голосов. Нижнему регистру, чуть глуховатому и недостаточно глубокому, не хватало контральтового бархата, а верхний звучал напряжённо и без крайних нот. Однако несовершенство голосовых данных певицы возмещали темпераментом и сценическим обаянием – выразительность, звучание сердца способны скрыть многие недостатки вокала. При этом необходимо петь правильно и полёт-но, чтобы солирующий голос, пробив вопящую изо всех сил толпу хористов и больше сотни оркестровых инструментов, отчётливо слышался в последнем ряду шестого яруса.

Но и это ещё не всё. Надо ловить краем глаза мимолётные взмахи дирижёрской руки, показывающей вступления, держать ритм, не расходясь с оркестром; свободно двигаться в декорациях, создавая убедительный образ, не путать мизансцены и не забывать текста; успевать сглатывать слюну, помогая пересыхающей от ужаса и напряжения глотке.

Как одновременно выполнить столько задач и не сбиться? Звягина могла. И не только это.

От оперного артиста, кроме бешеной энергии быка, опрометью несущегося на мулету, требуется виртуозная способность водить знакомство с большими людьми в искусстве, и что ещё важнее – вне его, тонко выстраивать отношения с коллегами и руководством. Звягину с юности отличали целеустремлённость, умение постоянно учиться, использовать всё, что можно выжать из чужого опыта, а ещё – редкий талант овладевать ситуацией. Последнее напоминало приспособленчество, но очень высокого, можно сказать, благородного класса. Со студенческих лет она охотно занималась общественной работой, изображая жуткую нравственность и партийность, что в советское время заметно облегчало путь наверх по карьерной лестнице, в том числе получение званий – специфическая черта советской культуры (первым народным артистом стал Шаляпин), не изжитая до сих пор, но уже потерявшая смысловую ценность.

У успеха слишком много составляющих. И всё же решающим для Звягиной оказался природный ум. Голос управлялся твёрдой волей и ясным знанием, и хотя такой подход сужает место для интуиции и убавляет естественность поведения на сцене, именно ум, этот замечательный несерийный дар, помогал певице трезво оценивать собственные недостатки и преимущества, избирательно воспринимать достоинства разных вокальных школ. Ум диктовал выбор партий, наиболее подходящих её вокальным данным, поэтому она так и не осилила роскошную Далилу Сен-Санса, хотя очень хотела. Конечно, нижние ноты можно сымитировать, но как заставить публику поверить, что они свели с ума Самсона? Глупо выставлять напоказ свои несовершенства. Везде и всегда любят только сильных.

Вот в театр пришла молодая певица с более богатым меццо, несомненно одарённая и даже, к сожалению, сообразительная. Она поразила театральную общественность образом босоногой Кармен. Звягина усмехнулась – фабричная работница-испанка скорее станет хвастать туфельками, чем подчёркивать нищету. Нынешние актриски готовы задницу оголить, чтобы привлечь внимание публики. Режиссёр одобрил? Ну-ну. С соперницами Звягина обращаться умела. После спектакля за кулисами преклонила перед новенькой колено и протянула золотой браслет – дутая, но броская бескамёнка – со словами:

– Ты великолепна! Прими заслуженный подарок!

Барыня благодарила служанку, обозначая её место в оперной иерархии. Босоногая Кармен не только была вынуждена с благодарностью проглотить оскорбление, но и лишилась возможности произнести в будущем хоть слово хулы в адрес дарительницы.

Да, старую примадонну переиграть ещё никому не удавалось. Про неё говорили: «Что вы хотите – Голова!».

«Голова» наконец села к роялю и, вздохнув, раскрыла клавир. Часы показывали двенадцать – время икс, после которого типография начнёт печатать программки. До этого афишный спектакль могут заменить из-за болезни ведущего исполнителя, не имеющего дублёра, и певцам придётся повторять новые партии. Бывает, солисты намеренно изображают недомогание и впритык к полудню берут бюллетень, чтобы подчеркнуть свою значимость, добиться повышения зарплаты или квартиры. В таких случаях администрации проще всего вместо оперы назначить балет без громоздких декораций. Однако всё равно тарарам, суматоха, крики, выговоры! Событие. Сегодня телефон молчит – значит всё идёт по плану.

Поработав пару часов, Звягина спустилась на кухню. Обычно, она не завтракала, а только пила кофе с крошечным кусочком поджаренного в тостере ржаного хлеба с пресным нежирным сыром. Обед, без острых овощей, подсолнечного масла и обязательно чуть тёплый, чтобы не нарушить естественное состояние слизистой рта и глотки, подавался в три часа – последний приём пищи перед выступлением. Ужинала певица уже ночью, смыв с себя скверные запахи париков, несвежих театральных костюмов и грима, наедаясь до отвала, отчего, конечно же, с возрастом начала поправляться, но что тут поделаешь, композиторы пишут длинные оперы. Современные режиссёры, плюющие и на традиции, и на авторский замысел, клавиры тасуют и безбожно сокращают, а спектакли всё равно заканчиваются поздно.

Немного остыв от крепкого утреннего напитка, Кира Анатольевна тщательно укутала горло, низко надвинула на лоб мягкую широкополую шляпу, чтобы не быть узнанной, и отправилась на прогулку. Бодрым шагом несколько раз обошла Патриаршие пруды, разглядывая до мелочи знакомые дорожки, скамейки, чугунную ограду, деревья и кусты, стараясь не думать ни о чём, кроме предстоящей роли, внутренне готовясь ощутить себя «другой» женщиной.