Голод. Нетолстый роман

Ещё один неплохой роман ещё одной девушки-писательницы из (условного) женсовета Елены Шубиной и Ко (как можно понять из "Благодарностей" в конце книги, да и по стилю и манере письма).
Вернее даже не из "женсовета", а из самовоспроизводящегося конвейра: потусовался (точнее потусовалась) - "поучилась" - пообщалась - написала книгу - приняла правки "коллег" -выпустила книгу - получила внимание (интервью, премии и тп) - включилась в конвейер: и вот уже дальше и ты сама будешь и прочитывать, и выбирать-отсеивать и комментарии писать (на обложечках и в СМИ к книгам коллег) и "преподавать" и двигать, и двигаться во всем этом узко-корпоративном "своем" потоке, никого "чужих" сюда не допуская (половина или больше половины всех номинантов и призовых мест во всех наших основных российских литературных премиях получают исключительно пишущие персонажи из команды "редакция Елены Шубиной") и свято бдя этот принцип недопускания...
Да, всё это так... только надо иметь в виду при этом, что побочным продуктом функционирования этого принципа является то, что мы и можем наблюдать, что в этой книге (лучший вариант), что в других подобных опусах (худшие варианты) - примерная однотипность манеры письма, примерная одинаковая "степень искренности", тем, подач, ну и прочие разные похожие общеобязательные "ценности" и прочие "мелочи"... Вот такая вот перспективка... вот такой вот заколдованный круг...
Ну ладно, это мы немного отвлеклись (хотя и по сути, во многом, и по существу не сильно, на самом деле, конечно же отвлеклись). Продолжаем.
Сама книга, повторюсь, вполне хорошая.
Женская судьба, она же такая... сопереживательная, как минимум, часто трудная и насыщенная, обязательный эротизм, к тому же (та самая, и фактически единственная "соль") присутствует... Впрочем, конечно же, как и мужская. (Просто) мужскую, наверно, менее интересно читать (наше же чтение, оно же иногда и отчасти, как "подсматривание")... А подсматривать (за женщинами) мужикам всегда интересно, а и женщинам так же интересно (бывает подсмотреть за своими одно-половыми коллегами) и (или) посмотреть... посочувствоать... повздыхать-сопереживать... позлорадствовать... восхититься... огорчиться и тд...
Да, так вот, "женская судьба" в этом романе, вернее, такой средне-небольшой эпизод оной судьбы-событийности здесь и присутствует, в этой книге. И эпизод такой, вполне в контексте перечисленных "интересностей" представленный. Да и язык хороший.
Мыслей только (особо) глубоких здесь нет, а их и не надо здесь (а то не дай бог, бросят же на полпути (чтение), а им это надо? нет, этого никому (ни "здесь", ни "там", нигде вообще же) не надо (да вы и так, без меня это знаете), сами бы первые и бросили... о чём это я)).
PS. А девушка, авторша, кстати, симпатичная вполне, особенно портрет с жемчужными бусами в каком-то интервью понравился.

Слегка устала за этот год писать рецензии на такие миллениальские афтофикшены, все они похожи и непохожи между собой, все довольно хорошо написаны. У каждого +/- одинаковые темы и настроение. Но эта книжка, пожалуй, отличалась большим, чем все юмором, самоиронией. Однозначно приятное чтение, да и "травма миллениала" все-таки притягивает как тема

Ты не поверишь, я точно голодный, которому вдруг поставили полный обед.
Толстой "Анна Каренина".

Задумывались ли вы когда-нибудь, почему вампирская тема так популярна? Да, сексуальность, сверхспособности, бессмертие (сомнительное и ближе к отсутствию жизни). Все это так, но главное – голод. Концепция вампиров апеллирует к такому глубинному пласту подсознания, который закладывался миллионами лет эволюции. Голод – основной инстинкт и базовая потребность, с которой десятку тысячелетий осознанной истории человечества тягаться, как на плоту переплывать океан – в принципе возможно, но удается единицам из миллионов.

Светлана Павлова рассказывает историю современной тридцатилетней москвички, из "понаехавших", но уже со столичной жилплощадью, даже двумя: съемной студией в пределах Садового кольца и строящейся квартирой за пределами Автодорожного, за счастье обладать которой она на следующие двадцать лет загнала себя в ипотечное рабство. Работа непыльная, но совершенно, по Грэберу, бредовая - в маркетинге, впаривать людям всякое дерьмо, ежечасно ощущая, как размениваешь жизнь на ненужный, не приносящий никакой пользы труд. Лена из небогатой неполной семьи, но сумела поступить в столичный ВУЗ, окончить его, зацепиться. Выходит, жизнь удалась?

Ну, смотря с чем/кем сравнивать. Если с большинством бывших одноклассниц - безусловно, если с кое-кем из бывших однокурсников - вовсе нет. Она тотально одинока, коллеги и приятельницы не в счет, и она себя ненавидит. Лена считает, что недостаточно стройна, стремится похудеть, опробовала на себе все мыслимые и немыслимые способы, в какой-то момент измученное улучшайзингом тело предало ее, отреагировав резистентностью к любому голоду и мгновенным набором веса в ответ на любой прием пищи. Большую часть времени она держит себя в ежовых рукавицах, но иногда срывается и тогда начинается зажор (по аналогии с запоем алкоголика) с последующим "два пальца в рот" и прочими малоприятными радостями.

Проблемы героини могут показаться надуманными, но РПП (расстройство пищевого поведения) на втором месте среди причин смертности от проблем психики. Этот нетолстый роман, по сути, выносит на поверхность, легитимизирует, делает обсуждаемой проблему женщин, не принимающих своего тела. И это хорошо. Плохо, что корень проблем не ищется в себе, а стремление авторки обвинить за все действительные и мнимые обиды "трудное детство, деревянные игрушки" принимает здесь гротесковые формы. Давно и не мной замечено, что первым романом писатель мстит семье, автофикшен как жанр даже и предполагает метание в родителей камней, "чтоб жальчей".

Но меру надо знать и не высасывать из пальца надуманных обид. Ну, хотя бы потому, что вертикальный взлет героини к высотам Москва-Сити вообще без поддержки противоречит повествовательной логике. Я примерно знаю, во что обходится родителям провинциалов, даже бюджетников, получающих стипендию, их столичная учеба. Либо героине-рассказчице помогали и тогда значительная часть того, что она говорит о беспросветности своего детства включает во мне-читателе внутреннего Станиславского: "Не верю!", либо она, с ее инфантильностью и привычкой расковыривать душевные раны до состояния трофических язв, не справилась бы.

Когда я читаю у Оксаны Васякиной о ее учебе и подработках в процессе, и об отце, который "затаривает" дочь на оптовке - я верю; когда читаю у Отессы Мошфег (а две этих писательницы бесспорно оказали влияние на Павлову) как мама покончила с собой, оставив прощальное письмо, в котором она, дочь, была упомянута на семнадцатом месте, после маникюрши и консьержки - я тоже верю и как-то очень наглядно вижу эту совершенно съехавшую крышей даму. Когда читаю в "Голоде" как пожираемая раком мать молит дочь о прощении и получает отказ, мне хочется сказать: "Детка, ты извалялась в грязи не тогда, когда рассказывала все эти физиологичные мраки о своей зависимости, здесь мы тебя понимаем и поддерживаем. Но когда вся в белом пальто отказывала дуре-матери в сочувствии".

Стоит ли читать? Определенно, стоит. Это хорошо стилистически, неоднозначность образа героини делает книгу идеально подходящей для чтения в клубе, а ее динамика внушает оптимизм, которого всем нам так не хватает. Это крепко цепляет эмоционально, и дает пищу уму,