Я смотрела на него во все глаза. Вдруг у меня в голове, несмотря на тихо накатывавшее на меня состояние тепла и расслабленности, появилось так много вопросов, что я не знала, с какого именно начать.

«Если бы у вас не было этого навыка, – продолжил он, – вы были бы сейчас не здесь. А у Склифосовского, на операционном столе. И ваше мнение никого бы там не интересовало».

Меня передернуло. Я ненавижу больницы, тут он попал в точку.

«Или еще того хуже. Могли бы так и проваляться в сумерках на тротуаре, да еще бы вас обчистили. А может быть, и съели», – добавил он.

Я улыбнулась. Это мой родной город. И я отлично его знаю. И я знаю, что здесь происходит. Последний раз меня обокрали в 2009 году, это было в метро, на эскалаторе, причем, я ехала в таком славном улыбчивом настроении после моего дня рождения, и почему-то, как сейчас вспоминается, ощущала, что меня обкрадывают, но не верила собственным ощущениям. Уж слишком прекрасно у меня было на душе. Я ехала на любимую работу, я была полна идей и надежд. И я знала, что все будет хорошо.

Я, конечно, ошибалась. И поэтому, вспоминая сейчас тот случай, я целиком и полностью беру ответственность за ту кражу на себя саму. Я была в таком состоянии, что, как мне кажется, просто источала искушение. И если даже вор не собирался сейчас никого обкрадывать, если у него были другие дела – допустим, он ехал на эскалаторе с увлекательной книжкой в руках и не мог от нее оторваться, – его рука сама заползла в мою сумочку, которая словно бы взывала к нему: «Возьми этот прекрасный кошелек, он набит деньгами и карточками, возьми его, и спокойно иди. За тобой никто не побежит. И пропажа обнаружится не сразу, а лишь когда марево очарования, опьянившее эту наивную женщину, рассеется».

«Потеря кошелька – полбеды, – словно бы прочитав мои мысли, сказал незнакомец. – Вы хоть понимаете, что город в нынешнем виде – это очень опасное место? Вы знаете, что сейчас здесь пропадают тысячи людей в день, и никто толком ничего не знает о пропавших и о том, куда они деваются?»

«Это похоже на какую-то сводку… – снова улыбнулась я. – На какую-то передачу по телевизору. Что-то про происшествия… В общем, это не моя реальность, и мне это совершенно безразлично».

Я говорила медленно. Теперь, когда я согрелась и боль в колене почти утихла, мне хотелось спать.

«Вам безразлично только потому, что вы, сами того не подозревая, умеете здесь выживать, – возразил мне незнакомец. – Впрочем, я вас совершенно заболтал, а вам хочется спать. Вы поспите. А чтобы вам спалось хорошо, давайте перед сном с вами познакомимся. Вас зовут Светлана, не так ли?» Я кивнула. Он представился и добавил: «Но вы можете меня называть Немцем, я хозяин этой квартиры. И я вас поднял с тротуара, когда вы повредили колено. Марта уже позвонила вам домой, так что вас сегодня никто не ждет, все знают, что вы в больнице, в реанимации. Состояние у вас стабильное… Так что все волнуются… в меру…»

Он тихо говорил, а я проваливалась в сон, хотя что-то во мне сопротивлялось этому сну с каждым новым словом, с каждой фразой, произнесенной незнакомцем… В реанимации?.. Но ведь это вранье… Как они узнали телефон? А-а, наверное, нашли в моем мобильнике… Но почему они соврали?.. Почему я остаюсь здесь?.. Почему мои домашние должны волноваться? Почему у меня нет возможности с ними связаться? И этот человек говорил, что у меня не было бы выбора в больнице… А здесь у меня, что ли, есть выбор?.. Выбор…

Сон сковал меня, и я совершенно не могла ему сопротивляться. Мне казалось, что я снова куда-то падаю, что снова меня кто-то подхватывает и несет, я чувствовала, что я как будто еду по длинному тусклому коридору, увешанному темными старинными портретами, что свет здесь дрожит, а тени длинные и живые, как будто бы все освещается не электричеством, а свечами. Мне кажется, меня о чем-то спрашивают, и я что-то плавно и многословно отвечаю, как будто бы рассказывая длинные истории, но не слышу собственного голоса, он лишь остается после каждого моего ответа эхом в моих мыслях, словно бы постепенно проникая в мой мозг. Я слышу скрежет, а затем странный резкий звук, точно там, за пределами моего зрения и понимания, чьи-то сильные руки рвут длинный кусок плотного брезента. Потом мне кто-то опять задает вопросы, смысл которых я не понимаю, но отвечаю на них – так же спокойно, разумно и подробно, как раньше. Наконец, я приоткрываю глаза и вижу сквозь странную плотную дымку, как к моим губам подносят неровную склянку с круглым дном, похожую на старинную колбу. Я жадно пью из нее – нечто живое, подвижное и очень свежее: какой-то ягодный сок или что-то в таком духе, красную жидкость с голубоватым опаловым отливом. И снова – мягкая теплая темнота, и снова – поблескивание пламени где-то на кончиках влажных ресниц.

Проснулась я уже утром. Сквозь вишневые занавески едва пробивался легкий солнечный свет. Стоял май, но утро было холодным, это чувствовалось по этим прозрачным, почти серебристым, лучам. «Кремлевская» лампа не горела. В комнате было тепло, хотя отопительный сезон, несмотря на погоду, давно кончился. Я приподнялась на локте и заметила рядом с диваном электрический камин, показывавший чудесные поддельные дрова, над которыми полыхали фальшивые языки пламени. Колено почти не болело. Я откинула плед и с изумлением уставилась себе на ноги. На мне был мой длинный свитер, в котором я вчера рассекала по переулкам на самокате. А вот на ногах не было ни джинсов, ни колготок. Колено было плотно забинтовано какой-то мягкой серой тканью. Я не чувствовала, чтобы меня кто-то раздевал и вообще, что-то делал с моим коленом. Я тут же вспомнила свой странный сон, но я была уверена, что это лишь сон. И что, на самом деле, со мной ничего такого не происходило.

Я аккуратно согнула ногу и разогнула. Это была уже не боль, а легкий призрак боли. Колено явно заживало. Я решила встать. Вчера это мне не удалось, и я упала, поэтому сейчас сначала оперлась на здоровую левую ногу и обе руки. И лишь затем аккуратно распрямила правую ногу и перенесла тяжесть тела и на нее.

Стоять было легко. Чувство было такое, будто я вчера слегка ушибла колено – просто, например, задев им за угол стула или журнального столика.

Я сделала шаг. Затем еще один. Я была здорова. Я оглянулась и поискала свою одежду, но не нашла ее. В этот момент портьера в дверном проеме распахнулась, и в комнату вошла юная Марта – девушка, которая вчера меня кутала в одеяла и готовила мне горячую грелку.

«Доброе утро», – сказала Марта и слегка поклонилась.

Это меня удивило, я не помню, чтобы мне вообще кто-нибудь когда-нибудь кланялся.

«Доброе утро», – ответила я и невольно сама поклонилась ей в ответ.

«Я принесла вам новые колготки и джинсы, примерьте, пожалуйста», – с этими словами она протянула мне пакет.

Я достала одежду, села на диван и стала натягивать колготки.

«А что случилось с моими?» – спросила я ее.

«Ваши были разодраны и все в крови. Так что пришлось их выбросить», – Марта вздохнула.

Я натянула джинсы и удивилась, что они были ровно моего размера: самой мне редко удавалось с первого же раза подобрать себе подходящую одежду, особенно брюки. За последние два года я сильно похудела и так до сих пор и не чувствовала объемов своего нового тела.

«Надо же, подошли!» – воскликнула я и встала.

«Я очень рада!» – искренне сказала Марта.

Я взглянула на нее. Наверное, эти люди на меня потратили уже кучу денег.

«Сколько я вам должна?» – спросила я ее.

«Простите, но я не могу этого вам сказать», – ответила она, потупившись. И добавила: «Давайте я проведу вас в столовую, там вы сможете обо всем поговорить с хозяином».

Заинтригованная, я отправилась за Мартой. Мне казалось, я участвую в какой-то театральной постановке. Отодвинув тяжелую портьеру, я оказалась в темном коридоре. По обеим сторонам здесь стояли огромные напольные бронзовые подсвечники – кажется, очень старые. В них горели свечи, освещая цветистую ткань, которой были обтянуты стены, и старинные портреты, висевшие под самым потолком. У меня появилось четкое ощущение, что вчера я здесь была. Кажется, этот коридор мне снился. Да-да, меня, похоже, несли по нему или везли… Но куда?

«Марта, а что это за коридор?» – спросила я.

«Это коридор, который связывает несколько комнат. Сейчас мы с вами идем в столовую», – спокойно ответила та.

«Марта, а почему здесь горят свечи? Что, электричество отключили?»

«Нет, хозяин считает, что свечи наносят меньший вред картинам и тканям, нежели электричество. Поэтому он просит, чтобы в большинстве помещений горели именно свечи».

«Марта, а сколько же комнат в этой квартире?» – мне очень хотелось узнать у Марты как можно больше об этом месте и о его хозяине, пока мы идем в столовую.

«Прошу вас», – неожиданно Марта остановилась и отодвинула портьеру, которую я сразу не заметила: она словно бы сливалась со стенами.

Я прошла в приоткрывшийся проем и оказалась в большой и светлой квадратной столовой. По углам комнаты стояли старинные горки, за стеклами которых красовались антикварные тарелки. В центре располагался большой овальный стол – тоже старинный, на массивных львиных лапах. На нем лежало несколько кружевных салфеток. Немец был уже тут. Он сидел, задумчиво глядя на стоявший перед ним бокал с густой красноватой жидкостью, похожей на морс, однако с легким голубоватым отливом, таким, какой бывает у опала, у крыльев бабочки или у рыбьей чешуи. С другой стороны стола располагалось огромное блюдо с самыми разными экзотическими фруктами – манго, бананами, мангостинами, гранадиллами, драконьими фруктами и другими невиданными плодами. Все они были аккуратно разрезаны и готовы к употреблению. Рядом с блюдом был приготовлен такой же бокал с опаловым морсом, как и у Немца.

«Доброе утро, – приветствовал он меня, вставая. – Присаживайтесь», – и он показал мне на место рядом с этим роскошным фруктовым блюдом.

«Доброе утро, – сказала я. – Спасибо большое».

«Насколько я знаю, вы едите только фрукты и овощи, – заметил Немец. – Поэтому я попросил Марту приготовить вам такой экзотический завтрак. Если это все вам почему-либо не подходит, скажите, пожалуйста, и мы все исправим».

Честно говоря, я была тронута таким приемом. Кто я такая? Просто прохожая, которая неудачно упала возле его дома. Зачем все эти церемонии? Да и живу-то я всего в паре кварталов от этого места. Можно было бы меня уже выпроводить, тем более, что колено у меня зажило.

«Большое спасибо вам за заботу. И Марте тоже спасибо», – сказала я и повернулась, чтобы поблагодарить и девушку, но ее уже тут не было. Она опять куда-то вышла.

«И мне очень приятно, что вы так обо мне заботитесь. Но я уже почти совсем здорова, за что вам страшно благодарна. Вы мне обязательно скажите, сколько я вам должна, и я оплачу все ваши расходы, в том числе и на одежду».

«Позавтракайте со мной, не отказывайтесь, – мягко попросил Немец. – Поверьте, этот завтрак будет только на пользу вам и вашей коленке. А потом, если захотите, сможете пойти домой».

Его приятный тон меня тут же убедил.

«И все-таки, вы мне скажите, сколько я вам должна», – упорно повторила я.

«Давайте сначала все же позавтракаем», – все так же мягко сказал Немец.

Я присела за стол и выжидательно посмотрела на него. Он взял бокал, отпил из него и кивнул мне, приглашая сделать то же самое. Я тоже взяла свой бокал и отпила из него. И вдруг явственно узнала вкус этого напитка. Кажется, именно его я пила в своем сне. Это вкус свежих ягод, не сладких, но с кислинкой, с легкой терпкой ноткой и запахом леса. Как только я ощутила его, в моем сознании тут же всплыли и неровная склянка с круглым дном, и сумеречный блеск свечей, который был в моем сне.

«Я уже пила это», – пробормотала я.

«Конечно, – согласился Немец. – Мы давали вам эликсир ночью, именно он помог вам заснуть после операции и так быстро восстановил ваше колено».

«Операции?! – воскликнула я. – О чем вы?»

«Пришлось сделать вам операцию, – вздохнул Немец. – Ваше колено было раздроблено, я его починил. Ведь вы ни за что не хотели ехать в больницу, помните?»

Я это, конечно, помнила. Но я и не думала, что все настолько серьезно. Иначе я бы, конечно, дала себя отвезти в «Склифосовского» – знаменитую клинику, которая находилась рядом, через Садовое кольцо. Теперь же я совершенно не понимала, что мне делать, как реагировать на то, что мне какой-то незнакомец «починил», по его словам, раздробленное колено в домашних условиях.

«Понимаю ваше замешательство, – между тем, сказал Немец. – Простите, но я должен все выложить вам начистоту. Иначе у нас не получится никакого диалога».

Я очень удивилась. Какой тут может быть диалог? Кто этот человек? Почему я здесь вообще?

Тут я обязана пояснить. В тот самый год, о событиях которого я взялась рассказать, моя семья снимала квартиру в Уланском переулке. Приложение «Яндекс. Карты» показывало, что наш дом стоит ровно в 7 минутах ходьбы от метро «Чистые пруды», «Красные ворота» и «Сухаревская» – словно бы на пересечении трех одинаковых отрезков, прочерченных от этих станций к нашему двору.

Я как раз пересекала соседний переулок – Ананьевский, который находится в пяти минутах ходьбы от Уланского, – когда упала и когда, вероятно, – встретила Немца.

Вообще говоря, мы занимаемся винтажными и антикварными украшениями. Мы – это моя младшая дочь, мой муж и я, все в разной степени, но все – одним и тем же. Это то, что нас поддерживало, однако у нас имелись и другие занятия. Как раз когда я встретила Немца, мы все подумывали о возвращении к творческой карьере: моя дочь снова принялась рисовать, мой муж – фотографировать, а я вспомнила о своем главном предназначении и спустя 16 лет вернулась к литературе, о чем, конечно же, много писала в Фейсбуке.

Понимая, что Немец мог воспользоваться соцсетями для наведения справок обо мне и моих близких, я решила, что он по каким-то причинам заинтересован в сотрудничестве со мной (мне уже поступали предложения – вести странички в социальных сетях, писать книжки за кого-то и о ком-то…), и, в конце концов, насторожилась. Интересный способ охотиться за головами: поднимать раненых на дорогах и лечить их у себя в гостиной!

(Пока я пишу эти строки, в голове у меня всплывает мягкий баритон Немца: «Но ты ведь уже это делаешь. Ты пишешь обо мне. Разве это не то, чего ты не хотела и боялась тем самым первым утром, когда ты очнулась после операции?» Да, да. Это именно то. Я пишу о тебе, и, надеюсь, читатель достаточно заинтригован, чтобы не захлопнуть эту книгу и не выбросить ее в мусорное ведро именно здесь, на этих твоих замечаниях, всплывающих в моих мыслях! Впрочем… Вот вам смайлик на всякий случай. Смайлик, примиряющий всех нас: моего героя, моего читателя и меня саму.:)).

Тем временем Немец с улыбкой наблюдал за мной, глядя мне прямо в глаза, а я действительно не знала, что ему ответить. Я помолчала еще немножко, а затем аккуратно взяла половинку манго, разрезанную на кубики прямо на кожуре. Немец попивал свой эликсир, давая мне возможность насытиться. А я и впрямь испытывала зверский голод, и потому, следом за манго, я отведала гранадиллы, мангостин и, пораженная ярким вкусом этих тропических плодов, отважилась перейти к привычному банану. И тут меня ждало чувственное потрясение: банан обладал поразительным вкусом, кажется, с детства я не ела подобных бананов. Это был король бананов, банан – праздничный десерт, его аромат заставил меня вспомнить август на нашей старой даче, молодых родителей, бабушку и дедушку, и долгожданную липкую сладость, на которую тотчас же слетались голодные осы. Немец продолжал смотреть на меня с мягкой улыбкой.

«Нравится?» – спросил он.

«Очень. Где вы покупаете эти фрукты?» – поинтересовалась я.

«Мы их выращиваем сами», – ответил Немец.

«У вас производство?» – удивилась я.

«Нет, мы их выращиваем для себя, – и, предвосхищая мой следующий вопрос, он добавил: – В свое время, я вам обязательно покажу, как и где мы это делаем».

После этих слов мне почему-то стало приятно и спокойно. Я уже наелась, так что тихонько, по глоточку, допивала эликсир и выжидательно поглядывала на Немца.

«Что ж, я бы хотел вам кое-что предложить, – наконец, начал он. – Я обладаю некоторым опытом и некоторыми знаниями. Я бы хотел вам их передать. Конечно, вы тут же начнете спрашивать меня, почему именно вам. Я знаю, что вы очень любите учиться, но я бы никогда не осмелился назвать себя учителем. Скорее, я предложил бы вам некую совместную деятельность, которая служила бы интересам познания. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы вы имели возможность записать свои впечатления об этой нашей деятельности, – я бы даже настаивал на этом».