Фома Ильич и маг

Фома Ильич проснулся с первыми петухами. Какая душная ночь. Первым делом он уселся на кровати и принялся тереть свои пятки друг о друга. Какой-то заезжий шарлатан посоветовал ему проделывать такую процедуру каждый день, уверяя, что это продлит молодость и здоровье, а стареющему Фоме очень уж хотелось омолодиться.

«Опять пятки чешешь, лучше бы помолился.» – пробубнила его сонная супруга.

«Да не чешу, а делаю пяточные растирания.» – возразил Фома. «Сколько не три свои немытые пятки, а помрешь как все. Может даже раньше меня.»

Фома Ильич ничего не ответил своей благоверной, но про себя наверное сказал ей всё, что о ней думает. Он был из той породы мужиков, считающих, что с бабой ввязываться в диспуты одна морока и расстройство кишечника на две недели. Баба, она и есть баба. Что с неё взять?

Фома Ильич вышел в сад и продолжил заниматься своими пятками, когда внезапно в курятнике курицы подняли такой переполох, что пришлось бежать туда, сверкая этими самыми пятками. Оказалось поросята влезли в куричье имение и стали там безобразничать, что вовсе не понравилось наседкам. В то время, как петух мирно сидел на своём насесте и, наверно, размышлял о чём – то великом.

«Груша! Груша! Да что ж это такое? Поросята-то без надзору. Лезут куда вздумается, а я то думаю отчего куры плохо несутся.»

Молодая девка, появившаяся внезапно, подхватила поросят в свой подол и так же внезапно исчезла. Снова мир и покой в имении старого Фомы.

«Ах, хорошо жить на белом свете.» – протяжно произнес он. Обедать было решено в саду. Под большой черемухой, распустившей свой белые цветы, стоял большой стол с плетёными креслами. Было воскресение, а это значит, что отобедать пожалует дьячок местной церкви, дальний родственник супруги Фомы Ильича. Любил Фома эти обеды плавно переходившие в ужин с задушевными беседами обо всем известном и неизвестном в мире. Дьячок Демьян был человек очень спокойный и степенный. Варвара Соломоновна, являвшаяся супругой Фомы, с наслаждением слушала его разговоры о религии, душе и загробном мире. Фома, будучи человеком материальным, не очень в это верил, считая всё это забавами бездельников, в чем его поддерживал сын Глеб, веривший в технический прогресс. Помолившись, присутствующие начали вкушать то, что Бог послал. «Жутко ноги болят. Не могла спать всю ночь. К утру едва задремала, а уже и петухи запели. Демьянушка, каким святым молиться чтобы ноги не болели? Ох, страдания мои тяжкие», – причитала Варвара Соломоновна.

«Маменька, вы уже в том возрасте, когда никакие святые не помогут», – возразил Глеб.

«Я бы, голубушка, посоветовал тебе заняться своими пятками, мне очень помогает. Только этим и спасаюсь. Голова ли болит, простуда ли», – заговорил Фома.

«Эх, ничего вы не понимаете тёмные люди. Скоро изобретут такое, что новые ноги можно будет пришивать вместо больных!» – воскликнул Глеб.

«Да Бог с тобой! Никогда такого не будет», – возразил Демьян. «Отчего это не будет? Скоро такие вещи появятся, что наше слабое воображение и представить себе не может, даже в пьяном бреду», – настаивал Глеб.

«А я такое слышал, что скоро люди как птицы летать будут в небе. И такие машины изобретут, чтобы в полях пахать и сеять. Не то что на конях, вон у Емельяна лошадь прямо посреди пашни сдохла, а машины без устали будут пахать и пахать», – поддержал Фома разговор.

«Ну всё вы о тленном, а о душе когда задумаетесь? Время-то лукавая вещь. Заснул и не проснулся. И как тебе твои машины и пришитые ноги помогут на том свете? Нет, братцы, никак не помогут», – возразил Демьян.

«А я, положим, не верю что существует какой-то тот свет. Где он? Попы его сами и придумали чтоб людям головы морочить, и в страхе держать. Существует только то, что вижу своими глазами и то, что могу купить да продать», – произнёс Глеб.

«Ты, Глеб, как дитя, вышедшее из утробы матери, да после отрицающее что эта самая утроба существует. Спасай, Бог, что творится в умах ныне живущих. Куда взгляд ни кинь, кругом одно сплошное неверие, а внутри такая пустота, что ничем её не наполнить. Ничем кроме Бога», – ответил Демьян.

«Ох, как в ногах ноет. Мочи нет. Покаяться мне надо, может отпустит», – пожаловалась Варвара Соломоновна.

«Маменька, это к дождю в ногах ноет. Дождик пройдёт и перестанет ныть, и каяться не придётся. И как попам только охота слушал кто в чём кается. Будто сами они ангелы безгрешные грехи других отпускать? Вон поп-то наш на исповеди девок трогает где не положено, а они дуры хвалятся, что особую благодать получили. А в церквях? Почто Бога святыми заменили? Муж пьёт беспробудно поставь свечку этому угоднику, плохой удой поставь тому. Уже и непонятно кому люди молятся, кого почитают. Разве в Библии сказано, что Дева Мария сама себе молилась? Я ещё с церковно – приходской школы засомневался в поповских сказочках», – продолжал Глеб.

Демьян ничего не возразил. Порой подобные сомнения закрадывались и в его душу, но что ему делать, будучи простеньким дьячком, не умеющим ни писать, ни читать, повторяя то, что сам слышал от попов. Выросший в приюте при монастыре, он и не знал что можно думать по-другому.

«К тому же, если вам будет интересно, то на следующей неделе к нам прибудет собственной персоной доктор магии Ваншницельпук и я, как человек новых идей великого будущего, пригласил его проконсультировать мамашины болезни и просветить всех желающих на предмет магии. На сём позвольте откланяться», – заключил Глеб, вставая из-за стола.

«Илья Фомич, – обратился к нему Демьян после недолгого молчания, – я опасаюсь подобного рода идеи погубят вашего сына в недалеком будущем ещё до того, как научаться пришивать здоровые ноги вместо больных. Мне как человеку церковной принадлежности не пристало посещать бесовские собрания, но в строжайшей секретности я прибуду лицезреть этого великого доктора шарлатана магии. Однако, настойчиво бы вас просил не допустить такого богохульства в вашем доме».

«Я бы и не допустил, если бы не был человеком свободных взглядов. Если уж он шарлатаном окажется так и нет в том никакой беды, а коли человек серьезно относящийся к своему делу, с большими способностями?»

«Ну да Бог с вами. Коли вы уж так решили…» – развёл руками Демьян.

«Ой, ну это мне не подходит совершенно. Это меня полнит, это делает цвет моего лица нездоровым», – сетовала Варвара Соломоновна, роясь в своих изъеденных молью чепцах.

«Варварушка, да ведь не министр же к нам едет», – успокаивал её супруг.

«Маменька, сейчас чепцы никто не носит. Так что бросьте это старое тряпьё и купите себе шляпу», – объявил Глеб.

«Видел я в городе этих важных дам с клумбами на головах. По мне так эти шляпы как гнезда, осталось только птицам в них поселиться», – поделился своим наблюдением Фома Ильич.

«Зачем мне гнездо на голове? Мне бы просто голову покрыть. Апостол Павел заповедовал носить головной убор», – задумчиво вымолвила Варвара Соломоновна.

«Ну вот начитались своих книжек и бредёте как овцы, а куда и зачем сами не знаете. Скоро вообще никто ничего на голове носить не будет. Упразднят и ваши чепцы, и шляпы! И платья эти ваши длинные обрежут тоже! Будет такая свобода, что хочешь голым по улицам ходи! И никто ничего тебе не скажет», – захохотал Глеб. «Ну это ты лишнее уже говоришь. Зачем голым по улицам ходить? Да и кто пойдёт срамится? Скажешь тоже. Голым по улице.» – усмехнулся Фома Ильич.

«Будут, будут срамиться! Такое будет, что нам и не представить! Ведь человек – существо очень безнравственное по своей сути. Я бы сказал, не далеко ушедшее в своём моральном поведении от свиньи. Если учесть общую тенденцию от общественного к индивидуальному, то в скором времени каждый холоп объявит себя барином и начнёт творит всё, что забредёт в его пустую голову», – возразил Глеб. «От твоих разговоров у меня бессонница всякий раз. Что ж уж совсем и Бога бояться перестанут?» – вопросила Варвара Соломоновна, выпустив из рук свои чепцы.

«Ну какой Бог, маменька? В него уже сейчас большинство людей не веруют, а в будущем и вовсе религия станет просто доходным делом где пастырь будет выгодно стричь своих пасомых овец, а те будут радостно блеять в своём неведении. А те которые не признают таких пастырей найдут себе богов в чем- нибудь другом».

«Страшное время это будет. Нет, гимназия – дело очень небезопасное для молодых умов. И чему их там учат? Нет, в моё время такого не было. Может и прав Демьянушка. Так, а что делать? Не в монастырь же его силком везти. Ох, голова моя седая, а покоя всё нет. Может и впрямь надо начать растирать пятки как Фома Ильич», – сидела и думала про себя Варвара Соломоновна.

И вот наступил тот долгожданный день, когда все маски будут сброшены и истина объявит себя во всей красе. В доме Фомы Ильича всё было готово для торжественного приёма таинственного мага из заграницы. Варвара Соломоновна всё же приобрела себе большую шляпу, украшенную гусиной головой, для встречи с таким великим человеком современности. Дворовые девки хохотали втихаря над этой шляпой с гусиной головой, но самой барыне выказывали не иначе как восхищение её отменным вкусом и чувством красоты. Фома Ильич, находясь в нервном напряжении от предстоящего визита, истёр свои пятки до мозолей и теперича лежал на кровати попеременно прикладывая к пяткам то луковую кашицу, то капустные листья для облегчения своих страданий. Один Глеб был серьёзен и взволнован. Словно ему предстояло сдать самый главный экзамен в его жизни. Чтобы поприсутствовать на этой встрече с магом, Демьян позаимствовал у Фомы Ильича зелёный сюртук и серебрянные запонки. Перед тем, как покинуть свой дом он надел на себя все кресты и положил сто поклонов перед иконами для пущей защиты от сил тьмы. Около девятого часа собаки в имении стали беспричинно лаять и ничем их было не унять. Варвара Соломоновна жаловалась, что этот лай способен вывести из себя даже покойника, а поскольку она проявила ангельское терпение, то это зачтётся ей на Страшном суде. Демьян ерзал в кресле и тёр свои вспотевшие ладони, говоря что это не к добру. Дескать собаки чуют приближение зла и оповещают об этом. Глеб же просил дьячка оставить свои, попахивающие инквизицией, высказывания до следующей церковной службы, постоянно поглядывая из большого окна дома на дорогу. Фома Ильич сидел с невозмутимым спокойствием разглядывал свои пятки. С наступлением темноты жара летнего дня стала спадать, стал усиливаться ветер. В воздухе запахло дождём.

«Приехал! Приехал!» – воскликнул Глеб и в нетерпении бросился к двери.

Загадочная личность Ваншницельпук прибыл в имение Фомы Ильича. Ничего особо примечательного в нем не было. Сросшиеся чёрные брови пучком, щеголеватая бородка, узкие губы, орлиный нос и карие глаза, которые неспешно скользили по окружающему миру с ленцой и насмешкой. Доктор магии Ваншницельпук величаво вплыл в большую гостиную Фомы Ильича.

«Господа, позвольте представить. Генрюэль Ваншницельпук де Васпанидор. Всем известный как доктор магии Ваншницельпук. Моя мамаша Варвара Соломоновна, папаша Фома Ильич и дальний родственник Демьян», – представил всех Глеб.

«О, очень рады вам- с, очень ждали- с», – быстро произнёс Демьян и, с этими словами подойдя к доктору магии, поцеловал его руку. Все присутствующие прямо ахнули удивленно от такого неожиданного поступка.

«Вот чудеса!» – выдохнул Фома Ильич.

«Чудес вы ещё не видали. А в целом вопрос о чудесах довольно спорный. Что есть чудо, а что нет?» – произнёс Ваншницельпук, снимая большую, чёрную шляпу.

Он обратил внимание на большую, нелепую шляпу с гусиной головой и подумал: «До чего ж нелеп человек в своих попытках казаться, а не быть».

«Чудес не бывает! Есть технический прогресс!» – воскликнул Глеб.