Отрывок из когда-то прочитанного детектива вспомнился Ирине совершенно неожиданно. Она мало читала, ее никогда не интересовала жизнь других людей, а если и доводилось перелистать книгу, то ее содержание тут же улетучивалось из памяти. Почему вдруг всплыла эта сцена – непонятно. Ирина не помнила ни названия, ни автора, ни сюжета. А вот неведомая женщина у зеркала, которая увидела в стекле свою душу, а не лицо, застряла где-то в глубинах подсознания и неожиданно вынырнула на поверхность.
– Что с тобой происходит, девочка? – спросила Ирина сама себя. – Что ты мечешься? Уймись, я чертовски устала от твоих выходок.
Привычка разговаривать сама с собой появилась у нее в швейцарской клинике, где больше и поговорить-то было не с кем. Персонал вымуштрованный, но по-русски никто не понимал ни слова. Врачи общались с ней через переводчицу – женщину без возраста и внешности, которая была совершенно незаметной. Оставалось только листать журналы с красивыми, понятными без слов рекламными фотографиями, посещать маленький кабинет красоты при клинике и гулять по парку. К концу лечения Ирина готова была пешком уйти в Москву и работать там дворником – лишь бы оказаться среди своих, понятных людей и обстановки.
Какие клятвы она себе давала в клинике накануне выписки! Не прикасаться к спиртному и сигаретам, заняться спортом, быть милой и послушной женой, перестать мотать деньги. Она мечтала, что научится разбираться в делах мужа, станет его помощницей, его правой рукой, и тогда ее будут называть Императрицей не с насмешкой и ненавистью, а с уважением. О, она станет совсем, совсем другой, только бы выбраться из этого стерильно-безупречного кошмара, только бы вернуться к нормальным людям!
Благих намерений хватило ровно на три дня. После первой же ночи, проведенной с мужем, Ирина почувствовала знакомые тоску и отвращение. После нее она впервые в «новой жизни» крепко напилась, пытаясь утопить в алкоголе стойкий привкус какой-то мерзости, которую ей пришлось проглотить. И пошла на компромисс с самой собой: пусть снова будет алкоголь, она откажется только от наркотиков, никогда больше не будет ни колоться, ни принимать «колеса». А выпивка… Ничего страшного, свою меру она знает.
Самое главное: ей было смертельно скучно. У них почти никто не бывал, они нигде не бывали, и роскошные туалеты и побрякушки некому было демонстрировать. Ирина с тоской вспоминала первые годы супружества: тогда еще у нее сохранялись связи с бывшими подружками, которых можно было позвать в гости и наслаждаться, наблюдая их перекошенные и позеленевшие от зависти лица.
Можно было пригласить компанию в ресторан и небрежно, даже лениво заплатить по счету четырехзначную сумму в «зеленых». Тогда еще не приелись магазины, загородный особняк только строился, и можно было целыми днями выбирать мрамор для ванной комнаты или экзотические растения для зимнего сада. А теперь? Чем теперь было заполнить жуткую пустоту в жизни?
– Любовника, что ли, завести? – спросила она свое отражение в зеркале. – Молодого, изобретательного…
«И платить ему, – ехидно ответила она уже мысленно. – Все правильно, так и должно быть. Первый раз женщина краснеет, когда отдается, второй раз – когда делает это за деньги, третий – когда сама за это платит. Стукнуло тридцать лет: готовь бабки. В этом возрасте шлюхи выходят в тираж».
Она снова взглянула в зеркало. Нет, в тираж ей еще рано. Только вот эти злые морщинки в углах губ нужно убирать. И подтянуть глаза. Она приложила кончики пальцев к вискам, разгладила кожу и зафиксировала. Вот так. Где-то у нее был записан телефон косметического центра. Надо позвонить и договориться…
Правильно, а перед этим идти к мужу, просить денег и объяснять – зачем. А эта старая обезьяна, этот чертов Попугай будет мучить ее вопросами, подозрениями, дурацкими рассуждениями о том, что в ее возрасте еще рано делать такие операции. Потом поставит условие – всегда одно и то же – и ей придется, стиснув зубы, «отрабатывать номер» в койке. Черт, как же ей все это надоело! Хоть бы он сдох поскорее…
И ведь есть же дуры, которые ей завидуют! Как же, поймала «бобра». Ничего сложного, нужно было только грамотно подобрать наживку. Она тогда работала «девушкой из эскорта» в дорогом, практически закрытом для случайных людей ночном клубе. Сначала Босс только поглядывал на нее, но выбирал других, причем на деньги не скупился.
Девчонки же между собой болтали, что этот клиент – крепкий орешек, об него и зубки обломать недолго. Вот тут-то ее и «заклинило»: поспорила, что женит на себе этого страшненького коротышку во что бы то ни стало, хотя на самом деле всерьез о таком замужестве не думала. Если выходить замуж – так за иностранца, чтобы уехать из этого кошмара. Но – поспорила, пришлось соответствовать, чтобы выдержать марку. Правда, про себя считала, что просто заставит его сделать ей предложение, засыпать подарками, завалить деньгами. А «динамо крутануть» никогда не поздно.
Первым делом она дала ему понять, что ни он, ни даже его деньги лично ей совершенно неинтересны. Она работает – вот и все. А каждый труд должен быть оплачен, это святое.
Ирина знала: Босс никогда не был женат, считая, что семейная жизнь – это только обуза, никогда не влюблялся и даже не привязывался к тем многочисленным девушкам, которые у него были, он их просто покупал, как дорогой десерт на закуску. С женщинами он никогда не был жесток, наоборот – щедр и почти ласков, хотя сквозь эту оболочку отчетливо проглядывали равнодушие и даже презрение.
«Врага надо любить его же оружием», – это парадоксальное правило Ирина исповедовала свято. И держалась с независимой дерзостью, которая, ко всему прочему, выгодно ее отличала от прочих девушек, обслуживающих подобные заведения. Подметив однажды взгляд Босса – холодный, циничный и жесткий, – она постаралась усвоить такое же выражение глаз, как бы говоря: я работаю – ты мне платишь а остальное никого не касается. Рыбак рыбака видит издалека – очень скоро она стала официальной любовницей Босса.
Через полгода их близких отношений она вдруг с удивлением обнаружила, что Босс ее любит. Сначала это приятно пощекотало ее самолюбие, потом несколько встревожило: влюбленный «спонсор» оказался безумно ревнивым и неудобным в повседневном обиходе. Ирина постаралась отодвинуть его на максимально безопасное расстояние и… просчиталась. Постулата: чем меньше любим… и так далее никто на самом деле не отменял.
Чем больше Ирина капризничала, жаждала независимости и откровенно издевалась над любовником, тем крепче он к ней привязывался. Она в открытую стала ему изменять – он побесился неделю, потом смирился, услышав резкую отповедь:
– Женись на мне, тогда хоть ложкой хлебай! А пока отвянь.
За десятую долю такой дерзости любого другого человека на следующий же день не было бы в живых. Ирина прекрасно это знала, но откровенно играла с огнем: опасность только придавала пикантности уже тяготящей ее связи. Но… коготок увяз – всей птичке пропасть. Босс уже не мыслил себе жизни без своенравной и стервозной красавицы. Правда, жениться все-таки не спешил, хотя в конце концов сделал ей предложение – стать его законной женой. Она только удивленно подняла одну бровь:
– Дорогой мой, я не продаюсь, меня можно только взять в аренду. Что тебя не устраивает? Я работаю – ты платишь. Захочу – уйду к другому. Пусть будет меньше денег, моя независимость мне дороже.
В первую секунду она испугалась произведенного эффекта: Босса охватил лютый гнев, еще никто не смел ему отказывать, больше всего ему в тот момент хотелось ее задушить, но… Но, судя по всему, «попал» он крепко, еще больше стал уважать ее и даже считаться с ней, чего не делал никогда и ни с кем.
Да, жизнь ее многому научила и хорошо закалила. Отца она просто не помнила, а мать категорически отказывалась говорить о нем, вообще избегала разговоров о мужчинах. Медицинская сестра, работавшая всегда на две ставки, типичная старая дева и «серая мышка», она с некоторым испугом наблюдала за тем, как из ее дочери вырастает настоящая красавица. А уж насчет характера…
Ирина чуть ли не с пяти лет поняла, что может из своей матери веревки вить: достаточно один день хранить абсолютное молчание или пригрозить, что уйдет из дома, где ей осточертели бедность и убогость. Мать тут же становилась шелковой и Ирина получала желаемое. Сначала это были игрушки и лакомства, потом – модные тряпки, которые мать где-то доставала, отказывая себе в самом необходимом.
А потом – свобода, полная свобода, когда мать, возвращавшуюся после вечерней смены, изнасиловали и убили какие-то пьяные хулиганы. Что для их подмосковного городка было достаточно обычным. Кроме одного момента: осмотр эксперта показал, что во время изнасилования мать Ирины… лишили невинности, и что она никогда не рожала.
Заодно выяснилось, что появилась она в этом городке с годовалой дочерью, а откуда приехала – уже не выяснить, поскольку архив местного паспортного стола благополучно сгорел несколько лет тому назад. Ирина подумала, сложила два и два и поняла, что мать ее не была ей настоящей матерью, а просто каким-то образом «достала» себе дочь. То ли удочерила брошенную в роддоме малышку, то ли украла.
В то время покупка детей еще была вещью неслыханной, да и денег таких у матери не нашлось бы. И вообще «бесхозных» детей тогда не было, а одиноким женщинам по закону не разрешалось усыновлять или удочерять ребенка. Так что вывод напрашивался только один, а из него следовал второй: своих законных родителей Ирина не найдет уже никогда.
Ирина собрала свои нехитрые пожитки вместе со свидетельством об окончании восьми классов и отправилась покорять Москву. Для начала – в качестве ученицы маляра на стройке, но уже через неделю попалась на глаза хозяйке агентства, поставлявшего «девочек для эскорта» и год спустя уже была звездой этого агентства. Умная, честолюбивая, совершенно чуждая сантиментов девушка с полунамека понимала тонкости своей новой профессии, ловила все на лету, работала добросовестно и даже с каким-то ожесточением, добиваясь одного ей ведомого приза. Который и получила в лице миллионера, влюбившегося в нее насмерть. И которого она едва терпела в качестве клиента, вовсе не горя желанием стать его супругой.
Тем не менее, еще через полгода они все-таки поженились: Босс всегда получал то, что хотел. Теперь он уже не мог представить свою жизнь без нее. Само его существование приобрело для него другой смысл. Она стала ему не только женой, но и его ребенком, избалованной взбалмошной, его дорогой девочкой. Он прощал ей все, любые ее прихоти и безумства, лишь бы она была с ним, хотя на людях разговаривал с ней намеренно сухо и иронично.
Ее фантазии приобретали иногда самые причудливые формы, он только подсмеивался над ней, но, как говорится, береженого Бог бережет, а потому окружил ее целой толпой проверенных и преданных ему охранников, задача которых была не только охранять, но и не допускать каких-либо контактов с посторонними мужчинами. Все в обществе, в котором они вращались это знали, никто не решился бы даже на легкий флирт, понимая, что рискует головой, в прямом, а не в переносном смысле. Впрочем, она исхитрялась обходить любые запреты, это придавало остроту и пикантность ее жизни. Но за десять лет она просто устала. Нет, не просто – смертельно устала от мужа, которого никогда не любила. И от своей щедро раззолоченной клетки – тоже…
Ирина перешла с банкетки перед зеркалом в роскошное антикварное кресло, прихватив по дороге недопитый бокал и сигареты, удобно устроилась, сделала большой глоток вина, вкусно затянулась сигаретой и принялась мечтать. Вот она так сидит и вдруг распахивается дверь, вбегает перепуганная горничная и кричит:
– Скорее! С хозяином плохо!
Она встает и почти бежит в комнаты мужа, а сердце колотится у нее в груди, как бешенное. В кабинете Босса – столпотворение, обслуга мечется в панике, тут же белые халаты врачей. Один из докторов подходит к ней и берет за обе руки:
– Мужайтесь, Ирина Феликсовна. Вашего супруга больше нет…
Она бросает короткий взгляд на кушетку: там кто-то лежит.
– Дайте мне сигарету, – говорит она ровным голосом. – Как это произошло?
– Инсульт, – отвечает ей врач и почтительно дает прикурить. – Все произошло молниеносно. Наши соболезнования…
Она не плачет. Слезы выглядели бы фальшиво, о ее отношениях с супругом все если не знают, то догадываются. Она застывает в молчаливой печали и только крепко сжатый рот выдает ее напряжение.
– Дайте воды, – почти беззвучно говорит она…
Дальше воображение пока не шло, разве что вместо инсульта мечтался инфаркт. Или жуткая автокатастрофа. Или – рухнувший вертолет. Или – бандитская пуля… Все равно что, лишь бы сразу и наверняка. А ведь муженек вполне может проскрипеть еще лет эдак десять, ему всего-навсего шестьдесят с небольшими копейками. И тогда ей будет… господи, сорок лет! Она уже будет просто старой грымзой! И что?
Ирина протянула руку к наполовину пустой бутылке, не глядя, долила бокал, закурила новую сигарету. Возвращаться из сладких грез в ненавистную реальность не хотелось. Она попробовала еще раз представить себе, как ее зовут к бездыханному телу мужа, но такие вещи обычно хорошо получаются только экспромтом. «Дубль» выходил бесцветным, нежизненным, скучным…
– Ну и ладно, – сказала она вслух. – Пропустим десяток страниц. Вот я возвращаюсь с похорон…
На ней строгое черное платье от Кристиана Диора, на голове – черная шляпа с густой вуалью. Она входит в дом, который отныне полностью принадлежит ей. На ходу бросает прислуге:
– Подайте ужин ко мне в комнату…
Почему в комнату? Она же свободна, может ужинать в столовой, туда никто не придет, не будет надоедать. Нет, это позже, в первый вечер она еще побудет у себя, одна. И зачем ужин? Вполне достаточно чая… с хорошей рюмкой бренди. У нее же горе, ей плохо, она переживает…
Потом она освоит другие комнаты. Можно будет устраивать приемы: немноголюдные, но изысканные, о которых потом будет говорить «вся Москва». Молодая вдова во главе огромной, процветающей фирмы. У нее будет своя секретарша… нет, секретарь! Кабинет Босса она переоборудует по своему вкусу – настоящий ампир позапрошлого века, как на картинке в каком-то журнале. Продать к дьяволу этот особняк и купить квартиру где-нибудь в центре. Небольшую, комнат шесть-семь. Обставить ее…
О, ведь можно будет уехать за границу – и не в чертову лечебницу, а на какой-нибудь модный курорт. Познакомиться там с иностранцем… лучше графом или бароном. Выйти за него замуж. Стать светской дамой, а не купленной подстилкой старого бандита. А что? Чем она хуже других? Одна – по телевизору показывали – эмигрировала с нищим мужем во Францию. А там быстро бросила его и вышла замуж за итальянского князя. Тот скоро помер, она осталась вдовой-миллионершей. А выглядит – без слез не взглянешь. Даже зубы поправить не удосужилась, скалит в телекамеру желтые клыки…
О проекте
О подписке