Основатель династии Романовых

Как ни странно, об основателе династии, правившей в России более трехсот лет, известно очень мало. В смысле, известно широкой публике: хотя документов – русских и иностранных – сохранилось предостаточно, серьёзных исторических трудов почти нет. Во всяком случае, Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (1896 год) упоминает только монографию Берха «Царствование Михаила Федоровича» (1832 год), но рекомендует пользоваться ею с большой осторожностью.

Эта личность также не заинтересовала всерьез ни историков, ни писателей, хотя в судьбе Михаила Федоровича, вступившего на российский трон шестнадцатилетним отроком, было много интересного и драматичного. О личной жизни этого царя вообще как-то не принято говорить: считается, что он женился через пару лет после коронования и мирно прожил в счастливом браке до конца жизни, произведя на свет полдюжины детей.

Но все это совершенно не соответствует действительности. Драматизма и даже трагичности в жизни первого Романова было более, чем достаточно. Что же касается «захудалости» его рода, то и это, мягко говоря, не соответствует действительности: Михаил был двоюродным братом последнего царя из династии Рюриков и первым законным претендентом на трон.

Впрочем, обо всем по порядку.

Смутное время было, пожалуй, тяжелейшим периодом в истории России. Началось оно с того, что пресеклось мужское колено потомков Ивана Калиты – Рюриковича – и за последующие пятнадцать лет на российский трон сыскалось чуть ли не десять претендентов, законных, полузаконных и незаконных. Уже казалось, что России пришел конец, многие исконно русские территории были захвачены соседями, количество воровских и разбойничьих шаек не поддавалось учету, а голод стал почти привычным даже для горожан.

По версии советской историографии, отчаявшиеся россияне сделали царем самого ничтожного и худородного из бояр, совсем еще мальчишку, абсолютно ничего не смыслящего в искусстве управления страной, дабы иметь на престоле куклу, которой можно было бы вертеть по своему усмотрению. Если даже это и так, то бояре жестоко просчитались: за «куклой» стоял отец Михаила, мудрый и гибкий политик, патриарх Филарет. Но на самом деле третий «выборный» царь в истории России был действительно всеобщим избранником.

Впрочем, в оценке первого Романова и российские историки были не слишком объективны. Историк Н. И. Костомаров писал следующее:

«Близ молодого царя не было людей, отличавшихся умом и энергией: все только одна рядовая посредственность. Прежняя печальная история русского общества приносила горькие плоды. Мучительства Ивана Грозного, коварное правление Бориса, наконец, смуты и полное расстройство всех государственных связей выработали поколение жалкое, мелкое, поколение тупых и узких людей, которые мало способны были стать выше повседневных интересов. При новом шестнадцатилетнем царе не явилось ни Сильвестра, ни Адашева прежних времен. Сам Михаил был от природы доброго, но, кажется, меланхолического нрава, не одарен блестящими способностями, но не лишен ума; зато не получил никакого воспитания и, как говорят, вступивши на престол, едва умел читать».

И вот этот малограмотный ребенок, а потом богомольный примерный семьянин, ничего не смысливший в государственных делах, за годы своего правления добился:

Заключения «вечного мира» со Швецией (Столбовский мир 1617 г.). Границы, установленные Столбовским миром, сохранялись до начала Северной войны 1700—1721 г. Несмотря на потерю выхода к Балтийскому морю, возвращены большие территории, ранее завоёванные Швецией.

Деулинского перемирия (1618 г.), а затем «вечного мира» с Польшей (Поляновский мир 1634 г.), подписывая который, польский король отказывался от претензий на русский престол.

Установления прочной централизованной власти на всей территории страны посредством назначения новых воевод и старост на местах.

Преодоления тяжелейших последствий Смутного времени, восстановления нормального хозяйства и торговли, то есть – экономики.

Присоединения к России нижнего Урала (Яицкие казаки), Прибайкалья, Якутии и Чукотки, выхода к Тихому океану.

Реорганизации армии в 1631—1634 годах, заключавшейся в создании полков «нового строя»: рейтарского, драгунского, солдатского.

Основания чугуноплавильных, железоделательных и оружейных заводов под Тулой в 1632 году.

Подготовки с 1621 года дьяками Посольского приказа специально для царя первой русской газеты – «Вестовые письма».

Основания Немецкой слободы в Москве – поселения иностранных инженеров и военных специалистов. Менее чем через 100 лет многие жители «Кукуя» сыграют ключевую роль в реформах Петра I Великого.

Правда, Ногайская Орда периодически совершала набеги на южные рубежи России, хотя правительство Михаила Федоровича ежегодно посылало дорогие подарки в Бахчисарай. Но уже разворачивалось строительство Большой засечной черты, крепостей Симбирской и Белгородской.

Была восстановлена от последствий интервенции Москва (построены Теремной дворец, Филаретовская звонница, появились часы с боем в Кремле, основан Знаменский монастырь).

В 1620—1640-х годах были установлены прочные дипломатические отношения с Голландией, Турцией, Австрией, Данией, Персией.

С 1633 в Свибловой башне Кремля появились машины для подачи воды из Москвы-реки, а сама башня стала именоваться Водовзводной.

В Москве были созданы предприятия по обучению бархатному и камчатному делу – Бархатный двор. Впервые появились махровые садовые розы – на радость теремным затворницам, и быстро ставший «национальным напитком» чай.

Это – вообще отдельная сказка. В 1638 году царь направил своих послов в Сибирь с богатыми дарами к монгольскому правителю Алтан-хану. Тот встретил их с почестями. Во время знатного обеда гостей поили каким-то терпким горьковатым напитком. Посол доносил царю:

«Я не знаю, листья ли то, какого дерева или травы, варят их в воде, приливая несколько капель молока, и потом уже пьют, называется это чаем».

Провожая русских посланников, хан подарил царю связку пушнины – соболя, бобра, барса, изумительный чёрный атлас, вышитый золотом и серебром и 200 пакетов с надписью «бахча». «Чай для заварки» – так перевели царю эти слова. Лекарь испробовал действие отвара на заболевшем придворном. Тот выпил и подтвердил, что ему полегчало. Вот и стали лечить этим питьём царя и его приближённых, а потом незаметно чай из «элитного лекарства» превратился в самый распространенный на Руси напиток.

Так что может быть Петр Первый и прорубил окно в Европу, но «чертежи» для этой работы были тщательно составлены еще его прадедушкой. Может быть, стоит перестать говорить о никчемности Михаила Федоровича, как государя, о том, что он ровно ничего не сделал для России?

Но я забежала очень далеко вперед.

Прежде чем стать «первой семьей России» Романовы пережили немало бед. Существует устное предание, что Федору Никитичу Романову, отцу Михаила, царь Федор Иоаннович готов был передать свой престол, но… его занял Борис Годунов. Через какое-то время на Романовых поступил донос, что они хранят у себя волшебные коренья и хотят умертвить колдовством царскую семью. Почти все Романовы были схвачены, а Фёдор, Александр, Михаил, Иван и Василий, были пострижены в монахи и сосланы в сибирские остроги, где трое из них приняли мученическую кончину. Насильственному пострижению подверглась и супруга Федора Никитича – Ксения Ивановна.

Будущего царя Михаила, которому шел шестой год, и его старшую сестру Татьяну отправили на Белоозеро с опальными тетками: княгинею Марфой и Анастасией. Ссыльные терпели на Белоозере «тяжкую нужду», дети росли в очень суровых условиях. Достоверно известно, что пристава, наблюдавшие за содержанием опальных, часто отказывали им даже в молоке и яйцах для стола, а заботливые тетки не могли допроситься и куска холста, необходимого для белья детям.

Бесспорно, что «избранный самодержец» чувствовал в семействе Романовых своих ближайших и опаснейших конкурентов, буквально «наступающих ему на пятки», куда более родовитых и, наконец, имеющих такие же, как и он права на российский трон – если не бОльшие. Но жестокость расправы все-таки поражает.

Лишь через полтора года Борис Годунов дозволил матери детей, теперь инокине Марфе приехать на Белоозеро, а немного спустя разрешил белоозерским ссыльным переселиться в Юрьев-Польский уезд, в родную вотчину Романовых, село Клин.

После загадочной и скоропостижной кончины царя Бориса на Русь пришло «польское лихо». Можно сколько угодно гадать, был ли Самозванец действительно чудесно спасшимся царевичем Дмитрием или всего-навсего монахом-расстригой Гришкой Отрепьевым, но бесспорно одно: на московский трон садился царь, во всех отношениях выгодный Польше. Ведь не секрет же, что Дмитрий всерьёз собирался окатоличить Россию и что коронованная им царица Марина Мнишек вероисповедания не поменяла.

Но на участи Романовых это сначала отразилось скорее благотворно: желая доказать свою легитимность и близкое родство со знатным боярством, Лжедмитрий I в 1605 году вернул из ссылки оставшихся в живых членов фамилии. Были возвращены Фёдор Никитич (в монашестве Филарет) с женой (в монашестве инокиня Марфа) и детьми, и чудом выживший Иван Никитич. 9-летний Михаил встретился с родителями в Москве. Вскоре его отец, теперь уже монах Филарет, стал ростовским митрополитом и отбыл в свою епархию.

Между тем Лжедмитрий смог продержаться у власти чуть меньше года и был зверски убит в результате заговора среди знати. На престол взошел еще один «самоизбранный царь» Василий Шуйский – один из наиболее знатных князей Рюриковичей. Но знатность происхождения ему мало помогла: для современников права Шуйского на московский престол выглядели более чем сомнительными, полякам он был совершенно не нужен.

Поэтому когда прошел слух, что «царь Дмитрий» чудесно спасся и вновь появился в Польше, под знамена нового самозванца собралось весьма многочисленное войско. Страна разделилась: одни были за царя Василия, другие – за Лжедмитрия II, который расположился недалеко от Москвы, в Тушино. Михаил вместе с матерью и сестрой в это время находился в Москве под покровительством царя Василия, а Филарет, волею или неволею, стал тушинским патриархом.

Борьба между царем и самозванцем шла с переменным успехом, пока не появилась третья сила. Среди русской знати возникла идея пригласить на престол польского королевича, восторженно воспринятая поляками. Царь Василий был свергнут с престола летом 1610 года и насильно пострижен в монахи, Лжедмитрий II бежал в Калугу, где был убит в конце того же года. Московский престол снова оказался пустым, смутные времена продолжались.

Во главе государства находились тогда семь бояр. Они постепенно приводили к присяге Владиславу население, впустили в столицу польские войска, арестовали Василия Шуйского и отправили его в Польшу, расхищали казну. Чем руководствовались эти люди, кто они были?

Да самые сливки русской аристократии: князь Фёдор Иванович Мстиславский, князь Иван Михайлович Воротынский, князь Андрей Васильевич Трубецкой, князь Андрей Васильевич Голицын, князь Борис Михайлович Лыков-Оболенский, боярин Фёдор Иванович Шереметев и боярин Иван Никитич Романов. (Последний, впрочем, скорее всего примкнул к остальным по совету своего многомудрого брата Филарета, который хотел везде иметь верных людей). Остальные же руководствовались нехитрой идеей: если русский трон не достанется мне, пусть его забирают поляки, лишь бы русскому не достался.

Фактически власть семибоярщины не распространялась за пределы Москвы: на западе от Москвы, в Хорошеве, встали поляки, а на юго-востоке, в Коломенском – вернувшийся из-под Калуги Лжедмитрий II. Его бояре особенно боялись, потому что он был, безусловно, популярен в народе. В результате было решено пригласить на престол польского королевича Владислава на условиях его перехода в православие.

В августе 1610 года был подписан соответствующий договор между боярами и Польшей, и Москва целовала крест Владиславу. Этого боярам показалось мало: в ночь на 21 сентября они впустили поляков в Кремль, а для переговоров с польским королем в Смоленск выехало посольство во главе с Филаретом.

Выяснилось, однако, что Владислав хоть и готов стать русским царем, но отказывается принять православие. Католик на русском престоле был просто немыслим – так считали послы, точнее, так считал Филарет, который и затягивал переговоры, сколько мог, пока терпение короля Сигизмунда III не истощилось.

Смоленское посольство было арестовано и отправлено в Польшу. Сам же король встал во главе своих войск, направлявшихся в Москву, чтобы силой захватить царский трон. В июне 1611 года Сигизмунд взял приступом Смоленск. Затем, 16 июля, шведы взяли обманом Новгород, который избрал себе в цари Филиппа, одного из сыновей шведского короля.

После взятия Смоленска и Новгорода Московское государство было на волосок от падения. Боярская дума была упразднена, когда поляки захватили Кремль. Но нашлись люди, которые стали стержнем объединения народа, грудью вставшего на защиту родной земли.

Прежде всего, это был патриарх Гермоген, который, по свидетельству летописца: «яко столб неколебимо стоял среди Русской земли, стоял один противу их всех, аки исполин муж без оружия и без ополчения воинского». Громко раздавался голос святителя из Кремля, который в своих грамотах разным городам освобождал от присяги Владиславу и призывал к свержению иноземцев. «И Русь ополчилась за веру, за свои святыни, за мощи, находившиися в престольном Кремле».

Поляки принуждали Гермогена подписать грамоту к московским послам, чтобы они уступили воле Сигизмунда, но патриарх отказался. После этого Гермогена заключили под стражу в подземелье Чудова монастыря, куда спускали ему через окно хлеб и воду. Но к патриарху пробрался некто Родион Мосев и сообщил владыке, что подмосковное ополчение думает присягнуть Воренку (сыну Тушинского Вора и Марины Мнишек). Гермоген составил послание в Нижний Новгород и вручил его тому же Мосеву.

Получив патриаршью грамоту, протопоп Савва, собрав жителей в новгородском соборе, обратился к ним с речью, чтобы утвердиться на единении «очистить землю». Тут-то и ожило, наконец, национальное самосознание, которое испокон веков выручало русских людей в труднейшие времена. Мясник Кузьма Минин Сухорук сказал:

– Православные Люди! коли хотите помочь московскому государству, не пожалеем достояния нашего, дворы свои продадим, жен и детей заложим, станем челом бить, искать, кто бы вступился за истинную православную веру и стал бы у нас начальником.

Стали собирать приношения, давали «третью деньгу», то есть третью часть имущества. Набрав достаточно денег, начали искать воеводу. Выбор новгородцев пал на князя Дмитрия Пожарского, который жил в ста верстах от Нижнего в своей вотчине. Тот согласился с условием, чтобы кто-нибудь из посадских людей ведал хозяйственной частью ополчения, и указал на Минина.

Недостаток военной силы и денег заставил нижегородцев написать окружную грамоту к другим городам. На их призыв откликнулось много городов, и первым была Коломна. Когда известие о новом ополчении дошло до Кремля, то сидевшие там взаперти московские бояре увещевали народ грамотами в Кострому и Ярославль, быть верными Владиславу и грозили вместе с поляками патриарху, чтобы он убедил нижегородцев также остаться верными Польше. Но Гермоген был непреклонен и сказал:

– Да будет над ними милость от Господа Бога и от нашего смирения благословление.

Это были последние слова патриарха, которому поляки перестали спускать в подземелье пищу, и он 17 февраля 1612 года скончался мученически, голодною смертью.

Собранные войска первого ополчения отбросили армию польского короля и осадили Кремль, где находились правительство «семибоярщины» и их польские союзники. Среди осажденных находились и Михаил с матерью. Это было еще одно испытание, выпавшее на его долю.

Осада была длительной, запасы пищи в Кремле иссякли. Многие стали умирать от голода. Дело дошло до того, что ели засоленные в бочках трупы людей. Авраамий Палицын (келарь Троице-Сергиева монастыря, писатель и историк) писал, что когда Кремль освободили, то обнаружили «множество трупу человеча разсечены от человекоядец онех в сосудех лежащих».

Пожарский медленно продвигался к Москве, 14 августа 1612 года народное ополчение прибыло к Троице-Сергиевской Лавре, где было встречено архимандритом Дионисием, любимцем погибшего Гермогена, со всею братией и расположилось тут на последний стан перед Москвой.