– Ты что, мать, с ума сошла? – набросился на меня Гурьев. – Бегом в студию!

– У меня героиню убили.

– Убили? Так это…

Валерка тут же догадался, что пострадавшая ехала на мою программу: Гурьев всегда отличался особой понятливостью.

– Ира, тебе на трупы всегда везло, – с сарказмом заметил он. – С героинями вечно что-то случается. Постой, но этой же только кислотой плеснули… Она что, уже и умерла?

– Нет, не умерла, – тут же поправилась я. – Я просто так ляпнула, не подумав. Надеюсь, что она выживет.

– Выживет, – с немалой долей уверенности отозвался Гурьев. – Только с тебя – интервью. Не отвертишься. Ты об этой бабенке знаешь гораздо больше, чем все здесь собравшиеся.

Пришлось еще на пару минут задержаться у проходной. Я сказала несколько фраз в камеру для программы «Криминальная хроника» и только после этого пошла дальше. Валерий же занялся опросом сотрудников правоохранительных органов. Краем глаза я видела, как он настойчиво приставал к тому усатому оперу, на что мент только махал руками: понятно, что в настоящий момент сотрудники правоохранительных органов будут скупиться на слова. «Без комментариев! Следствие разберется!» – это все, чего сейчас можно в лучшем случае добиться от них.

* * *

А в студию тем временем уже запустили зрителей. Трибуны заняты, камеры наготове. Золотова, было ясно, опаздывала, поэтому к ее приходу все уже были в боевой готовности. На сцене же до последнй минуты оставалось пустым кресло героини, сиротливо возвышаясь на постаменте. А ведь могло бы все получиться! Я надеялась, что очередная программа станет одной из удачных. Материал подготовлен, сценарий отработан с особой тщательностью, героиня – просто загляденье… А теперь все коту под хвост!

– Ирина, ты одна? – Ко мне подлетела Галина Сергеевна. – А где Золотова? Что случилось?

– Программы не будет, – устало ответила я и опустилась на первый попавшийся стул в студии.

Из-за монотонного перешептывания в зале Моршакова, наверное, плохо расслышала мой ответ, поэтому задала вопрос еще раз. Пришлось Галине Сергеевне вкратце объяснить, что произошло на проходной.

Мой рассказ перебил появившийся на программе Павлик Старовойтов. Напрямую к нашей программе он не имел отношения, лишь снимал подготовительный материал, который во время прямого эфира просматривался телезрителями. Мы с Павликом очень хорошо сработались, поэтому я предпочитала брать на съемки только его, а не других работников технического персонала. Павлику это тоже было приятно. К коллективу программы «Женское счастье» он относился весьма трепетно – более, чем к любому другому. Причина тому – его тайная симпатия к Лере Казариновой, помощнику режиссера нашей программы. Именно поэтому Павлик всегда крутился в нашем кабинете, часами просиживал в нем. На этот раз он не занял скромное местечко у выхода, а уверенной походкой направился прямо ко мне.

– Ирина, там на проходной не твою героиню покалечили? – неожиданно спросил Старовойтов.

– А ты откуда знаешь?

– Слухи донеслись, – отмахнулся Павлик. – Еще несколько минут, и вся ГТРК на ноги встанет. Это же ЧП!

– Именно! И от Женьки нам теперь взбучка будет, – поддержала его Моршакова, даже не дослушав мой рассказ до конца.

Женькой она называла нашего непосредственного начальника – Кошелева Евгения Ивановича, на что имела полное право. Галина Сергеевна когда-то начинала свою карьеру на телевидении с ним вместе. Только на данный момент достигли они разных высот. Евгений Иванович – заместитель главного редактора ГТРК, а Моршакова – режиссер программы «Женское счастье».

Я и сама понимала, что теперь нам разборок с начальством не избежать. Мало того, что на проходной совершено преступление, жертвой которого стала наша героиня, так еще и надо было что-то делать с прямым эфиром, до которого оставалось все меньше времени. Обычно у нас есть несколько запасных вариантов, заранее отснятых, но включать их в работу за полчаса до прямого эфира рискованно.

– Ирина, придется пустить в эфир повтор какого-нибудь выпуска, – безапелляционно заявила Галина Сергеевна, будто догадавшись, о чем я думаю.

– Галина Сергеевна, вы займетесь этим? А то я не в своей тарелке после всего, – попросила я Моршакову, и она не отказалась.

Из студии я выходила совершенно раздавленная, слыша у себя за спиной, как наш режиссер обращается с извинениями к зрителям в студии. Перед глазами у меня все еще стояло обожженное лицо Золотовой. Лучше бы я вообще этого не видела. Теперь ночью наверняка будут кошмары мучить. Хорошо еще, что по дороге я никого не встретила, а то пришлось бы отвечать на совершенно бессмысленные вопросы коллег. Павлик был прав: уже через несколько минут новость о том, что случилось на проходной, станет известна всем работникам ГТРК. И опять все шишки посыплются на меня!

В кабинете никого не было, поэтому, закрыв дверь, я с облегчением вздохнула, оставшись в одиночестве. Только здесь было тихо и спокойно. Я включила чайник и села на стул около своего рабочего стола.

Почему так всегда происходит?! Стоит мне только подумать о том, что все идет просто замечательно, как тут же случается что-то из ряда вон выходящее!

Дверь в кабинет неожиданно распахнулась, и в мое одиночество бесцеремонно вторглась Тареева.

– Ирина Анатольевна, это правда? – набросилась она на меня. – Где Катя? Что случилось? Почему прямой эфир отменили?

– Потому что Екатерина Николаевна не пришла в студию, – уклончиво ответила я уставшим голосом.

– Как не пришла? Она же уже ехала сюда? Вы же с ней созванивались? – возбужденно спрашивала Лида. – Вы должны были встретиться у проходной. Что случилось?

От настойчивых вопросов подруги потерпевшей меня избавила Казаринова, которая следом за Лидой вошла в кабинет. Лера не стала задавать лишних вопросов, лишь бросила на меня встревоженный взгляд серых глаз, потом перевела его на Тарееву, недовольно фыркнула и подошла к уже закипавшему чайнику.

– Лера, сделай и мне кофе, пожалуйста, – попросила я.

– Хорошо, – покорно отозвалась Казаринова.

Тареева бесцеремонно попросила кофе и себе, с недовольным видом усаживаясь в единственное кресло кабинета. Это место считалось почетным, и обычно в нем после окончания программы восседала очередная героиня. Лида, конечно же, не знала об этой традиции и заняла место Золотовой.

Уже через несколько минут в кабинет вернулись и Галина Сергеевна со Старовойтовым. Настроение у всех было паршивым. В эфир пошел повтор одной из программ, что, разумеется, очень не поощрялось руководством ГТРК. Но на этот раз у нас другого выхода не было.

Пришлось рассказать Тареевой о происшествии на проходной. Все-таки Золотова была ее подругой, к тому же Лида продолжала настойчиво задавать мне вопросы. Я рассказала все, что удалось увидеть, и реакция Тареевой была вполне естественной.

Изумленные выкрики, несколько всхлипов, испуганный взгляд, и она затараторила:

– Бедная Катенька! Что же за сволочь такая это сделала? Как такое могло произойти? Я вообще ничего не понимаю!

– Давайте по коньячку, и тогда разберемся, – предложил Старовойтов и достал из бара початую бутылку хорошего коньяка.

В принципе, распитие коньяка после очередной программы тоже было нашей своеобразной традицией. Напиток снимал напряжение после прямого эфира, кроме того, происходило это опять же в присутствии героини, в неформальной обстановке. Конечно, сейчас настроение было не столь радужным, как после удачно прошедшей программы, но от коньяка никто не отказался. Даже Лидочка восприняла это предложение с восторгом.

Молчание в кабинете прервал телефонный звонок, и я уже догадалась, кто это мог быть. Мои худшие предположения оправдались: звонил Кошелев Евгений Иванович.

– Да, конечно, Женечка, – залепетала Галина Сергеевна, приложив трубку к уху. – Так получилось…

Затем последовала долгая пауза, во время которой Галина Сергеевна тактично молчала, выслушивая гневную речь начальства.

– Да, да, завтра – к вам, – поспешно ответила Моршакова собеседнику и подмигнула мне. – Будем! С самого раннего утра! До свидания, Женечка!

Галина Сергеевна медленно положила трубку на телефонный аппарат и сообщила, что завтра нас Кошелев вызывает к себе на совещание. Это для меня не являлось новостью. После сорванного выпуска этого следовало ожидать.

– Ирина Анатольевна, а почему вы сразу мне о Катеньке не сказали? – поинтересовалась Тареева. – Я бы с ней в больницу поехала. Ей сейчас поддержка нужна.

– Боюсь, ваша поддержка ей сейчас не поможет, – вздохнув, ответила я. – Гораздо нужней квалифицированная врачебная помощь. Надеюсь, Екатерина Николаевна выживет…

Тареева бросила на меня печальный взгляд, подняла стопку с коньяком и залпом выпила обжигающую жидкость, даже не поморщившись и не закусывая, в упор рассматривая меня.

– И что же теперь делать? – вопрошала Лидочка. – Надо мужу Катеньки рассказать. Иван, наверное, ничего еще не знает.

– Это не ваша забота, – резко ответила я Лидочке. – С родственниками обычно связываются врачи или сотрудники правоохранительных органов.

– Менты? А при чем здесь милиция? – испуганно прошептала Лидочка.

– Это же преступление, – объяснила Лера. – Причинение тяжкого вреда здоровью. И если преступника найдут, срок его заключения будет значительным.

– Где его теперь найти? К тому же менты не очень-то будут стараться, – апатично протянула Лидочка и повертела в руках опустевшую рюмку, рассматривая что-то в прозрачном стекле.

Павлик, заметив ее взгляд, предусмотрительно поставил коньяк обратно в бар: продолжения пьянки не будет. Обычно мы ограничивались тридцатью граммами, и от этого становилось уже легче. Теперь я могла взглянуть на ситуацию более осмысленно.

Лидочка на этот раз была права. Я и сама знаю, что сотрудники правоохранительных органов не станут дотошно заниматься этим делом. У них и без того забот хватает. К тому же это преступление можно смело причислить к разряду так называемых «висяков». Никаких улик преступник не оставил.

Хотя почему не оставил?! Охранник же видел номер машины, в которую прыгнул незнакомый мужчина. Можно найти владельца этого автомобиля, а там уже и на преступника выйти. К тому же на осколках посуды могли остаться отпечатки пальцев. Но это только в том случае, если преступник был без перчаток. Хотелось надеяться на это.

– Ирина Анатольевна, а если менты не найдут этого гада? – с опасением спросила Тареева. – Что тогда?

– Можно будет попробовать самим отыскать его, – неуверенно отозвалась я, чем тут же привлекла к себе удивленные взгляды своих коллег.

– Ирина, ты что, решила опять влезть не в свое дело? Тебе мало своих проблем? Нам завтра к Кошелеву, – напомнила Галина Сергеевна, так как понимала, что если я займусь поисками бандита, то на моей работе в ближайшее время можно будет поставить крест.

– Ирина Анатольевна, вы не оставите это вот так, – нашептывала с другой стороны Тареева. – Надо во всем разобраться. Больше некому.

– Нам очередной выпуск программы готовить, – продолжила Галина Сергеевна. – А перед тем, Ирочка, тебе и отдохнуть не мешало бы.

– А как же Катенька? Кто ей поможет? – с отчаянием вскрикнула Тареева.

Я молча выслушивала доводы обеих сторон, хотя сама для себя уже приняла решение: не могу я просто так бросить Золотову. В конце концов, это и по моей вине плеснули ей серной кислотой. Кто знает, если бы Екатерина Николаевна не пришла в ГТРК, была бы у преступника возможность воплотить свой замысел? К тому же Тареева оказалась более настойчивой, чем Моршакова, и Галина Сергеевна в конце концов сдала позиции, признав, что в произошедшем надо разобраться.

– Хорошо, – согласилась я с Лидочкой намеренно строго. Тареева едва сдержала восторг, услышав о моем согласии. – А вы, Лидия Петровна, знаете, кто мог бы пойти на такой поступок в отношении Золотовой?

– Вы имеете в виду, кого я подозреваю? – осторожно уточнила Тареева.

– Да. Вы же были хорошо знакомы с Екатериной Николаевной…

– С самого раннего детства, – вздохнула Лидочка. – Мы с ней в один садик ходили. Потом в одну школу, правда, в параллельные классы. Даже в один институт поступали. Катя училась очень хорошо, тянула на красный диплом, а я в свое время прогуливала…

– Так все-таки кто же это мог быть? У вас есть какие-то соображения по этому поводу? – нетерпеливо перебила Тарееву наш режиссер.

– Не знаю, – не задумавшись ни на миг, с готовностью ответила Лидочка. – У Катеньки не было врагов. Она ни с кем не конфликтовала.

– Вы уверены?

– Конечно.

– Но кто-то же плеснул ей в лицо кислотой. И явно не из дружеских побуждений. Не сама же Екатерина Николаевна вылила на себя эту гадость, – заметила Лера.

– Не представляю, кто на это мог решиться, – с той же уверенностью повторила Лидочка. – У Кати почти не было подруг. Только я. Может быть, что-то случилось на работе? – неожиданно спохватилась Тареева. – Я ее рабочими делами никогда не интересовалась. У нас без того всегда было о чем поговорить.

– Значит, это связано с ее бизнесом, – решительно заявила Галина Сергеевна. – Наверное, какой-нибудь фармацевт одной из ее аптек решил отомстить хозяйке. И кислоту мог запросто достать прямо с прилавка…

– Серная кислота так просто не продается, – заметил Павлик. – Если бы эту гадость можно было купить в каждой аптеке, любой преступник мог бы воспользоваться ею для осуществления своих идиотских планов.

– Слушайте, а вы не помните, как несколько лет назад одной манекенщице тоже плеснули в лицо серной кислотой? – неожиданно спросила Лера, не обратив внимания на предположение Моршаковой. – Тогда об этом говорили почти все. У девушки сложилась очень успешная карьера, а тут такое несчастье.

– Да, да, было такое, – закивала Лидочка. – Но это не имеет никакого отношения к Катеньке. Она же не манекенщица.

Лера не стала спорить. Для меня на данный момент было очевидно только одно: кто-то не хотел убивать Екатерину Николаевну. В этом случае достаточно было бы сделать несколько выстрелов из пистолета, что было бы гораздо надежнее. Значит, целью преступника было только сильно навредить Золотовой, что получилось у него, надо признать, очень удачно.

Нашу дискуссию по этому поводу прервал Валера Гурьев, который бесцеремонно ворвался в кабинет, не постучавшись.

– С вашей Золотовой пришлось повозиться, – сообщил он недовольно. – Час торчал на съемке. Менты упорно ничего не хотят говорить. Ну ничего, я по своим каналам доберусь до них. Материал для «Криминальной хроники» получился хиленький. Вот если бы нам удалось заснять саму потерпевшую с обожженным лицом – это была бы бомба, а так…

– Там даже смотреть невозможно было, – успокоила я Гурьева. – Картина ужасная!

– А предварительные версии у следствия есть? – поинтересовалась Лера.

– Из ментов удалось выбить только то, что они обратят особое внимание на личную, то есть семейную, жизнь потерпевшей, – отмахнулся Валерий.

– А что с семейной жизнью? – насторожилась Лидочка. – У Катеньки с этим все в порядке. Иван ее очень любит, и она его тоже. Дочь у них растет. Катя никогда не жаловалась на мужа.

Валерка посмотрел на пустые рюмки, все еще стоявшие на столе, и вздохнул, понимая, что опоздал на коньяк. Зато Лера предложила ему чашечку кофе, от которой Гурьев не отказался.

Вопреки моим ожиданиям Лидочка на этот раз не выразила особого желания выпить еще кофе. Напротив, она встала и схватила свою сумку со спинки стула.

– Вы уже уходите? – поинтересовалась Галина Сергеевна.

– Да! Мне домой пора, а потом в больницу к Катеньке надо съездить, – отозвалась Лидочка. – Я ее, конечно же, не оставлю в беде.

Удерживать Тарееву никто не стал. Может быть, еще и потому, что ее общество было неприятно всем членам редакции: ее желание сунуть свой нос во все происходящее раздражало. К тому же ее откровенная глупость временами выводила меня из себя.

Лидия Петровна уже с порога намекнула в очередной раз на то, что хотела бы стать героиней следующей программы, но опять не получила определенного ответа. Такое поведение Тареевой было несколько странным: неужели после всего произошедшего можно быть такой настойчивой?

Как только за Лидочкой захлопнулась дверь, Павлик вскочил со своего места и пересел в освободившееся почетное кресло.

– И чего вы голову ломаете? Неужели не понятно, кто все это подстроил? – неожиданно сказал он.

– Кто? – хором спросили Галина Сергеевна с Лерой.

– Тареева!

– Ты в своем уме? Как же она могла, если находилась в студии? К тому же они с Золотовой были подругами, – заметила Моршакова.

– Галина Сергеевна, неужели вы не знаете о том, что за определенную плату очень легко найти исполнителя, чтобы себе обеспечить алиби? – продолжил Старовойтов. – Тареева могла быть только заказчицей. Деньги у нее есть. К тому же я, конечно, не очень хорошо разбираюсь в женских взаимоотношениях, но наслышан о зависти, ревности, ненависти. Эти понятия пока никто не отменял. Лидочка не так проста, как может показаться на первый взгляд.