Маша Кудрявцева знала, что все это зиждется лишь на врожденной наглости подруги, неоднократно предупреждала, чтобы та не злоупотребляла добротой Филиппа Викторовича, но Татьяна не была бы Татьяной, если бы вела себя по-другому. Не имея в реальной жизни оснований для того, чтобы проявить власть, она создавала иллюзию этого для своих коллег, наглым образом делая вид, что стоит над всеми остальными, повышая собственную самооценку в первую очередь для себя. Остальные это понимали, но старались не спорить с Прошаковой, зная ее вредный и взрывной характер. Просто помалкивали, улыбаясь про себя. Иногда, когда Татьяна совсем уже переходила всякую грань, кто-то из коллег не выдерживал и высказывал свое возмущение вслух. Прошакова пробовала ерепениться, но, выслушав тихое замечание подруги Маши, остывала, вспомнив, что на самом деле она такая же, как и все, и некоторое время вела себя тихо. Она улыбалась, заглаживая вину перед тем, кого обидела, делала какие-то угощения, а потом… Потом все забывалось, и Татьяна вновь превращалась в мегеру.

Но Филипп Викторович обо всех этих закулисных передрягах ничего не ведал, а если бы и узнал, то был бы крайне удивлен и огорчен. Он всегда гордился дружным и сплоченным коллективом, сложившимися теплыми отношениями и искренне пытался сделать их еще более дружественными.

– Пейте, пейте, Танечка, – подливая Татьяне бальзама в кофе, причмокивал он. – Как жизнь, как здоровье?

– Да здоровье ладно, – махнула рукой Прошакова. – А жизнь… Вы же знаете, Филипп Викторович, какая у меня жизнь! Угораздило выйти замуж за этого дуболома!

– Танечка! – с отеческим укором произнес Филипп Викторович. – Нельзя уж так. По-моему, ты несправедлива к своему мужу.

– Ну конечно! Я несправедлива! Да он совсем забыл о том, что я его жена! Ему до меня дела нету! Придет вечером, сразу ужин ему подавай! А от самого маслом машинным воняет и еще чем-то там! А помыться лень!

Филипп Викторович с легкой и грустной улыбкой слушал эмоциональные и непоследовательные высказывания своей подчиненной. Он все прекрасно понимал, однако… Филипп Викторович жалел женщин. Уже за одно то, что они женщины, считая, что женская участь гораздо тяжелее мужской и что к таким вот проявлениям женской натуры нужно относиться терпимо и с пониманием.

У самого Астахова личная жизнь, можно сказать, не сложилась, в чем он не признавался даже самому себе. Внешне это была образцовая семья: он, жена и двое детей. Жена была женщиной жесткой, властной и себялюбивой. Мужа своего она искренне считала тряпкой и всячески помыкала им. А Филипп Викторович полагал, что так оно и должно быть, что он на то и мужчина, чтобы безмолвно сносить насмешки и попреки и сохранять семью. Вместе супруги жили уже пятнадцать лет, и он сам не заметил, как постепенно между ними не осталось любви и даже уважения: только жалость и горечь с его стороны, и злоба и презрение – с ее.

Со стороны на них не могли нахвалиться, жена ставила заботливого и спокойного Филиппа в пример другим мужьям, и только близкие люди понимали, насколько эта семья далека от самого понятия семьи. В глубине души и Филипп Викторович осознавал, что все вышло не так, как он мечтал, но путей к изменению не видел, о том, чтобы развестись с женой, и помыслить не мог, так что потихоньку продолжал привычное существование, с грустью оправдывая поведение супруги тем, что она устает дома с детьми, что часто болеет, и от ее внушений уверился, что мало приносит жене денег, уделяет внимания.

Он с интересом выслушивал своих сотрудниц, думал над их судьбами, жалел и желал им счастья. Так уж получилось, что больше всех он уделял времени своей подчиненной Татьяне Прошаковой, и не потому, что сильнее других симпатизировал ей, а потому, что Татьяна наиболее ярко и демонстративно рассказывала о проблемах своей семейной жизни. Делиться этими проблемами на работе было ее основным и любимым занятием. Вот и сегодня, сидя с Филиппом Викторовичем за одним столом, она оседлала любимую тему и беззастенчиво грузила Астахова своими мнимыми проблемами.

– Я уже решила однозначно, – пристукивая кулаком по столу, говорила Татьяна, – если не пойдет на мои условия, подам на развод! Но только так, чтобы до нитки его раздеть! Я ему ничего не оставлю! И неважно, что у нас ребенка нет. Я ему жена законная, прожила с ним, слава богу, десять лет. Вернее, не слава богу, а черт бы их побрал, эти годы! Всю молодость на него угробила! Могла бы, между прочим, гораздо лучше себе найти.

– Танечка, очень трудно найти идеального человека, – вздыхал Филипп Викторович. – Точнее, невозможно, потому что его просто не существует.

– Ой, да у меня такие женихи были! – резко выбросила вперед руку Татьяна. – А я позарилась на его рожу смазливую!

– Еще неизвестно, как бы с кем-то другим сложилась жизнь, – осторожно заметил Астахов. – Могло быть куда хуже. Я вообще считаю, что тебе еще повезло.

– Ах, повезло? – Татьяна чуть не задохнулась от гнева. – Ну, знаете, Филипп Викторович, это уже просто… ни в какие ворота! Да вы что, издеваетесь надо мной?

– Ну что ты, Танечка, у меня и в мыслях не было! Успокойся, выпей еще бальзамчика… – постарался сгладить неприятный момент Астахов.

Татьяна вышла из кабинета замдиректора перед самым концом рабочего дня, будучи основательно под хмельком. Она прошествовала к своему рабочему кабинету, гордо тряхнула крашеными в темно-рыжий цвет кудрями и рванула дверь. Споткнувшись у порога из-за высоких каблуков, она пролетела вперед и спаслась от падения только потому, что крепко ухватилась за дверную ручку. Маша и Галина Андреевна встретили ее появление молчанием.

– Ну? – насмешливо обратилась к ним Татьяна. – Что так уставились?

– Вот, – сухо сказала Маша, кивнув на высокую стопку в углу кабинета. – Все уже сверстано, завтра можно отсылать.

– А-а-а, – протянула Татьяна. – Осуждаете меня, да? В смысле, вы такие работницы золотые, а я одна тунеядка! Ну конечно! А то, что я за компьютером ночами просиживала, уже никто не помнит!

– Таня, ты выпила лишнее, езжай домой. Завтра поговорим, – сказала Галина Андреевна, надевая перед зеркалом шляпу.

– А вот то, что я выпила, касается только меня! – резко ответила Прошакова.

Маша, не обращая на нее внимания, попрощалась с Галиной Андреевной и прошла к выходу.

– Что тут будешь делать?! – с усмешкой покачала головой Татьяна. – Лучшая подруга, и та выражает мне свое презрение! Да я вообще на вас всех плевать хотела!

– Таня, я запираю кабинет, – предупредила Галина Андреевна.

– Да пожалуйста! – зло сказала Прошакова, выходя за дверь.

Она постояла некоторое время в коридоре, думая, что, может быть, Маша ждет ее, потом стала спускаться по лестнице. В этот вечер подруги впервые за все время совместной работы отправились домой порознь. Татьяна решила пройтись пешком, по дороге накручивая себя еще больше, и явилась домой злая. Муж уже вернулся и сам разогревал ужин. Только мельком взглянув на жену, он понял, что с ней сейчас лучше не вступать ни в какие разговоры, и молча продолжал заниматься своим делом. Татьяну такое положение дел решительно не устраивало. Она, не переодеваясь, прошла в кухню и села на стул с сигаретой в руках.

– Я увольняюсь с работы! – Первое, что заявила она.

Виктор пожал плечами, перемешивая макароны на сковороде.

– Ты что, не слышишь? – повысила голос жена.

– Я прекрасно слышу, Таня, – отозвался муж.

– И ты так спокойно реагируешь?

– А что я должен делать? Впасть в панику? Мы же обсуждали это не один раз, и я считаю, что лучше тебе уволиться, чем мне постоянно наблюдать твое недовольство.

– Отлично! И ты даже не поинтересуешься причиной? – продолжала заводиться Татьяна.

– Да мне давно известны причины, ты мне сама о них говорила. Зарплата маленькая, работа нудная, коллектив не устраивает… Ну, не хочешь там работать, не надо. Я разве возражаю?

– А как я буду дальше жить, тебя не волнует?

– А как ты сама собираешься? Кстати, есть будешь? Все готово.

– Не буду я есть! – с гримасой отвращения отодвинулась от стола Татьяна. – У меня сейчас поважнее заботы. Я тебе еще раз повторяю: я не собираюсь сидеть дома, я хочу открыть свое дело.

– Открывай, – махнул рукой Виктор.

– Так ты дашь мне денег? – быстро спросила Татьяна.

– Я же тебе тоже уже говорил, что нет. Сколько можно повторять?

– Да ты что, издеваешься? – вскричала супруга. – Как же я смогу что-то начать?

– Да не надо тебе ничего начинать, вот мое категорическое мнение! – Виктор начал выходить из себя.

– Почему?

– Потому что у тебя ничего не получится. Господи, сто раз уже говорили! Голова уже болит от этого!

– У меня серьезная идея.

– Очень серьезная! – фыркнул Виктор. – Ты хотя бы можешь четко определить, что конкретно за дело ты собираешься открыть?

– Это не важно! Собственный бизнес всегда приносит прибыль, на кого хочешь посмотри! – Тон Татьяны был безапелляционным.

Виктор устало опустился на табуретку и принялся есть прямо со сковородки.

– Как свинья! – прошипела Татьяна.

Виктор, не отвечая, продолжал есть.

– Давай сначала договорим, потом будешь жевать! – не отставала Татьяна.

– Да о чем говорить-то?! – не выдержав, бросил вилку муж. – Не знаешь ничего толком, а лезешь куда-то! Мои мастерские и точки постоянно охаиваешь, а живем мы, между прочим, только за счет доходов с них!

– А свой гараж тебе зачем? – ухватилась за другую тему Татьяна. – Зачем сам свою машину чинишь, почему на станцию техобслуживания, между прочим, не отдашь? Вечно грязный, в масле, руки черные! Тоже мне! Ты хоть помнишь, когда мылся последний раз? Кому не скажешь, все удивляются, как можно с таким вонючим мужиком в постель ложиться!

Виктор вышел из себя. Он грохнул кулаком по столу, покраснел и заорал на жену:

– Гараж вообще не трогай! Я тебе сто раз говорил, что это мое! Чем хочу в свободное время, тем и занимаюсь! А ты, сука, орешь на каждом углу такие вещи, которые могут говорить только такие хабалки, как ты! На себя бы посмотрела! Сама-то ты кто? Институт и то не закончила, если бы не Машка, которая протекцию тебе сделала, стояла бы на базаре, жопу морозила!

– Да, на базаре! Там и то бы больше зарабатывала! – закричала Татьяна. – И вообще не смей на меня орать. Уйду я от тебя к чертовой матери, надоело!

– Да иди, кто тебя держит! Нанимайся вон и иди хоть завтра! Хоть видеть тебя не буду, достала уже!

– Продавцом, что ли? – визгливо переспросила Татьяна. – Нашел дуру! Я хочу свою точку иметь, хозяйкой на ней быть!

– Хозяйкой! – передразнил ее Виктор. – Дура ты и есть! Воистину дура!

– Ах так? – Татьяна совсем взбеленилась. – А ты… Ты… ты вообще пожалеешь, если мне откажешь в этих деньгах! Я тебе знаешь что устрою? Я тебя вообще с голой задницей оставлю! Пожалеешь потом!

– Да пошла ты со своими угрозами! – Виктор вскочил из-за стола. – Напилась, так иди проспись!

– Я-то не напилась, я все соображаю! Вот посмотришь, что с тобой будет, если… – Татьяна запальчиво погрозила мужу пальцем.

– Слушай, а вот что с тобой будет, я уже не ручаюсь!

– А что со мной? – ухмыльнувшись, подбоченилась Татьяна.

– Да я тебя просто убью! Все нервы ты мне вымотала, тварь!

– Попробуй только! Я сама завтра же к участковому Перепелкину пойду и про твои угрозы расскажу! Заявление на тебя напишу, понял? Пусть тебя на пятнадцать суток посадят для начала! Я тебе устрою, без штанов оставлю, я тебя…

Договорить Татьяна не успела, потому что Виктор с размаха припечатал ей рот своей широкой ладонью. Татьяна, широко раскрыв глаза, вырвалась и отскочила, отплевываясь.

– Ну, скотина… – прошептала она. – Завтра же к Перепелкину пойду! Ты у меня точно обо всем пожалеешь!

И она прошла в дальнюю комнату, громко хлопнув за собой дверью. Весь вечер она больше не выходила. Оставшись один, Виктор облегченно вздохнул, лег на диван, закинув руки за голову, и задумался…

Наутро они встали молча и не сказали друг другу ни слова до самого выхода из дома. Виктор ушел первым, не став дожидаться, пока жена попросит подвезти ее до работы. Рано возвращаться он сегодня тоже не собирался. Настроение было таким, что скоро должен наступить конец.