В тот же момент нога Вильфа молниеносно взметнулась вверх в круговом ударе, направленном Флинну в голову; полупёс едва успел поймать её в воздухе двумя передними лапами и повалил рыжеволосого на спину, но обе ступни того с силой выстрелили ему в поддыхало и, словно тряпичную куклу, отбросили в ближайший овраг.

– А где ты вообще видел честные драки, а, Гарм? – иронично спросил тот, мгновенно и ловко подхватывая себя на ноги.

Почти не заметив пронзившей всё его тело боли от удара, Флинн немедля снова вскочил на четыре лапы, с хрустом приминая скелеты засохших кустов – и, не размышляя, как будто его действиями и впрямь управлял сейчас кто-то совсем другой, в одно хищное движение снова скользнул вперёд.

Кровь бурлила, часто колотясь в висках в такт с той самой беззвучной мелодией, которая многократным эхом всё ещё разносилась по его внутренностям, и каждый удар сердца был сродни пушечному выстрелу. Чёрные когти-ножи успели глубоко располосовать рыжему бедро, и тот, тотчас припав на одно колено, обхватил горло гигантского полупса согнутой рукой и резко наклонился:

– Да ну, и это всё, на что ты способен, боец?

Флинн захрипел, отчаянно пытаясь вырваться, но шею его словно забили в тяжеленные колодки; перед глазами заполыхали разноцветные фейерверки.

– И на что тебе только твои когти, а, жуткий зверь? – ехидно осведомился Тео, сцепляя руки за спиной. – Неужели только поцарапаться? У него ведь сейчас весь живот открыт…

Лапы полупса явственно дрогнули, но захват на его горле немедля усилился, не позволяя вдохнуть. Во рту сделалось солоно от крови, и Флинн подумал, что сейчас, наверное, просто потеряет сознание, но вместо этого вдоль его позвоночника одна за другой отчего-то покатились стремительные волны онемения.

– Всё, хватит, Гарм, – Вильф небрежно швырнул его через голову, припечатывая к земле в метре от себя. – Мы ведь можем уничтожить тебя сейчас, ты же это понимаешь?

Полупёс исподлобья глянул на рыжеволосого, однако ни он, ни усмехающийся блондин, кажется, вовсе не спешили принимать своё звериное обличье.

Странный паралич отступил так же неожиданно, как и навалился. Но мышцы всё ещё гудели от напряжения, и чувствовать наполнявшую их сверхъестественную силу, непривычную и удивительную, было необыкновенно приятно. «Так, наверное, должен чувствовать себя алюминиевый провод, когда по нему пускают ток», – подумал Флинн.

– Даёте побаловаться, как р-р-ребёночку в манеже, адова сатана? – глухо проворчал он, поднимая от земли лобастую четырёхглазую морду. – А давайте. Давайте ещё…

Он ощерился и вновь взвился в воздух, расшвыривая во все стороны острые меловые камни и занося над Вильфом тяжёлую лапу. Тот крутанулся на носках, и Флинн, увлечённый собственным импульсом, рухнул на землю и тотчас почувствовал резкий удар локтем куда-то в основание черепа, а потом когтистая полуптичья пятерня впилась в его загривок, увлекая в воздух.

– Чёрт, нет, а он отчаянная зверюшка, правда, Тео? – заулыбался медноволосый. – Мне нравитс-ся…

По лапам Флинна побежали, с шипением стягивая кисти тугой удавочной петлёй, тонкие золотистые змейки, и пальцы его начали отниматься, словно ошпаренные. Хрюкнув от боли, монстроподобный пёс судорожно напряг мускулы – удавка натянулась и рассыпалась в воздухе звонкими блестящими брызгами – и, вывернув голову под каким-то совершенно противоестественным углом, с силой вонзил зубы Вильфу в запястье. Тот гибко откинулся назад, рывком выдернул свою руку из оскаленной пасти и, явно войдя во вкус, немедля перехватил зверя за горло локтем другой руки, приподнимая того на задние лапы, под которыми по истрескавшейся меловой плите запрыгали электрические искры.

– Может, тогда потанцуешь для меня, пёсик?

Флинн успел заметить, что глаза мужчины над ним явственно потемнели, из карих превращаясь в гранатово-бордовые, почти алые. Незримые раскалённые пики пробили ему ноги до самых колен; полупёс непроизвольно заскулил, пытаясь поджать под себя обожжённые ступни, но вторая рука Вильфа уже сдавливала ему шею, склоняя на четвереньки и всё ниже пригибая ощеренную звериную морду к пышущему жаром камню:

– Что, уже ножки отнимаются, м-м? Ай-ай-ай, какая жа-алость, Гарм…

Кости Флинна болезненно зазвенели, словно цимбалы на ударной установке; в ноздри ударил отвратительный запах палёного. Полупёс конвульсивно рванулся прочь, и вокруг его передних лап, которые почти ничего уже не ощущали, неожиданно снова засветились яркие голубоватые кольца. Он с отчётливым усилием свёл едва слушающиеся лапы вместе, и тело вновь окатило сладким, упоительным жаром – а мгновением позже полупёс всё-таки вырвался и высоко подпрыгнул, отбрасывая рыжего себе за спину. Вслед ему потянулась тонкая, словно щупальце медузы, полупрозрачная нить, выпущенная из ладони Вильфа, и Флинн, увернувшись, кувырнулся в воздухе и на несколько секунд завис в паре метров над землёй, будто в невидимой аэротрубе.

Рыжеволосый широко улыбнулся и сделал ещё одно движение рукой, не двигаясь с места и заинтересованно наблюдая за полупсом снизу, и по шкуре того опять поползли ртутные капли, напоминающие глянцевито блестящих жуков. С громкими щелчками те пускали по телу резкие лазерные разряды, пытаясь забраться куда-то в уши, в ноздри, под кожу, но это было уже почти совершенно не страшно… как если упасть и разбить, например, коленку с перепоя – вроде бы тебе и больно, но это тебя уже как-то не особенно колышет.

А самое главное, что всё это больше не вызывало паралича. Не придумав ничего лучше, Флинн волчком завертелся в воздухе и снова рыбкой нырнул вниз с обрыва, стряхивая с себя горячие полуживые струйки.

И всё получилась даже проще, чем было в первый раз: порыв холодного ветра огладил ему шкуру, словно приливная волна, Флинн раскинул в стороны лапы и завис в пустоте, ложась на воздух, как на воду. Он перевернулся на спину, снова глянул вверх (на этот раз на краю обрыва вроде бы никого не было видно) и, уже почти привычно мысленно потянувшись к небу, взмыл, чувствуя, как его тело вбирает в себя стылое дыхание ранних сумерек, и серебристый шорох воздуха, и солоноватое биение волн далеко внизу… и как все до единого мускулы вновь наполняются звенящей, упоительной силой…

И это было обалденное ощущение.

Полупёс сделал мёртвую петлю и один за другим совершил несколько головокружительных виражей, сам себе напоминая оживший военный самолёт из тех, что можно было увидеть на авиасалонах Альянса Независимых Сил (как же Флинн всегда завидовал этим их пилотам!). Потом, скользя по воздуху, словно по пружинящей ледяной доске, он рванул под девяносто градусов под самые облака – серовато-жемчужные, напоённые морской солью и расслаивающиеся под его телом, словно вата, – и снова на дикой скорости ринулся вниз.

Всё его существо наполнял необыкновенный, безмятежный, безудержный задор, и постепенно затихающая непостижимая мелодия, казалось, опять дразнила, кружила голову, звала за собой – едва слышно и вместе с тем как-то удивительно внятно.

Непобедимо.

Необыкновенно властно…

Флинн неловко приземлился в грязную дождевую лужу прямо у ног Тео, подняв тучу брызг и с чавканьем вывернув из земли пару мшистых кочек; с каменного уступа позади него с испуганным писком сорвалась стайка мелких птиц.

– Перемир-рие? – ухмыляясь широкой пастью, спросил он у Вильфа, который сидел на пожухлой траве неподалёку, расслабленно обхватив руками колени. – Или снова будешь?

– Может быть, и не буду, – улыбнулся тот. – Ты совсем даже неплохо держишься… для необученного.

Флинн польщённо заворчал и скрестил лапы на груди, чтобы вернуться обратно в человеческий вид. Интересно, хватит ли теперь его сверхспособностей, чтобы разыскать сбежавших лошадок…

И тут вдруг что-то острое и длинное, словно дротик, оглушительно свистнув в воздухе, жгучей молнией вонзилось ему под правую лопатку.

Полупёс глухо взвыл, падая от неожиданности на колени.

– Никогда не расслабляйся, – насмешливо посоветовал ему Тео, выдёргивая из ороговелой звериной шкуры тонкое изогнутое лезвие и рассеянно пробуя пальцем острие. – Особенно рядом с теми, кому доверяешь. И никому никогда не подставляй спину. А он просто хочет твоей крови, иначе ведь и победа – не победа, как ты думаешь?

– Не говоря уже о том, что любая рана – это лишнее доказательство того, что ты боец, а не беспомощная жертва, – лениво добавил рыжий, откидываясь на спину и сцепляя пальцы за затылком. – Не корчи такие трогательные рожи, Гарм. Тоже мне, умирающая валькирия…

Полупёс угрожающе зарычал, медленно подошёл ближе и наступил тяжёлой лапой Вильфу на грудь, потянувшись клыками к его шее.

Тот рассмеялся, полоснул себя когтями по плечу и поднёс окровавленную ладонь под жадно трепещущий собачий язык.

* * *

Стены белого здания, на которое Игле с Мухой показал одутловатый секьюрити, по нижнему краю были сплошь покрыты отпечатками грязных подошв. От пятен вездесущей чёрной плесени краска на декоративных панелях потрескалась и вздувалась частыми пузырями, словно кожа после ожога.

«Значит, даже у альянсовских прихлебателей денег хватает не на всё», – мысленно констатировал Игла, со скрежетом прикрывая за собой дверь, и брезгливо вытер о штанину разом повлажневшую ладонь.

– Консульские? «Почтальоны» небось? – маленькие свиные глазки впились в подошедших, словно два сверла.

У этого физиономия была вроде бы не похмельной, но всё равно красной как помидор. Седые кустистые брови, засаленная полоска виртуального информатора на лбу…

Игла неприязненно поджал губы. «Ну и рожи… специально они таких в охрану подбирают, что ли, чтобы народ пугать…»

– В сектор «А», – он сделал шаг вперёд, переходя на английский.

Игла полагал, что это должно ему помочь, и не ошибся: курсантская выучка в комплекте со всегда вызывавшей у прикормышей Альянса доверие чистой речью безо всякого островного акцента сделали своё дело. Взгляд краснорожего слегка смягчился:

– Когда прибыли?

– Утренним, в десять пятнадцать.

– Ясно… Волновики снимайте.

– Ну у вас и порядочки тут, шеф, – нарочито ворчливо пробасил Муха.

– Приказ сверху, – чуть нервно пожал плечами тот.

– Вот вечно вы что-то новое выдумаете. Мы же со спецдопуском…

– Так положено, ничего не могу…

– А вот если ты мне его потом неисправным вернёшь? – возмущённо перебил его Муха. – Кто мне, интересно, ущерб тогда возмещать будет, а? Мэр ваш, да? Или, может быть, сам Консул Альянса?

Игла замер чуть в стороне, не пытаясь вмешиваться в спор. Он прекрасно понимал, что Муха сейчас изо всех сил старается завладеть чужим вниманием, заговорить охраннику зубы. Отвадить того от лишних вопросов…

А Муха всегда был хорошим актёром.

– Сдавайте, я сказал, – краснорожий, послушно включившись в любимую всеми охранниками мира игру «вахтёр и посетитель», сурово нахмурил брови. – Будете уходить, тогда и заберёте…

«Когда мы будем отсюда уходить, – мысленно ответил ему Игла, – от тебя здесь уже и след простынет, вшивая ты морда…»

– Перекодированных боитесь? – понимающе ухмыльнулся он вслух.

– До особого распоряжения. Сам видишь, что снаружи творится. Знаешь, сколько там сейчас наших инженеров? Развели вертеп, чтоб им всем пусто было…

– Ладно, чёрт с тобой…

Две тоненьких серебристых клипсы, звякнув, полетели в раскрытую пасть пластикового контейнера. Волновики всё равно были фикцией – в нынешней миссии они могли скорее помешать, чем помочь.

Они прошагали по унылому, без единого окна коридору, узкому и тёмному как кишка. На обитых серым пластиком стенках виднелась мелкая перфорация – наверняка чтобы можно было задействовать дополнительные лазерные барьеры в случае взлома. Минуту спустя за Иглой захлопнулась ещё одна тяжёлая дверь, в которой тут же лязгнул пневматический замок. («Окопались», – едва слышно проговорил за его спиной Муха, сглотнув.)

Ещё одна комната. Влажный, словно в парнике, воздух, пахнущий хлоркой и ещё какой-то жуткой дезинфекцией. Натужно зудящий над полом обогреватель. Помаргивание невыносимо ярких гелевых ламп.

И светящаяся арка экзосканера за высокой зубчатой ширмой.

– Демонстранты не загрызли? – мельком глянув на униформу, спросил их долговязый верзила в тяжёлом бронежилете, поправляя автомат.

– Зубки пообломают, – бесстрастно отозвался Игла.

Равнодушный тон давался ему с огромным трудом. Вот сейчас… сейчас нужно будет…

…а если у них всё-таки ничего не выйдет?

Верзила мазнул пальцем по вмонтированному в стену биометрическому сенсору:

– Проходите на досмотр.

Игла сделал шаг вперёд и решительно оперся рукой о край ширмы. Гладкая плексигласовая поверхность под вспотевшей ладонью казалась горячей, словно нагретое солнцем стекло.

– «Кровь твоей души», – раздельно и тихо произнёс он, глядя долговязому в глаза.

Игла ещё никогда не видел раньше, чтобы человек так стремительно менялся в лице. Верзила отшатнулся, уголки его губ поползли вниз, словно были вылеплены из подтаявшего пластилина; в глазах мелькнуло выражение потустороннего ужаса:

– Вы от…

– Тебе ещё раз повторить?

Лицо охранника исказило мучительное смятение, но в целом эффект был неплох. Интересно, что означали для него эти слова?

В любом случае, кажется, теперь уже можно было держаться нагло…

– Шевелись, – небрежно бросил ему Игла, отходя.

Долговязый сделал мучительное движение шеей, как будто воротник бронежилета сделался ему вдруг страшно тесен:

– Д-да… да-да, я сейчас, простите…

По ушам резанул отрывистый визг допускного зуммера, и огни вокруг арки погасли, ослепительно вспыхнув на прощание ярко-зелёным.

* * *

– А чего это у вас ёлок нигде не продают? – спросил Кейр, поднимаясь вслед за Аспидом по узкой бетонной лестнице. – У вас Рождество, типа, совсем, что ли, не празднуют, так, да?

– Скоро уже начнут продавать, – отозвался тот. – Мы их на Новый год ставим. Рано ещё. А Рождество у нас позже, и оно такое… для верующих в основном. Тётя у меня отмечает, например. А я вот после смерти родителей даже крестик на шее перестал носить, хотя оно вроде как положено…

– Меня мамаша в детстве на мессы таскала, – кивнул Кейр. – А я там засыпал вечно…

– А сейчас?

– А сейчас мы с ней сами по себе. Нет, ну то есть я двадцать пятого навещу её, конечно, но… э-э… в общем… слушай, ну и накурено у вас тут на лестнице, ага? Это, типа, можно – или просто всем по хрену?

Он кивнул на полную окурков ржавую банку, прикрученную проволокой к лестничным перилам.

– Второе, – ухмыльнулся Аспид.

– Один в один как у меня… – поморщился Кейр. – Есть у нас одна такая дерьмоптичка, вечно дымит мне под дверь, я к этому кенту когда-нибудь в облике зверя приду, наверное…

Парни миновали ещё один пролёт, освещённый тусклой, как карманный фонарик, жёлтой лампочкой. Тай-Утка на лету отодрала когтями лист от пышного куста на подоконнике, который кто-то, насколько мог понять Кейр, оставил здесь в подарок соседям (или, может, попросту поленился вынести на помойку), и довольно запищала, взвиваясь со своей добычей под потолок.

Аспид остановился перед обитой искусственной кожей дверью и привычно коснулся ладонью никелированной ручки. Меж его пальцев мелькнула короткая зелёная искорка, и сразу же послышался щелчок открывающегося замка.

«Твою мать, вот есть же всё-таки у некоторых мозги», – досадливо подумал Кейр. Сам он, к величайшему своему стыду, допёр до этого элементарного трюка совсем недавно (хотя уж ему-то с его богатым опытом обчистки всяческих хат вроде звёзды велели сделать это малость пораньше).