Глава третья

Шла охота за синей птицей,

А о белой никто не знал.

Но она стала Императрицей

И с тех пор сама правит бал.

<Автор>

Это сладкое чувство – свобода,
Что с рождения и до ухода
Так упорно к себе манит…
Первый шаг наш и первое слово,
Первый стих, первый вальс, первый город,
Первый смех, что в ушах звенит…

Тратя жизнь на крылья и небо,
Понимаешь потом, что не был
Ни свободен, ни счастлив пока…
Проходя в сотый раз по кругу,
Не крыло, а родную руку
Не сжимала твоя рука.

* * *

Никто и не думал, что вместе с Ириной
Группу покинут необратимо
Анастасиади и Дроник^[5]. Активы
От «Деда» ушли колобком.

А «Электроклуб» 90-го, летом,
Уже без ушедших отпел все куплеты,
Тихо распался и канул в Лету,
Уплыв далеко-далеко.

Вот, наконец, она стала свободной,
Чтоб жить и работать, как сердцу угодно.
Не выбирая, что модно – не модно,
Лишь искренность в каждой песне.

И если уж к слову… Заглянем вперед.
Она до сих пор так живет и поет.
И зритель ей верит, и любит, и ждет,
Смеется, и плачет вместе.

Все вроде бы просто, но хрупкие плечи
Груз дел бесконечных мог покалечить.
Их поделили, и ей стало легче
Встречать штормовую волну.

А дело все в том, что с ней были друзья.
Ее коллектив как большая семья.
Где все на доверии и без вранья,
Удачи и промахи – поровну.

В то время продюсерскими делами
Сама занималась. Потом поняла и
Взяла себе в помощь директорами
Сандлера и Байтазиева^[6].

Так символично с хита «Странник мой»
Отправились странствовать, сон и покой
Забыв навсегда. Сумасшедший такой
В судьбе поворот. Поразительно!

Здесь греческий эпос пролился вином
О смелом «Арго», за волшебным руном
Уплывшим отважно, не зная о том,
Что встретится на пути.

Вот только в истории наших лет
Ясона, как вы понимаете, нет.
Но это не значит, что славных побед
Уже никому не найти.

Она повела свой корабль не хуже.
В моря шоу-бизнеса, не по лужам.
С медузами, гидрами, зноем, стужей —
В водовороты страстей.

И в мягкую вату сбивалась вся пена,
И скалы, дрожа, расступались. «Сирена»
Летела вперед. Так необыкновенно.
За признаньем, любовью людей.

Ребята тогда сознавались охотно,
Что с ней санаторием стала работа.
И это не просто желанье кого-то
Польстить, как слуга – госпоже.

Она очень искренне всеми любима,
Кто с нею работал, работает. Прима
Печется о каждом. Успеха помимо.
Став в доску своей уже.

Бывало не редко, что дружной толпой
Все после концерта брели к ней домой.
И баловать вкусной домашней едой
Для Иры – приятные хлопоты.

И так повелось, что зовут меж собой
В команде ее только «Мама». Любой,
И старый вояка и молодой, —
«Под козырек» без ропота.

* * *

Еще насчет «Мамы»… Прошу извинить,
Что в вихре событий пришлось упустить:
Есть дочь у нее. Но о том говорить
Придется, вернувшись назад.

И чтоб не обидеть… Про личную жизнь —
Лишь факты. Без грифа «секретно». Держи,
Мой читатель, но сам не спеши
На все округлять глаза.

* * *

Ростов-на-Дону был ее колыбель.
Семь лет, как Победу справляли теперь.
В домах из окон, через каждую дверь
Младенцев лились серенады.

И дети любимые после войны
Рождались в развалинах нашей страны,
И все они стать непременно должны
Счастливыми были в награду.

Она в январе появилась на свет.
В день после Крещения. Сотни планет
Построились так, чтоб любая из бед
В их доме не тронула мира.

Счастливым актерам театра пришлось
Всерьез потрудиться, так довелось,
И им разучить эту роль удалось —
Родителей^[7] маленькой Иры.

Скрижалей судьбы прочитать не дано.
Но старый актер что-то понял давно,
Когда, развернув теплое полотно,
Малышку вынес на сцену.

Пока удивленные, за кулисой,
Родители ждали концовки сюрприза,
Он громко сказал: «Она станет актрисой!
Нам небо готовит смену».

Тогда все вокруг улыбнулись слегка
На милую выходку старика,
И это «крещение» забыли пока,
Купив детскую кроватку.

А жизнь понеслась полосатой осой.
И вот эта девочка с длинной косой
Уж шлепает резво по лужам босой,
Прижав нотную тетрадку.

Ей девять. Приветливый, жаркий Баку
Их принял с любовью. Я смело могу
Сказать, этот город и сделал судьбу
Ирины – неповторимой.

Театр и музыка: Рахманинов, Лист.
Спектакли, актеры и запах кулис,
Светлые улочки – сверху вниз
В своей красоте старинной.

Закончив и среднюю и ЦМШ^[8],
Она оправдала столько надежд.
Родители прочили славы кортеж
Для дочери-пианистки.

Никто и не думал тогда наперед
О том, что возьмет она и запоет.
Ведь в детстве пропеть не могла пары нот —
Сейчас признается артистка.

Средь этой романтики юную кровь
Никак не могла обойти и любовь:
Безумная, первая, вновь и вновь
Сомкнуть не давала глаз.

Но так повелось, и случается часто,
Что первая – гостья и вечно несчастна.
Как будто экзамен, в котором участье
Лишь право любить в другой раз.

Но этот экзамен не забывают,
(Как многие после уже утверждают),
Они просто лгут. Я теперь точно знаю.
А первая – как эталон.

И все, потеряв ее, ищут всю жизнь.
Кому удается, кому – миражи.
Преодолеешь пока виражи,
Состарится и Аполлон.

Она погибала в четырнадцать лет,
Любя человека. А он ее – нет.
И это была самой страшной из бед,
Впоследствии став фатальной.

Тогда, в восемнадцать, назло (хоть реви)
Она вышла замуж не по любви.
Хотела забыть: но душой не криви,
Покуда душа хрустальна.

В том браке она дочку и родила,
Но стать в нем счастливою не смогла.
Тот год с небольшим, что она прожила,
Не может простить себе.

И брак разлетелся на мелкие части,
Как свадьбы тарелка, что бита на счастье.
В дальнейшем остался совсем безучастным
Муж первый к ее судьбе.

Лишь в этом году, на весь белый свет,
Она все ж поведала свой секрет,
Кого так любила. И этот ответ
Легко объяснял ее страсть.

В хитросплетеньях гадалки-судьбы,
Возможно не зная, кем для неё был,
Он эту поэму благословил
(Тогда еще первую часть).

Муслим Магомаев. Вот так, мужики!
Кусайте хоть локти, хоть кулаки,
А не переплюнешь. Любой его хит
Дает сто очков и ныне.

И, как человек, благороден и чист,
Пытлив, остроумен, в меру речист.
На равных с ним гений и трубочист,
Прославил в веках свое имя.

На дочку друзей – девчонку-подростка —
Смотрел он по-братски. Ей было непросто
Любить Императора сцены. Все звезды
В него влюблены были враз.

О тайне своей, не сказав никому,
Дала себе слово в фантазий дыму,
Что станет когда-нибудь равной ему.
Не смея пока поднять глаз.

* * *

Нередко услышишь друзей разговоры:
«Жизнь – это театр, и все в ней актеры».
Нет. Люди – кроты, роющие норы
Всю жизнь в лабиринтах судьбы.

И каждый уверен, что правильно роет.
Что скоро найдет урожай в огороде.
Пока кто-то свыше не перегородит
Бетонным забором тропы.

Но есть и такие, которым везет.
Кроты не слепые, а наоборот.
Они будто видят забор наперед,
Успешно минуя всегда.

Вот так и находят свой маленький рай:
Тепло и уют, в закромах урожай.
«Не стой у забора и рыть продолжай!» —
Девиз каждого крота.

И фокус не в том, что всем нравится рыть,
А в том, что иначе немыслимо жить.

* * *

Мне вас удалось хоть чуть-чуть позабавить?
А может о жизни подумать заставить?
Не все так красиво, как можно представить,
Не все так ужасно всегда.

Как любит Ирина порой говорить:
«Каждый день жизни – шанс все изменить».
Но сколько самой выпало пережить
И перестрадать тогда!