Глава 3

Прошло три года.

За это время много чего случилось, хватит и на дюжину книг. И вы гадаете, почему я не начала с первого дела, над которым мы с мисс Пентикост работали вместе. Это потому, что я не знаю, как все получится.

Возможно, я напечатаю «Конец» и больше не захочу нажать ни на одну клавишу пишущей машинки.

А если я собираюсь рассказать только одну историю, то почему бы и не про убийство в семье Коллинз. Во многих смыслах это был переломный момент для нас обеих. Как первая упавшая костяшка домино, за которой посыпались все другие, оставив мне на память несколько серьезных шрамов, как физических, так и душевных.

Но первым делом я поняла, что многого недоговариваю о своей биографии. Так не пойдет, если я хочу, чтобы вы поняли все последующие события. Вот самое основное.

Родилась я в маленьком городке. Нет смысла говорить вам его название, так вам не придется притворяться, будто вы о нем слышали. Я единственный ребенок в семье, мама умерла, когда мне было шесть, а отец – железнодорожник в третьем поколении и алкоголик в четвертом. Так что вас вряд ли удивит, что я сбежала из дома на следующий день после пятнадцатилетия.

Я побывала в двух городах, прежде чем наткнулась на передвижной цирк Харта и Хэлловея. Я напросилась с ними и подружилась с девушками из кордебалета, которые выступали в больших номерах и показывали стриптиз в шатре после заката. К тому времени как цирк добрался до следующего города, меня практически удочерили. Трудно сказать, как меня воспринимали – не то как младшую сестренку, не то как дочь, которой у них никогда не было. В общем, мне дали работу на самой нижней ступеньке. Хотя скорее мне приходилось задирать голову и вытягивать шею, чтобы увидеть нижнюю ступеньку. Первые несколько месяцев я драила клетки с животными и отхожие места – занималась всем, что мне поручали.

Когда я доказала, что могу, не покачнувшись, набрать полную лопату навоза, мне доверили готовить шатер для представления, подавать реквизит и разогревать публику.

Я пробыла в цирке где-то года полтора, когда Красотка Лулу слегла с осенней простудой и Мистерио с Калищенко оказались без ассистентки.

Никто из девушек кордебалета не хотел оказаться ни в шаловливых руках Мистерио, ни столкнуться с тяжелым характером Калищенко, так что меня повысили. Я натягивала наряд, в котором оставалась почти голой, – расшитое блестками и стекляшками бюстье, девчонки набивали его лоскутками. Каждый день я переходила от фокусника к метателю ножей и обратно.

Я не имела ничего общего с Красоткой Лулу, и сколько ни набивай бюстье, все равно выглядела собой – пятнадцатилетней пацанкой в одолженных кем-то блестках. Это не мешало мужской аудитории приставать ко мне с такими предложениями, от которых завяли бы уши, особенно если учесть, что они поступали от добропорядочных церковных прихожан.

Хотя женщину, вероятно, подобным не удивишь.

Мистерио вполне заслужил свою репутацию, но руки не распускал, после того как я специально запорола один трюк, поставив Мистерио в идиотское положение перед полным залом.

Калищенко – совсем другое дело.

В труппе его прозвали Русским психом. Частично потому, что он называл себя потомком Распутина, а частично из-за привычки огрызаться и метать нож в любого, кто скажет ему хоть слово поперек.

Я в основном должна была стоять смирно, пока он втыкал ножи по контуру моего тела, а еще держать во рту воздушный шар, который он протыкал. Ну и все в таком духе.

– Просто стой, улыбайся и время от времени кланяйся, чтобы публика увидела твою задницу. И помалкивай, – буркнул он. – Нечего девицам болтать.

Через пару недель ему пришло в голову кое-что добавить в номер – будто я разозлилась на него, выдернула нож из деревянной мишени и метнула обратно. По идее, нож должен был пролететь мимо цели. Но вместо этого, когда мы впервые проделали этот трюк на публике, нож прошел так близко к его лицу, что чуть не подрезал бакенбарды.

– Ты сделала это нарочно? – спросил он после представления.

– В такое пекло мне приходится маяться в этих шароварах. Так что да, я сделала это нарочно.

Он широко улыбнулся в бороду, чего обычно никогда не делал не на публику.

– Фантастика! – воскликнул он. – Пусть так и будет. Но только еще лучше, ладно?

И мы идеально отточили номер.

Другие артисты видели, как я работаю с Калищенко, и решили, что, раз я сумела умиротворить Русского психа, стоит обратить на меня внимание. В следующие пять лет я побывала ученицей у всех, кто того пожелал. Я выучилась жонглировать огнем и ходить по горячим углям, научилась одеваться и гримироваться у девушек из кордебалета и клоунов, скакать верхом без седла, стрелять без промаха, командовать крупными кошачьими, а гадалка Мадам Фортуна показала мне, как «читать мысли». О питомцах серпентария я узнала куда больше, чем мне хотелось бы. Я провела так много времени в кунсткамере, что могла с первого взгляда определить в новом экспонате подделку и догадаться, как ее смастерили.

У уродцев я не могла ничему особо научиться. Ты либо наделен от рождения хвостом, либо нет. Но в их обществе я чувствовала себя гораздо уютнее, чем с кем бы то ни было из труппы. Я часто засиживалась допоздна, слушая рассказы Человека-аллигатора и Татуированной женщины о старых добрых временах.

Некоторое время я провела с воздушными акробатами, но к хождению по канату так и не привыкла. Я могла по нему пройти, но только ценой ведра вытекшего пота и года жизни.

Навыки по вскрытию замков я получила во время короткого и неудачного романа с Человеком-змеей. Он провел с нами только одно лето, но успел научить меня взламывать любые замки, выпутываться из смирительной рубашки и показал еще несколько трюков, которые не стоит указывать в резюме.

Я побывала даже ученицей Мистерио, оказавшегося неплохим наставником, как только он понял, что, лапая меня, получит одни неприятности. У меня были такие ловкие пальцы, что он начал использовать меня как подсадную утку среди публики. Перед битком набитым залом я проделывала самые проворные карточные фокусы, какие вы только видели. Или не видели.

В скором времени я стала мастером на все руки и могла ассистировать любому артисту и заполнять перерывы, когда понадобится. Однако бюстье все так же приходилось набивать.

И тут мой жизненный путь пересекся с Лилиан Пентикост. Как только я приняла ее предложение, на следующий день начался новый этап моего образования.

Во время собеседования она сказала, что оплатит любое обучение, и сдержала слово. За три последующих года я посещала курсы стенографии, бухгалтерского учета, юриспруденции, стрельбы, автомеханики и вождения, а также научилась многому другому. Мисс Пентикост даже подергала за ниточки и состряпала мне свидетельство о рождении, так что я официально стала Уиллоджин Паркер. С этой подделкой мне удалось получить права, лицензию частного детектива и разрешение на ношение оружия.

– Тебе вряд ли придется часто пускать его в ход, – объяснила мисс Пентикост, когда я взяла в руки револьвер. – Но иногда тебе придется ходить в такие места, куда без него лучше не соваться.

В реальности я больше времени провела в лекционных аудиториях, чем в злачных барах. Не проходило и недели, чтобы она не отправляла меня на лекцию того или иного эксперта по беспозвоночным, астрономии или патопсихологии.

– Когда мне в жизни понадобится распознать разницу между плесенью и грибком? – спросила я однажды перед одной из таких поездок.

– Не знаю, – ответила она. – Но лучше знать и не пользоваться знаниями, чем не знать, когда они вдруг понадобятся.

Я не стала спорить. Хотя до сих пор ничто не предполагало, что нам понадобятся знания о жизненном цикле грибов.

В общем, такова была моя жизнь – по крайней мере, между расследованиями.

В разгар расследования было уже не до лекций, кино или даже еды. Одной из моих неписаных обязанностей, которых имелось немало, было стараться, чтобы мисс Пентикост прилично поела хотя бы раз в день. Во многих случаях это означало отвести ее в ближайшую закусочную и не двигаться с места, пока она не запихнет в себя сэндвич с ростбифом.

В еще одну неписаную обязанность входило присматривать за здоровьем мисс Пентикост, чтобы она не слишком напрягалась себе во вред. За первые годы ее состояние не особенно ухудшилось. Бывали хорошие дни и плохие. В хорошие дни невозможно было сказать, что она больна, а трость можно было принять за модный аксессуар. В плохие дни она хромала и спотыкалась, а в голосе появлялись визгливые нотки. Она больше уставала и страдала от боли, хотя и пыталась этого не показывать.

А еще были очень плохие дни. Которые длились неделю и больше. К счастью, это происходило не слишком часто.

Но в целом жизнь была неплоха.

Убийство Абигейл Коллинз свалилось на нас во вторник утром, в середине ноября 1945-го. Почти все лето мы гонялись за поджигателем, орудовавшим в Гарлеме. Мисс Пентикост завершила дела как раз вовремя, и мы смогли вместе со всем городом отпраздновать капитуляцию Японии. Немного помучившись от похмелья и еле-еле избавившись от конфетти, мы немедленно столкнулись с убийством, замаскированным под самоубийство, и полиция не распознала этот трюк, пока мисс Пентикост милостиво на него не указала.

Просто чтоб вы знали – завершаются такие дела коротким звонком в полицию. Мы не собираем всех подозреваемых в одной комнате, чтобы рассказать им все факты и ткнуть пальцем в виновного. Как бы мне ни нравились подобные сцены в детективных романах, наши расследования в основном заканчиваются быстрым шепотом в правое ухо. Никаких театральных разоблачений.

В тот вторник у нас наконец-то выдался перерыв за столь долгое время. Я наскоро позавтракала за кухонным столом яичницей и печеньем – спасибо миссис Кэмпбелл. Она жила в перестроенном каретном сарае, примыкающем к дому с задней стороны, так что, как бы рано я ни вставала, она всегда была уже на кухне – что-то взбивала и помешивала.

Если вы хотите узнать ее биографию, рассказать мне особо нечего.

Она вдова и уже целую вечность служит у мисс Пентикост. По ее словам, она «из приграничных районов», что бы это ни значило, и умеет готовить, наводить чистоту и вести хозяйство, но просто отвратительно водит машину. Она редко рассказывает о себе, а я научилась не спрашивать.

Я просмотрела и рассортировала почту, пролистала свои экземпляры главных утренних газет Нью-Йорка, отметив, какие статьи стоит вырезать и добавить к нашим досье. После чего начала составлять список предстоящих телефонных звонков. В основном ответы журналистам на просьбы о встрече или для фотосессии. Лишь бы избавить от звонков мисс Пентикост. Я как раз заканчивала список, когда телефон все-таки зазвонил.

– Детективное агентство Пентикост. Уилл Паркер слушает.

Властный, но нервный мужской голос осведомился, не могла бы мисс Пентикост сегодня днем встретиться с Ребеккой и Рэндольфом Коллинз. В это время великая сыщица еще спала. Она ведет ночной образ жизни, и ее редко можно застать бодрствующей с первыми лучами солнца. К счастью, она давным-давно предоставила мне право составлять расписание, и я рассудила, что она захочет встретиться с Коллинзами.

Ни дело об убийстве, ни о поджогах не сопровождались чеком с крупной суммой. Однако я не сомневалась, что семейство Коллинзов согласится на любые расходы. В последние пару недель газеты намекали на странности вокруг дела, которые наверняка пробудят интерес моего босса. Но если вдруг и нет, у меня есть туз в рукаве.

Я ответила, что мисс Пентикост с радостью встретится с братом и сестрой Коллинзами в три часа пополудни. Времени достаточно, чтобы вытащить ее из постели, впихнуть в нее печенье миссис Кэмпбелл и ввести в курс дела, о котором писали все газеты.

Убийство Абигейл Коллинз стало сенсацией даже в городе, привыкшем к кошмарным преступлениям. Семья уже не в первый раз становилась темой для газетных заголовков. Впервые она попала на первую полосу почти двадцать лет назад, когда Алистер Коллинз, владелец и директор «Сталелитейной компании Коллинза», женился на своей секретарше Абигейл Пратт. Та была на тридцать лет моложе его, происходила из рабочего класса и находилась на пятом месяце беременности. В этих кругах редко женятся по залету – по крайней мере, так явно, и пресса от души по ним потопталась.

За следующие два десятилетия имя Ала Коллинза регулярно появлялось на деловых страницах, обычно с упоминанием того, как ловко он управляет компанией. В тридцатых он пару раз попадал на первые полосы газет, когда нанимал костоломов, чтобы подавить забастовку. Все закончилось несколькими разбитыми головами и как минимум одной смертью. По крайней мере, по мнению копов. Вполне обычное дело в те дни, но это сподвигло одного журналиста высказаться поэтично: «Сердце Коллинза такое же твердое и холодное, как стальные болванки с его завода». Пять лет спустя Коллинз снова появился на первых полосах, когда «Сталелитейная компания Коллинза» выиграла правительственный контракт и Алистер объявил, что переоснастит свою фабрику для производства военной продукции, а не офисных принадлежностей. Оружие стало более доходным, чем степлеры.

А потом газеты охладели к клану Коллинзов.

Год назад, в сентябре, в кабинете у себя дома Алистер сунул в рот револьвер и экспресс-поездом отправился на конечную станцию своей жизни. Допрос родных показал, что в последнее время магнат был подавлен, но это тщательно скрывалось.

Некоторые газеты сделали более смелые предположения о том, что Абигейл помогла мужу спустить курок. В ответ представители семьи указали, что Алистер подписал брачный договор, в котором серьезно ограничивал доступ жены к семейным счетам. К тому же бо´льшую часть семейного состояния он передал в трастовый фонд, предназначенный для его детей, так что Абигейл никак не могла желать его смерти. Выступил даже лично окружной прокурор, заявив, что его смерть определенно была самоубийством.

Недавно газеты снова вернулись к обсасыванию этих событий из-за случившегося на Хеллоуин, двумя неделями ранее. В статьях говорилось, что Абигейл Коллинз по своему обыкновению веселилась, устроив вечеринку-маскарад для высшего руководства «Сталелитейной компании Коллинза», где все щеголяли в разных костюмах, наслаждались музыкой джазового квартета и выпили непомерное количество шампанского.

Вот что писала «Таймс» второго ноября:

Наслаждаясь вседозволенностью вечеринки в масках, гости потеряли из вида миссис Коллинз. Около полуночи они обнаружили, что из-под двери личного кабинета покойного Алистера Коллинза идет дым. Дверь оказалась заперта изнутри. Когда ее взломали, огонь из камина уже охватил комнату. Но что гораздо ужаснее, за столом покойного мужа сидела миссис Коллинз, забитая до смерти.

Полиция сбита с толку и не понимает, каким образом убийца покинул комнату, совершив это кошмарное деяние. По словам одного полицейского, пожелавшего остаться неназванным, «эту дверь можно запереть только изнутри. Окно зарешечено. И нет никаких тайных проходов. Мы проверяли. Настоящая головоломка».

Лейтенант Натан Лейзенби отказался комментировать текущее расследование, но сказал, что у полиции есть несколько многообещающих зацепок и он рассчитывает вскоре поймать виновного.