Доктор попытался пошевелиться, открыть глаза, но не вышло. Голос он не узнал, но, кто бы ни говорил, речь наверняка шла о нем, Докторе. Такие слова всегда касались именно его.

– Сестры, Доктор вернулся на Карн.

Вот, пожалуйста. О нем! Доктор задумался, не стоит ли приоткрыть один глаз и пошутить что-нибудь забавное. Люди такое любят. Или вдруг рывком сесть и широко улыбнуться. Но когда он попытался сделать это, снова ничего не вышло.

Нет, погодите-ка, как она сказала? Карн? Знакомое название. Доктор решил, что неплохо бы сделать пометку об этом в блокноте, а потом вспомнил, что блокнота у него нет. И ручки тоже. И возможности пошевелить хотя бы пальцем. Доктор решил сделать хотя бы мысленную пометку, но почти сразу забыл, о чем только что думал. Черт, надо было сделать пометку!

Снова послышался голос:

– Так было предначертано. Мы всегда знали, что однажды он вернется сюда.

И вот опять про него. Подобное было очень в стиле Доктора. Долгожданное возвращение! Наверное, очередное пророчество о битве с древним врагом, восставшим из страшной бездны. Ничего удивительного, все как всегда. Доктор хотел вскочить на ноги, красиво и со свистом рассечь воздух своим пальто и отправить кого-нибудь за чаем. Но мир был все так же черен, а камни, на которых он лежал, – все так же холодны. Может быть, хоть Касс его выручит. Он ведь ей только что жизнь спас, верно? Сейчас она придет и поможет. Услуга за услугу, что посеешь, то и пожнешь.

Кто-то погладил его по щеке. Очень теплой рукой. Или это его лицо отчего-то стало вдруг очень холодным? Любопытно. Доктор совершенно не помнил, с чего это вдруг он так похолодел.

Голос зазвучал вновь, уже совсем близко, и Доктор ощутил теплое дыхание на лице:

– Очень жаль, что он мертв.

О! Мертв, правда? В таком случае это несколько меняет…

Умерший Доктор не знал ничего о своем последнем пути через тот бесплодный мир. Лишь вороны Карна видели, как его несут в пещеру, где в самом конце мы с ним сошлись лицом к лицу.

Ай! Кто-то ударил Доктора по щеке, и на губах его остался горький привкус. Он оказался где-то в другом месте, сидел на каменном полу. Ветра больше не было, а значит, должно быть, Доктор очутился в неком помещении. Судя по всему, в пещере – слышно было, как где-то рядом капает вода. Вокруг что-то происходило – он чувствовал запах дыма и треск факелов. А затем услышал и негромкий ропот женских голосов. Была ли Касс среди этих женщин? Разумеется, была! Наверное, именно она и затащила его в укрытие, после того как он спас их обоих с падающего корабля. Только вот вспомнить бы, как именно он это сделал. Доктор решил открыть глаза сразу же, как вспомнит.

– Касс! – крикнул кто-то. Отлично! Она явно где-то рядом и невредима. – Касс, Касс!

Голос был мужской, надтреснутый, полный отчаяния и такого ужаса, что Доктор не сразу понял – это был его собственный голос. От изумления он распахнул глаза.

Она была стара и облачена в алые одежды. Лицо ее было морщинистым, но глаза сверкали. Она склонилась над Доктором, а за ее спиной вдоль освещенной огнями стены стояли несколько других женщин в алом. Они были моложе, но бледны и бесстрастны, как мертвецы. Каждая держала в руках по кубку, от которого шел пар.

– Если ты говоришь о своей спутнице, – сказала пожилая женщина, – то мы до сих пор пытаемся извлечь ее из-под обломков корабля. Тебя отбросило в сторону.

А! Обломки корабля. Значит, Касс все еще там. Доктор вспомнил ее лицо и взгляд, когда она поняла, кто он такой.

– Она не была моей спутницей, – ответил он.

– Она почти наверняка мертва. В таком крушении никто не смог бы выжить.

– Но я же смог!

– Нет.

Это страшное слово прозвучало совершенно равнодушно. Доктор изо всех сил постарался ничем не выдать своих чувств.

– Мы вернули тебя к жизни, – сказала старуха. – Но это лишь временная мера. У тебя чуть меньше четырех минут.

Доктор держал за правило никогда не паниковать раньше времени. Если ему осталось всего четыре минуты, пора взять все в свои руки.

– Четыре минуты! – возразил он. – Да ведь это целая вечность! А вдруг мне станет скучно? Нужен телевизор, пара книг, в шахматы сыграть никто не хочет? И вязание принесите.

– Тебе осталось совсем немного, используй это время с умом.

С удовольствием, подумал Доктор и быстро оценил обстановку. Шесть женщин в комнате, считая старуху. Два выхода! Один явно вел наружу из пещеры, а другой – вглубь, в гору. Стойте, как он вообще догадался, что там гора? Неужели он бывал здесь раньше? Ах да, она ведь сказала название планеты, и он уже его слышал. А пещера? Она и впрямь выглядела довольно знакомо. Что ж, пора пощеголять знаниями, если только удастся хоть что-нибудь вспомнить.

– Погодите-ка, это вы? Точно, вы! – Ну разумеется, теперь он понял. – Я снова на Карне? – торжествующе спросил Доктор. – А вы – Сестринство Карна, хранительницы очага страшной скуки!

Старуха сверкнула глазами.

– Вечной жизни! – рявкнула она.

– Именно! – По ее взгляду Доктор понял, что попал в точку. Пора закрепить успех. Он поднялся на ноги, но тут же ощутил, как все тело отказывает, и от боли чуть не рухнул наземь. Встряхнись, велел он себе. Больно будет недолго.

– Насмехайся над нами сколько пожелаешь, – сказала старуха. – Но наш эликсир может запустить твою регенерацию. Вернуть тебе жизнь.

Любопытно. Они что же, хотят помочь? На Галлифрее ходили слухи, что Сестры Карна могут помочь регенерировать смертельно раненному Повелителю времени – но с чего их вообще заботит его судьба? Да и потом, точно ли он хотел пережить все это снова? Разорваться на части, собраться воедино в другого человека лишь затем, чтобы снова видеть, как пылает Вселенная? Он вспомнил, как его старый наставник на лекции в академии рассказывал ученикам о перемене, которой все они так страшились.

– Вы шагнете прямо в бурю, – говорил Боруса. – А выйдет из нее незнакомец. И этим незнакомцем будете вы.

Вновь стать чужаком самому себе. Зачем? Какой теперь в этом смысл?

Старуха указала на кубки, которые держали остальные.

– Мы развили науку Повелителей времени. На Карне перемена не обязана быть случайной. – Она шагала меж сестер, указывая то на один кубок, то на другой. – Кем хочешь стать? Толстым или худым? Молодым или старым?

Доктор почти рассмеялся. Он оказался в магазине, где товаром служило его возможное будущее!

– Мужчиной или женщиной? – многозначительно спросила она.

Рыжим? На секунду он задумался об этом, но промолчал.

Охила смотрела на него выжидательно. Доктор озадачился тем, откуда вообще вдруг узнал ее имя, и только потом понял, что перевел крошечную надпись на ее левой серьге. Славно, хоть что-то он еще может.

– Зачем вам это? – спросил он.

– Ты уже помогал нам в прошлом.

Разве? Доктору вспомнилось, как его привязали к столбу прямо в центре этой комнаты, а вокруг лежал хворост и горели факелы. «Что посеешь, то и пожжешь», подумал он и решил не говорить вслух, но вдруг понял, что уже сказал.

– Сестринство Карна благодарностью не славится.

– Война между далеками и Повелителями времени угрожает всей реальности. Ты – наша последняя надежда.

Ну разумеется. Им было страшно. Но почему все вечно ждут, что он будет воевать?

– Это не моя война, – сказал он. – Я не стану в ней участвовать.

– Ты не сможешь вечно бежать от нее.

Бежать? Доктор задумался. Вряд ли хоть кто-то во Вселенной может убежать от войны, которая происходит одновременно в каждом мгновении истории.

– Я помогаю, где могу. Но сражаться не буду.

– Потому что это ниже твоего достоинства?

Да, подумал он. И вслух ответил так же.

– Потому что ты «хороший человек», как ты сам себя зовешь?

– Я зову себя Доктором.

– Ты считаешь, что это одно и то же.

– Мне хотелось бы так думать.

Охила посмотрела ему за спину, где что-то происходило. На ее лице возникло новое выражение. Лукавство? Или просто жестокость?

– В таком случае, Доктор, – сказала она, – вам пора осмотреть пациента.

В пещеру вошли еще двое Сестер. Они несли что-то похожее на мешок. Но когда они положили это нечто на алтарь в центре комнаты, на миг Доктор лишился дара речи.

С виду она была так мала. Вокруг груди у нее был надет патронташ. Слишком старый, чтобы принадлежать ей изначально. Доктор задумался о том, кто мог дать ей этот патронташ. Должно быть, этот кто-то был ей очень дорог или же она была дорога ему. Мысль об этом ранила Доктора.

С помощью отвертки он просканировал тело Касс, но заранее знал, что признаков жизни не увидит.

– Ты напрасно тратишь время, – сказала Охила. – Теперь ей не сможем помочь даже мы.

«Да знаю я!», – хотелось ему крикнуть прямо ей в лицо. Но он сказал лишь:

– Она хотела повидать Вселенную. – Потому что эти слова были правдивы и причинили ему боль.

– Она не так уж много упустила. Вселенной почти пришел конец.

– Я мог бы ее спасти. Мог бы вытащить с того корабля, но она не стала слушать.

– Значит, она была мудрее тебя. И понимала, что от Войны Времени не спастись нигде. И ты тоже ее часть, Доктор, хочешь ты того или нет.

– Лучше умереть, – ответил он искренне. Не быть воином, подумал он. Таково обещание. Не быть жестоким, трусливым. Ни воином, ни солдатом. Доктор чувствовал, что клокочет у него в груди: гнев, которому никогда не стоило давать волю. Лучше сразу умереть.

– Ты уже мертв, – сказала Охила. – Скольким еще ты позволишь разделить ту же участь?

Он заставил себя посмотреть в лицо Касс. В нем больше не было упрека. Ни ненависти, ни страха – ничего. Лишь еще одно загубленное дитя. Еще одно, Доктор!

– Что бы она сказала, если бы могла?

– Мне? Ничего. Я Повелитель времени. Я воплощаю собой всё, что она презирала.

– Если бы она поняла, каков ты, поняла, какой властью ты можешь завладеть, она бы молила тебя о помощи. Как молим сейчас мы. Вселенная стоит на краю пропасти. Позволишь ли ты ей упасть?

В ее голосе не было ни презрения, ни жестокости, ни лукавства. Лишь мольба.

Сколько еще? Сколько еще детей умрут, сгорят дотла, пока он будет стоять в стороне? Доктор знал, что не должен быть воином. Но кто-то словно шептал ему на ухо: «Сколько еще погибнет, Доктор, пока ты боишься очернить свою душу и обагрить руки?» Он почувствовал, как крепко хватается за каменный стол, пытаясь заглушить этот ужасный, запретный голос.

«Сколько еще, Доктор? – настаивал тот. – Сколько людей должны пострадать и умереть, прежде чем ты решишься действовать?»

Охила снова шагнула к кубкам.

– Быстрый или сильный? – спросила она. – Мудрый или злой? Что тебе нужно сейчас?

Доктор слышал, как стучат в его висках кровь и ярость. К своему удивлению, он обнаружил, что снимает с бездыханного тела Касс патронташ. Ведь это делал он? Казалось, что нет. Он поднял патронташ перед собой, будто изучая. Патронташ оказался чище всей остальной одежды Касс, и его явно не раз латали. Видно было, что Касс он был очень дорог, – она не снимала его до конца. Кто-то где-то был бы очень рад узнать об этом.

– Воин, – услышал он свой голос.

Охила посмотрела на него.

– Воин?

– Вряд ли хоть кому-то теперь нужны доктора. Сделай меня воином. – Голос был его, но как он мог говорить такое? Будто кто-то другой произносил эти слова.

Охила дала ему кубок.

– Я взяла на себя смелость приготовить этот сама.

Кубок был теплым, а запах сначала показался горьким, а потом сладким.

– Прочь! – сказал он. – Все вы, прочь!

Он услышал шаги. Сестры уходили в тень.

– Будет больно? – спросил он.

Голос Охилы казался таким далеким.

– Да, – ответила она.

– Хорошо, – сказал он и поднял кубок. Теперь он был совсем один, но в последний миг вспомнил те времена, когда было иначе. Всех друзей, которые его берегли.

– Чарли, Керизз, Люси, Тэмзин, Молли, Фитц. Друзья и спутники, которых я знал, – я воздаю вам дань. – Он посмотрел на загубленное дитя на алтаре. – И Касс… Прости меня.

Он уже почти поднес кубок к губам. Одно последнее прощание с человеком, которым он был прежде.

– «Врачу, исцелися сам».

Доктор выпил яд и шагнул в бурю.

Незнакомец пробудился. Его руки выглядели иначе, но он знал, что это лишь малая часть перемен. Поднявшись на ноги, он почувствовал, как ноет каждый нерв, каждый мускул: неверно, неправильно, не так, как надо. Нет, поправил он себя. Просто не так, как раньше. По-новому. Он вспомнил, что нужно дышать, и даже дыхание ощущалось странно. Он попытался сосредоточиться на комнате вокруг. Цветовой баланс тоже сильно изменился. Красный немного позеленел, желтый совсем пошел вразнос. Он знал, что привыкнет, но сразу никогда не удавалось. Порой ему не хватало монохромного мира первых двух его инкарнаций. То время, казалось, было проще, чище – немало веков прошло, прежде чем он понял, что тогда просто не различал оттенков. Он огляделся, проверяя фокусное расстояние, и увидел перед собой прекрасную женщину.

– Готово? – спросила Охила.

Готово? Что готово? Он задумался об этом, а затем увидел Касс, лежащую на алтаре, и это зрелище снова причинило ему муки. Хорошо, подумалось ему, по крайней мере совесть его не оставила. Но что-то иное, новое примешалось к этой знакомой боли, сверкнуло, как змеиный глаз в темноте. Что это было за чувство? Гнев? Жажда мести? Стоит ли об этом волноваться? Он провел рукой по лицу. Не так, все не так!

Нет. Не так, как раньше. По-новому. Новое лицо нового человека.

В пещере зеркал не было, но на одной из ровных стен висела полированная броневая пластина – пережиток некой древней битвы. Пожалуй, сойдет.

Сначала он заметил, что патронташ Касс теперь у него на груди. Когда он успел его надеть?

Затем он поднял взгляд и посмотрел себе в глаза.

После регенерации наступает миг, когда угасающая душа прежнего человека смотрит в глаза новому. Поэтому в зеркало посмотрел Доктор – но в ответ на него взглянул я. Мы стояли, Доктор и я, один человек, лицом к лицу. Конец и начало.

Я заметил, что рост мой остался почти прежним. Волосы стали короче, но остались темными. Тревожные синие глаза исчезли, их сменил холодный как лед взгляд. Поначалу этот взгляд обеспокоил меня. Но то было время войны, и я возродился для битвы; я был готов увидеть тьму этого мира.

Я осмотрел свое лицо с обеих сторон. Я стал моложе? Или старше? Во мне была некая изможденность, болезненность, поэтому понять было сложно. Передо мной стоял человек, который видел немало ужасов и больше не желал это скрывать. Да, подумал я. Неплохо. Правильно.

Я не отвел взгляда и заговорил. Слова прозвучали холодным шепотом, вкрадчивым скрипом. Так звучала бы дрожь, если бы ее можно было услышать.

– Доктору конец, – сказал я.

СОЕДИНЕНИЕ УСТАНАВЛИВАЕТСЯ…

СОЕДИНЕНИЕ УСТАНОВЛЕНО…

СОЕДИНЕНИЕ СТАБИЛЬНО.

ПОЖАЛУЙСТА, ДЕРЖИТЕ КНИГУ ПРЯМО И ВЫКЛЮЧИТЕ МОБИЛЬНЫЙ ТЕЛЕФОН

Много лет спустя, в обстоятельствах слишком скандальных, чтобы о них рассказывать, я спросил Охилу, что же все-таки было в том кубке.

– Лимонад с сухим льдом, – призналась она, и я зажег ей сигару. – Или что-то вроде того. Я спешила, а обставить все нужно было как можно театральнее.

– Но Доктор ведь в самом деле стал воином.

– Глупое дитя. Он был воином всю свою жизнь. Вселенной просто нужно было, чтобы он наконец признался в этом самому себе. Потому я и разыграла небольшой спектакль, чтобы убедить его передумать.

– И он даже не заподозрил обмана?

– Доктор знал, что тьма всегда таилась у него в душе. Позволить ему притвориться, что она пришла извне, было даже по-своему милосердно. У него и без того с тех пор было немало забот, и мне не хотелось обременять его еще и ненавистью к себе.

– Выходит, ты просто была к нему добра.

– Скорее дальновидна. Доктор успел побыть множеством разных людей, на самоедство ушел бы целый день.

– Ты знала, чем все кончится?

– Разумеется, знала. Сестринство знает все. Но иного выбора не было. Никто другой не способен был сотворить то, что мог он. Он всегда был особенным, во многих отношениях. Глупое дитя.

Ах, Охила, прекрасная женщина и крайне изобретательный мастер игры в дартс. Она любит порой почитать мне нотации о политике на тему полов, но и чаем при этом угощает чудесным.

Итак, большинство из вас – ученики прилежные, и о Докторе вы знаете очень много. А значит, вам известно, что с ним случилось дальше. Воин, известный ранее как Доктор (или Доктор Войны, как люди порой упорно называли его, несмотря на все возражения), отправился в самый кровавый военный поход в истории известной, неизвестной и частично известной Вселенной. Говорили, что он чувствовал боль от каждого удара, который наносил, оплакивал каждую отнятую жизнь, но ничто не могло его остановить, замедлить или заставить свернуть с выбранного пути. Он стал воином, чтобы положить конец войне, и ради этой цели бился яростнее любого солдата. Гнев Доктора Войны нередко становился последним, что видели в своей жизни миллиарды его врагов. Он принял командование во время побоища на Черепной Луне, сражался в Аркадии, когда та пала, боролся, чтобы не допустить восхождения Дитя Кошмара, видел семь смертей Давроса, руководил последним наступлением по склонам Небывалого Свода.