Говоришь правильно, скажи «аллилуйя», восславим Господа, громко скажем «аминь»!
Потом появляется белый юноша, Дэррил, и поначалу он не может, у него не получается, и он не может, но потом может, и второе «я» Одетты, крикливое, хохочущее, отвратительное «я», не дает о себе знать. Дэррил и Дет лежат вместе до утра, спят в объятиях друг друга до утра под миссисипской луной. Слушая цикад. Слушая сов. Слушая тихий, легкий гул Земли, поворачивающейся на своих гироскопах, поворачивающейся все дальше и дальше в двадцатое столетие. Они молоды, их кровь горяча, и они не сомневаются в своей способности все изменить.
Желаю тебе счастья, мой верный возлюбленный…
Это ее песня на заросшем сорняками поле за мотелем «Синяя луна»; это ее песня под луной.
Я больше никогда не увижу твое лицо…
Это апофеоз жизни Одетты Холмс, и Миа тоже там! Она все видит, все чувствует, захвачена этой восхитительной и, некоторые сказали бы, глупой надеждой (ах, но я говорю «аллилуйя», мы все говорим «Бог-бомба»). Она понимает, как особенно ценят друзей, пребывая в постоянном страхе, как от него становится слаще каждый съеденный кусок, как он растягивает время, пока