Тёмная зимняя пора уже давно не могла скрыть человеческие шаги, так как установленные повсюду датчики движения, то и дело заставляли загораться светодиодные фонари.

Я сел в машину, и она повезла меня к морю, где мы с подругой, будучи детьми, резвились на каменном пляже.

Чем дальше от города, тем реже светили фонари. Но всё равно они тянулись достаточно яркой и тонкой линией, освещая дорогу беспилотным автомобилям.

Спустя час я приехал на пляж детства. Именно здесь я мог применить наш тайный ключ. Но только когда станет светло, так как в темноте Габриэлла ничего не увидит. А сегодня, как назло, самый короткий день. 22 декабря – день зимнего солнцестояния. Рассвет примерно в 8 утра, а это значит, придётся ждать ещё примерно двадцать пять минут.

Я начал вспоминать тайную цифру нашего ключа. Цифра была спрятана в определённом событии, о котором знали только Габриэлла и я. Во время последней встречи она сказала: “Ты тонул”. И нам обоим стало понятно, что этот случай произошёл в мои восемь лет. А значит, число “8” является ключом для нашей тайной встречи.

Теперь, если я планирую сегодня встретиться с лучшей подругой, я должен бросить в море восемь камней. Таким образом, через автономную широкоугольную камеру, установленную на дне моря, Габриэлла поймёт, что я приехал. После чего она приплывёт ко мне примерно через два часа. Подруга не могла прибыть раньше, так как наши встречи проходили под водой. Ей надо успеть собраться и доплыть от места подводного базирования Гридлик до нашего пляжа детства.

Да, именно под толщей морской воды искусственный интеллект не сможет узнать о нашей встрече. По крайней мере, пока что. Вот таким хитрым образом я стал единственным человеком, кто приносит новости в Гридлик с глобального мира.

Как только посветлело, я бросил восемь камней примерно в тридцати метрах от берега. Затем пошёл в машину и взял снаряжение: гидрокостюм, ласты, очки и небольшой кислородный баллон. Этого было достаточно, чтобы недалеко заплыть и скрыться от искусственных “глаз”. Затем на берегу я начал раскладывать вещи.

Как же долго идут два часа, когда в голове мечутся мысли и воспоминания всей моей жизни. Я, сидя на камнях, еле дотянул до девяти часов сорока минут. И не выдержав, встал и пошёл погружаться. Хотя плыть до места встречи минут пять, я решил провести время ожидания под водой. Вдруг Габриэлла пораньше прибудет.

Я всматривался вдаль морского царства, но никакого силуэта. Я словно медуза застыл в воде и лишь иногда колыхался от сильных волн. Я не знал, сколько сейчас времени, так как намеренно не взял часы. Ведь искусственные нейросети имеют доступ к любой электронике, поэтому всё моё снаряжение было весьма олдскульным.

Вскоре вдалеке показался силуэт. Это Габриэлла, словно русалка, быстрым подводным ходом прорывала морскую массу. Благодаря мобильному двигателю она могла относительно быстро приплыть к месту нашей встречи. Габриэлла могла без опаски пользоваться техникой, в том числе и камерой, установленной на дне, так как всю свою электронику отряд сбоя изготавливал самостоятельно, чтобы нейросети не смогли обнаружить базу Гридлик.

Подруга сбавила ход и через мгновение оказалась на расстоянии вытянутой руки от меня. Как же я счастлив встретиться с ней.

Габриэлла широко улыбнулась и протянула мне водонепроницаемый планшет, на котором было написано:

– Привет! Очень рада тебя видеть! Ты как? Как Марибель? – прочитал я и сразу же написал ответ и передал планшет Габриэлле.

– Привет! Знала бы ты, как я рад тебя видеть! – я не стал отвечать на её “как дела?”, и сразу же описал проблему: – Гильдия Нейроэквилибристов разрешила завести нам ребёнка, но только при условии, что мы воспользуемся “услугами” триплетной генетики, то есть добавим ещё одного донора яйцеклетки.

– Ну и твари полуискусственные! – написала Габриэлла. – Значит так, возвращайся и поговори с Марибель. Я договорюсь с руководством, чтобы они предоставили вам место на базе Гридлик.

– Боюсь, уговорить Марибель будет сложно, – написал я в ответ.

– Передай ей, если она хочет родить естественным образом и сколько хочет детишек, то база Гридлик – это идеальный вариант для неё, – возразила подруга. У неё самой было три ребёнка: двое мальчиков и одна девочка. А в наших жилых секторах воспрещалось заводить второго, что уж говорить про третьего ребёнка. Даже высокопоставленные чиновники имели только по одному ребёнку. Гильдия Нейроэквилибристов жёстко следила за количественным и качественным составом людей, невзирая на чины. Нейроэквилибристы не позволяли нарушать рассчитанную ими пропорцию и систему. Только лишь учёные, добившиеся значительных открытий, были в привилегированном положении. Успешным научным работникам позволялось иметь сколько угодно детей. Я так понял, в их ценную жизнь специально не лезли со своими искусственными правилами и обеспечивали максимально комфортными условиями, чтобы не сбить их творческий порыв. Тем более, для количественного расчёта нейросетей излишние дети научных авторитетов – позволительная погрешность. Да и людей, открывших что-то прорывное и нестандартное, в последнее время становилось всё меньше и меньше. В основном все значительные открытия принадлежали Гильдия Нейроэквилибристов.

– Хорошо, я обещаю, что уговорю её, – напечатал я.

– Тогда жду твоих камней)) Скорей возвращайся домой за Марибель, – обрадовавшись возможности воссоединиться со мной, написала Габриэлла.

– “Мой птенчик”, – в конце написала подруга. “Мой птенчик” – это была кодовая фраза, в которой скрыто число. Конечно, я помню тот день, когда Габриэлла нашла птенчика и уговорила меня вместе с ней забраться на дерево и вернуть его маме-птахе. Габриэлле тогда было пять лет.

Мы попрощались, и я захотел поскорей попасть на берег. Активными движениями ног и рук за несколько минут мне удалось добраться до каменного пляжа.

Как же сложно снимать подводное снаряжение, когда очень не терпится. Тем не менее, я довольно быстро избавился от мокрых вещей и как только я потянулся за сухими штанами, моего плеча коснулась чья-то твёрдая рука. Затем в мои уши полился мужской нечеловеческий голос:

– Алекс Сарьентас, Вы обвиняетесь в пособничестве кибер-террарестической организации Гридлик. Ваши действия несут угрозу сбоя нашей концепции жизни.

Глава 4. Всё либо ничего

Я обернулся и увидел искусственные зрачки, анализирующие моё лицо. Это был человеческого вида робот, исполняющий функцию носителя искусственного интеллекта.

Нет, мои глаза не показали ни капли страха. В них было достаточно злости на Гильдия Нейроэквилибристов, чтобы скрыть свою обескураженность.

– Господин ИИ, – обратился я к бездушному господинчику, – На каком основании “Вы” сделали вывод о моём сотрудничестве с Гридлик?

– Алекс Сарьентас, Ваши нестандартные действия не поддаются адекватному анализу системы, что вызывает опасение со стороны Гильдии Нейроэквилибристов. Поэтому мы обязаны задержать и допросить Вас. Затем на основании ответов провести анализ Ваших действий, – искусственно, без эмоций зачитал мужской голос.

Общение с искусственным интеллектом – это одна из моих задач. Обучая искусственные нейросети человеческим эмоциям и чувствам, моя задача была научить машинный интеллект использовать в своём сухом анализе не только факты, теории, внешние события и действия человека, но и наше внутреннее эмоциональное состояние, которое всегда является причиной внешнего проявления переживаний. Так вот, благодаря своей работе, мне приходилось знакомиться с законами, которые внедрялись Гильдией Нейроэквилибристов. И я вспомнил одно постановление, которое может помочь мне выкрутиться и избежать разоблачающего допроса. А “интервью” точно будет разоблачающим, так как ИИ за всю свою пусть и непродолжительную историю научился задавать такие вопросы, анализировать ответы, расширение зрачков, мимику, жесты и многое другое, что даже самому успешному актёру не избежать обличия.

Так вот, два года назад, когда я показывал нейросетевым моделям, как человек реагирует на их искусственные правила, вышел один закон, который мог оправдать любые внесистемные действия человека. И звучал этот закон примерно так:

Любой человек вправе вести себя нестандартно и даже неадекватно только при условии, если он открыл или намеревается открыть новую научную концепцию.

И если я скажу, что мои действия были направлены на создание невиданной ранее догмы, то Гильдия Нейроэквилибристов даст мне возможность доказать новую научную теорию. Тогда я смогу оправдать свои нестандартные действия и освободиться от допроса и ликвидации.

Ещё если я получу статус новатора, у меня будет кое-что поважнее, чем сохранение моей жизни. У нас с женой появится право нарушать правила полуискусственных ребят, что позволит нашей семье завести ребёнка естественным образом, без вмешательства третьей яйцеклетки. Да ещё вдобавок мы сможем завести сколько угодно детей, невзирая на количественный баланс.

В общем и целом, игра стоит свеч. Либо я получу всё, либо вначале потеряю свободу над своим мозгом, потом возможность завести ребёнка и, в конце концов, буду ликвидирован.

– Господин ИИ. Мои внесистемные действия были направлены лишь на доказательство одной теории.

– Какой? – спросил ИИ, и мои мысли забегали по мозгу. Ломясь в “дверь” к каждому нейрончику, я умолял их: “Родненькие, ну предложите хоть что-нибудь!”