Цитаты из книги «Двойной удар по невинности»

Спустя шесть часов мы вылетали из Шереметьево в Кельн, и я все еще пребывала в полном раздрае. Зато немец, скотина, воткнув в уши наушники, спокойно слушал что-то ужасающее, со скрипкой и виолончелью. Любитель классики нашелся! И спал. Весь перелет он спал, пока я не находила себе места от волнения.

– Буду читать тебе стихи. И петь песни. Ну, что вы там любите? – Кто «мы»? Трезвые люди?

Я обернулся, загораживая собой практически голую ойкнувшую Лену и, прищурившись, попытался разглядеть вошедшую девушку. – Я так понимаю, папа приехал? – Чей папа? – Стало обидно. Мне, конечно, тридцать два, но никогда не думал, что выгляжу настолько плохо… – Ну, не мой уж точно, – засмеялась девушка, – ребенка… – Варя! – рявкнула Лена, выбегая из-за моей спины. – А не пойти ли тебе… к девочкам в соседний номер? Пожалуйста. В повисшей следом тишине мне почудилось, что девица прицельно осматривала меня с ног до головы. Затем, придя к каким-то своим выводам, она кивнула: – Ладно, воркуйте уж. Сладких! И вышла. А мы так и стояли рядом, глядя на закрытую дверь. – Я не понял, – наконец нашел в себе силы и уточнил: – Что она имела в виду? – Клаус… – Лена подошла к столу, взяла мои очки, вернулась и водрузила их мне на нос. – Помнишь, я говорила, что у нас очень мало общего? – Да. – Так вот, общего у нас теперь значительно больше, чем ты можешь себе представить…

Я вылетела из туалета, нашла телефон и потом долго слушала длинные гудки, пока не зазвучал сонный голос матери. – Лена, что-то случилось? – заговорила она. – Почему так поздно? – Мам, – без лишний предисловий спросила я, – почему ты не сделала аборт, когда отец умер? Ты ведь была абсолютно одна, а Леня появился гораздо позже. – К чему этот вопрос? – Просто ответь. – Потому что я любила тебя, глупенькая. Даже нерожденную. Как я могла убить самое дорогое, что мне послала судьба? Ты ведь не просто ребенок, ты плод любви. – И ты ни разу не жалела? Не считала, что я сломала твою жизнь? – Лена, что случилось? – Мать окончательно проснулась, и теперь ее голос звучал серьезно, собранно и очень обеспокоенно. – Только не говори, что все в порядке. Когда все в порядке, ты не звонишь в два часа ночи со странными вопросами. Вместо ответа я разрыдалась, а потом меня и вовсе прорвало. Где-то между очередным шмыганьем носа и всхлипом я призналась: – Мам, я беременна… Только не спрашивай, как так вышло… Пауза. – Кто отец? – Не важно… Нет отца… Не хочу о нем вспоминать… – Кто-то из Германии, – сама догадалась она. – Надеюсь, это было хотя бы добровольно? – Настолько добровольно, что я в него влюбилась, – призналась матери и самой себе, впервые произнеся эти слова. – Я не знаю, что теперь делать. Как одна с этим справлюсь? – Ты не одна, Лена. Нас двое. И я приму любое твое решение по поводу этого ребенка и помогу всем, чем только смогу. Главное, не ошибись с выбором. Наверное, мне было важно услышать от нее именно эти слова поддержки и получить возможность принять решение самой. Мама не склоняла меня к удобному ей варианту, она просто ждала моего ответа, который уже созрел в голове и начинал принимать очертания конкретных слов. – Я буду рожать, – тихо прошептала в трубку. – Но ребенка отец никогда не получит. И даже не узнает о нем.

Но в мои циничные двадцать два меня было так просто не взять! Не после того, как я вволю насмотрелась на клиентов и на вереницу маминых мужчин, каждый из которых клялся в вечной верности. Клялся, а потом пропадал, и мать рыдала ночами в подушку. Сначала рыдала… Первые несколько раз. А после просто открывала бутылку красного вина и курила, пропитывая квартиру табачным дымом с привкусом ментола. Теперь с расставанием у меня ассоциировался именно этот запах. Так что я сидела в объятиях потрясающего немца и… сомневалась. Вера в хороших мужчин упорно пыталась приподнять надгробную плиту, которой я ее накрыла еще в далекой юности, но не преуспела. Скептицизм нагло наступил ей на пальцы, и плита с грохотом рухнула обратно.

– Как скажешь, Лена. Если тебя до такой степени беспокоит ситуация, то никакого секса. Будем гулять, разговаривать, держаться за ручки и находить точки соприкосновения. – Находить? – Я изогнула бровь, намекая на его уверенность в успехе. – Все будет хорошо, – непоколебимо сказал немец и вновь меня поцеловал, но уже в кончик носа. – Я так решил. – А мы сможем? Да-да, если учесть, с какой скоростью мы с ним оказались в постели, тут реально стоит ребром вопрос, как долго мы сможем удерживаться от повтора. Все же в сексе ариец и правда был великолепен, целиком оправдывая свои амбициозные слова о том, что я забуду свое имя. Клаус только рассмеялся и осторожно пересадил меня на сиденье рядом с собой. Поправил костюм и заявил: – В себе я уверен. Но если ты захочешь меня изнасиловать, прямо не знаю, как долго смогу этому противостоять. Но знай, если что, в глубине души я был против. Очень глубоко… – И заглядывать туда лучше с микроскопом, я поняла. Вера в мужчин все же скинула с себя надгробную плиту и накрыла ею скептицизм. Забралась сверху, откупорила бутылку шампанского и, набулькав в бокал, торжественно произнесла тост: «Ну, за офигенных мужиков!» А я сидела, прижимаясь виском к плечу обнимающего меня Клауса, и понимала, что бабочки в животе у женщин неистребимы и, судя по всему, состоят в родстве с фениксами. Потому что умеют возрождаться даже из пепла и многократно сдохнув. Вечер прошел замечательно. Романтично, красиво, и мы словно стали на шаг ближе друг к другу. На определенном этапе я поймала себя на мысли, что требую от немца понимания, но сама вза

Тут безумно красиво! – Я вновь провалилась в созерцание, но долго плавать в нирване мне не позволили. Едва мы остались наедине, немец привлек меня к себе и впился страстным поцелуем в губы, а после быстро перетащил меня к себе на колени, заставив сесть, расставив ноги по обе стороны от мужчины. Я удивленно распахнула глаза, но мне даже шанса не оставили на протест, вновь крышесносно целуя. Кровь вспыхнула пламенем, словно порох от спички. Жар разливался по телу, мозги отключались, а все, что я могла, – это льнуть к бессовестному немцу, отвечать на его касания и плавиться от желания. Между ног давно было горячо и влажно. Он заводил меня с полоборота… Когда руки Клауса легли на ягодицы и властно их сжали, а потом решительно задрали платье и начали стаскивать колготки, у меня в голове чуточку прояснилось. – Клаус… – выдохнула, почти простонала я, потому что он с нажимом провел пальцами между моих ног. – М-м-м? – Он прикусил мочку уха и с тихим смешком удержал мое выгнувшееся от удовольствия тело. – Нам… поговорить… надо, – с паузами, длинно выдыхая, проговорила я, так как наглые руки уже легли на грудь и пощипывали соски. – Обязательно, – спускаясь поцелуями по шее, посулил несбыточное Клаус. – Обязательно поговорим. Итак, я тебя внимательно слушаю. Я зашипела и дернулась вверх, стараясь сбежать от смелых, слишком смелых рук, которые хозяйничали у меня под юбкой. – Тут же люди! – почти отчаянно прошептала я в аккуратное, прикрытое светлыми волосами ухо. – И-и-и? – с крайне развратной улыбкой отозвался Клаус и вновь провел указательным пальцем по нижним губкам, нажимая на то местечко, где находился клитор. – Ты приличный мужчина! Очень приличный! – О да… – с охотой согласился немец, не прекращая ласкать меня между ног. – Очень приличный. Никогда так не делал, но надо заметить, что мне нравится. И ты совершенно зря переживаешь: кроме нас, на крыше занят только один альков, и то достаточно далеко. Так что наслаждайся видом… и мной. Наслаждаться очень хотелось. Тело звенело от напряжения, выгибалось в чутких руках, молило о

– У меня предложение, – протянул Клаус, по-прежнему прижимая меня к себе. – От которого я не смогу отказаться? – игриво спросила я, запрокинув голову и чуть закусив нижнюю губу. – Ну почему же… – хрипло протянул мужчина и провел большим пальцем по моему подбородку. – Если ты откажешься, то я с удовольствием с тобой соглашусь. Останемся дома… в постели… и умрем тут от голода. Я только рассмеялась, глядя в такие же веселые голубые глаза напротив, и ответила: – Да ты умеешь мотивировать! – И не говори… – Шаловливые руки спустились гораздо ниже талии и теперь сжимали ягодицы. Клаус задумчиво посмотрел сначала на меня, а после на все еще не застеленную кровать. Потом на стол… Затем на кресло… В общем, чую, он находил все больше причин остаться в квартире. – Ладно, я принимаю твое предложение. – Не обсуждая? – Он улыбнулся и, наклонив голову, едва ощутимо куснул меня за шею. – Мне определенно нравится твоя покладистость. – Я просто верю, что ты предложишь что-то приятное. – Вообще, я все же хотел уговорить тебя пройтись по городу. Уверяю, я не настолько зануден, чтобы тебе было скучно узнавать об истории Кельна от меня. Ну, а на завершение вечера отдельные планы… – Даже не в постели? – Я восхищенно округлила глазки. – Да ты герой! Голубые глаза потемнели, а после Клаус стремительно подхватил меня под попу и подкинул вверх, заставив вцепиться в него руками и ногами обхватить за талию. – Лена, чувствую, это именно тебе не дает покоя моя кровать и все, что в ней может случиться. Я тихо рассмеялась, покрепче сцепляя пальцы на его шее, и, наклонившись, чмокнула в кончик идеального носа со словами: – Я же шучу. – А жаль. Меня все же отпустили и, наградив шлепком по попе, отправили одеваться. Уже в спальне я прикрыла дверь, прислонилась к ней спиной и ощутила, как по губам расплывается совершенно неконтролируемая счастливая улыбка. Она была отражением того разноцветного эмоционального фей

На алых разводах крови в следах моего семени на все еще дрожащей от оргазма… женщине. – Не может быть, – пораженно прошептал я, не веря собственным глазам. – Лена?! Она лежала подо мной, молчала, а ее щеки пылали алым. – Лена? – еще раз позвал я и озвучил не произнесенный ранее вопрос: – Ты девственница? Она кивнула, а я перекатился на бок и схватился за голову, сильно сжимая в висках. Идиот! Какой же я идиот! Хотелось биться лбом об стену, потому что большего придурка, чем я, сейчас на белом свете просто не существует. Лучший, мать его, сыщик Нью-Йорка! Со спермой, ударившей в голову! Девственница! Не жертва изнасилования! Невинная танцовщица в ночном клубе, откровенно демонстрирующая всем тело и извивающаяся у шеста! Как? У меня это в голове не укладывалось! Казалось невероятным, и все же… Вот… Я открыл глаза и посмотрел на девушку совершенно иным взором. Сейчас она казалась мне самым хрупким и трогательным существом во всем мире. Как она вообще умудрилась сохранить девичью честь так долго и отдать ее МНЕ?! Доверилась… и отдала. А я взял и не заметил, даже не подумал, что такое возможно. Да мне и сравнить-то было не с чем. Я никогда не был ни у кого первым и совершенно не планировал переживать по этому поводу. Все мои женщины попадали ко мне в постель уже с мало-мальским опытом. И сейчас я даже предположить не мог, какое сокровище попало ко мне в руки. Моя первая девственица. И последняя. Все, что я сумел произнести после осознания произошедшего, было: – Если я снова увижу рядом с тобой Дитриха или еще какого-то мужчину, то убью его. Я вообще всех убью, кто на тебя посягнет даже в мыслях. Я все же озвучил свои недавние мысли.

Блондин правильно понял повисшую в воздухе паузу и представил нас друг другу: – Лена, это Марлен фон Дорт. Жена моего хорошего знакомого. – Очень приятно, – улыбнулась я, но сразу изумленно округлила глаза. Потому что Клаус приобнял меня за плечи и проговорил: – А это Лена. Моя Лена. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Ревность, испуганно мявкнув, провалилась обратно на дно души, оставив логику обозревать печальную реальность. А в реальности на меня только что заявили права. Вернее, сначала я заявила, а он лишь поддержал. Капец… Жуть… Что ж теперь делать?! – Не переживай, – внезапно усмехнулась Марлен, глядя мне в глаза. – Я не претендую. Несомненно, завидую, но не претендую. Выдав эту феерическую фразу, она попрощалась и, развернувшись на каблуках, вышла из магазина. А мы остались.