Итак, мы приходим к выводу, что события эти мы переживаем, но не можем их описать. Однако приступая к толкованию Божественной литургии, нужно попытаться сделать подобные описания и провести соответствующий разбор. Предмет Божественной литургии – один из наиболее сложных, хотя и считается хорошо известным.

Когда мы видим, как священник проходит мимо с Евангелием, имея перед собой хоругви и лампаду, разве мы не знаем, что это называется «малый вход»? Это нам известно; нужно ли, чтобы нам кто-нибудь сообщил об этом? То, что нам кажется легко описать, в Божественной литургии очень сложно понять, постичь до конца, да и научить, что значит этот проход священника.

В святом храме то, что говорится, то, что поется, то, что слышится, то, что видно глазу, то, что обоняет нос, то, что сияет, – это не просто образы и символы, не просто слова и звуки, не просто свет, который излучают свечи и лампады. Все это – важные составляющие событий, глубину которых мы не можем постичь, не можем осознать, не можем ни духовно, ни физически к ним прикоснуться.

Итак, занимаясь толкованием святой литургии и обращаясь к святому храму и к происходящему в нем, мы не будем создавать ни богословских трактатов, ни исторических исследований. Мы попытаемся смиренно учить и учиться. Я, первый, нуждаюсь в учении. Я, первый, нуждаюсь в молитве. Помните обо мне!

Центральное событие в Божественной литургии одно: ЧУДО. Чудо Преложения Святых Даров. Но само это чудо, как событие, выражается только молчанием.

Все мы, кто достойно причастны общей чаше Божественного Тела и Крови, имеем между собой причастие и единение «в вере». Это причастие и единение «в вере» мы понимаем? И, если понимаем, то насколько? И из того, что мы ощутили и пережили, что мы можем описать, что мы можем выразить?

То, что мы попытаемся рассказать, с Божьей помощью, так сказать, – потому что надо иметь смелость говорить о божественных делах – будет основываться на творениях отцов Церкви и на Священном Писании. Таким образом, мы будем иметь живое продолжение Священного Предания, потому что Божественная литургия действительно выражает Церковное Предание. Предание, которое нелегко определить и описать, мы наблюдаем, как ощутимую реальность на Божественной литургии. Конечно, не в роскоши облачений или в византийском великолепии, но в том, что совершается, говорится, поется, и в неусыпном духе причастия и единения между верующими, как членами Тела Церкви Христовой. Ни одно слово в Божественной литургии не говорится без цели, не падает в пустоту. Ни одно движение, ни одно прикосновение, ни одно благословение не проходит незамеченным, но все есть тайный духовный диалог звуков, движений и света, который проникает глубоко, очень глубоко, в сердце верующего христианина. Например:

Поднятие Евангелия,

«Благословенно Царство»,

«Премудрость! Прости!»,

«Мир всем» священника,

Преклонение головы («Главы наша Господеви…»),

фимиам,

крестное знамение,

«Аминь» (громоподобный!),

малый и великий вход,

священная богослужебная утварь и святые покровы,

иконостас, престол,

смиренные песнопения,

тихий свет от свечей и лампад.

Все это сакральным образом проповедует, поучает и руководит сердцами христиан и священника. Итак, все то, что происходит, говорится, слышится на Божественной литургии, должно помогать нашему сердцу обратиться, предаться, «покориться» этому действительному и истинному событию: Преложению Святых Даров, а не священнику.

В Святых Дарах мы не имеем скрытым Христа (он не скрыт, не находится просто внутри, хлеб и вино не являются просто символами Тела и Крови Христовой, как утверждают протестанты) и, более всего, мы не имеем простого сакрального единения души каждого верующего с Иисусом Христом. Нет! Я могу прокричать тысячу раз: нет! В реальном и истинном Преложении находится ХРИСТОС! И только Христос. Поэтому мы говорим «едим и пьем», и таким образом становимся сотелесниками и сокровниками, и составляем с Иисусом Христом, которого мы принимаем в нас, одно тело и одну кровь. У нас есть Богочеловек Господь Иисус Христос, «живуща и пребывающа, со Отцем, и Святым Твоим Духом», как нам говорит Великий Царь в литургической молитве.

Конечно, наши глаза видят, а язык наш ощущает вкус хлеба и вина, но это не так. Я попробую пояснить: много таких, которые не вкушали хлеба и вина, но Тела и Крови, Плоти и Крови Христа, чтобы затем их охватила безграничная радость души и последовало общее преображение души и тела через Святой Дух.

С момента, когда сходит Святой Дух и совершается пречистое Таинство, мы больше не имеем перед собой то, что видят наши глаза, или то, что чувствует наш язык, но имеем То, во что верим, То, перед чем преклоняемся, То, чему служим: имеем Это явленное Тело и Кровь Христову. Истинное, реальное.

6. Жил в одном монастыре, в Румынии, некий священник, отец Минас, в дальнейшем ставший святым Минасом. Он, после Божествееной литургии, чтобы отдохнуть, выходил в лес (т. к. монастырь находился в лесу) и там воспевал и славил Бога воскресными и многими другими тропарями.

Вокруг него собирались лесные птицы: они садились на его голову, плечи, руки, а он их нежно гладил. Обычно, когда отец Минас пел, птицы замолкали и слушали его.

Поскольку литургии начинались ночью и заканчивались с рассветом, то он проводил всю ночь в церкви, а с восходом солнца выходил в лес, радовался природе и присутствию птиц. И так все вместе они благодарили и прославляли Бога.

В последние годы его жизни стали замечать, что, когда он служил праздничную Божественную литургию и запаздывал с окончанием, птицы после восхода солнца собирались над церковью!

В час Преложения Святых Даров, когда священник говорил «Твое от Твоих», все птицы над церковью замолкали! А во время «Изрядно о Пресвятой Пречистой…», по-румынски, конечно, и когда хор запевал «Достойно есть», тогда снова птицы начинали щебетать!^[13]

7. Похожий случай мне рассказал один христианин. Это случилось в храме Богородицы Стовратной на Паросе, во время Божественной литургии в канун Богоявления в 1998 году.

Десятки воробьев и других птиц, кружа внутри и снаружи храма, влетая через открытые окна купола, пели и радостно щебетали. Однако в час Освящения Святых Даров умолкли и замерли, чтобы снова начать после «Изрядно о Пресвятой Пречистой…»^[14]

Эту реальность Преложения хлеба и вина в Тело и Кровь Христову подтверждают и сами слова Господа, сказанные на Тайной Вечере, в вечер Великого Четверга: «Сие есть Тело Мое… сие есть Кровь Моя…»^[15] Следовательно, Божественно установление Таинства. Его установил Сам Христос.

Важные символы Божественности этого Таинства: квасной хлеб, вино и молитва: «Ниспошли Духа Твоего святого на нас и на эти предлежащие дары…». В Божественной Евхаристии не передается только Благодать Христова, как происходит в других Таинствах, передается Сам Христос, Сам Господь. Через Божественное Причащение Тела и Крови достойно причащающийся верный христианин соединяется с Христом, делается истинно сотелесником и сокровником Ему. Вступление в Тело Церкви начинается с Крещения, Воплощения, и заканчивается Божественной Евхаристией, объединением в одном теле. Это означает, что все наше существо принимает через Таинства саму Жизнь Господа и Спасителя и объединяется с Ним в одном теле.

Все это мы попытаемся передать, по возможности, на бумаге и с бумаги перенести в наши сердца. С этого момента у нас остается одно дело: осуществить это. За работу! Работу духовную. Приступим!

* * *

В центре святого дискоса полагается «Агнец Божий, Который берет на себя грех мира»^[16], Господь наш Иисус Христос. Пресвятая Богородица полагается слева от Агнца (когда мы смотрим на святой дискос). Частицы девяти чинов святых полагаются справа от Агнца (когда мы смотрим на святой дискос). Потом перед Агнцем полагается первая частица епископа местной Церкви, а за ней – частицы поминаемых живых и усопших. Вот что об этом говорится в нижеследующей очень поучительной истории.

8. В одном монастыре жил некий очень благочестивый священник (этот случай мне рассказал блаженный старец Гавриил, который многие годы был игуменом монастыря святого Дионисия на Афоне). Священник был малограмотен, но имел сильную веру, был добродетелен и много духовно трудился. Во время Проскомидии он стоял в течение многих часов, несмотря на то, что у него на ногах открылись вены и кровоточили. Часто от долгого стояния на ногах при поминании многих имен показывалась кровь, которая капала на землю. До последнего мгновения он оставался человеком готовым к самопожертвованию: даже если бы умер сразу после Божественной литургии.

Будучи малограмотным, он по какому-то недоразумению располагал не по правилам частицы на святом дискосе.

Когда мы кладем частицу Пресвятой Богородицы на святой дискос, то говорим: «Предста Царица одесную Тебе…». Священник полагал, что, когда он говорит: «одесную Тебе», то должен положить частицу Пресвятой справа от Агнца (глядя на святой дискос): то есть клал частицы наоборот.

Как-то посетил святой монастырь архиерей, чтобы рукоположить одного диакона.

Во время пения Похвал входит архиерей в святой алтарь, облачается и затем приступает к Проскомидии, которая была уже подготовлена; и с этого момента и далее архиерей продолжает поминания, сам и только сам.

Итак, архиерей заметил, что некоторые частицы священник положил наоборот.

– Неправильно положил, отче, частицы, – сказал он ему.

– Посмотри, отче. Богородица входит отсюда, а святые входят оттуда. Разве тебе этого никто не говорил, разве никто не видел, как ты совершаешь Проскомидию?

– Нет, Преосвященнейший, – отвечал священник. Каждый день, когда совершаю службу (потому что не было дня, в который бы я не служил), на меня смотрит Ангел, прислуживающий мне, но он ничего мне не говорил. Прости, что я, неграмотный, допустил такую ошибку. Впредь я буду внимательным.

– Кто? Кто, ты сказал, тебе прислуживает? – спросил епископ. – Разве тебе не помогает монах?

– Нет, – сказал священник, – Ангел Господень.

Епископ онемел: что он говорит?! Но, конечно, он понял, что тот, кто перед ним – святой.

В полдень, после трапезы, епископ рукоположил игумена и остальных братьев и уехал.

На следующий день, когда священник вошел в святой алтарь, чтобы совершить проскомидию, спустился и Ангел Господень. Когда тот совершал проскомидию, Ангел заметил, что священник положил частицы правильно.

– Прекрасно, – сказал ему, – отче! Теперь ты положил правильно!

– Да, ты знал мою ошибку, которую я совершал столько лет! И почему ты мне не говорил, почему ты меня не поправил? – спросил он.

– Я видел это, но я не имею такого права. Я не достоин поправлять священника. Я, – продолжил Ангел, – имею наказ от Бога, чтобы служить и помогать священнику. Только священник имеет такое право^[17].

А мы злословим о священниках с утра и до вечера, критикуем их, порицаем и укоряем. Итак, с этого момента будем относиться с осторожностью к тому, что говорим.

Центральное событие Божественной литургии есть великое и непостижимое Преложения хлеба и вина в Тело и Кровь Христову, которому мы должны внимать в молчании. Замолчать, если возможно, на некоторое время должны и певчие, так, чтобы все происходило в этой «говорящей» тишине. Потому что это молчание, во время Преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христову, красноречивее всего для наших сердец.

Божественная литургия есть Жертва. Та же самая Жертва, которую принес Господь, принося Сам Самого Себя «во спасение мира». На Тайной Вечере Христос очень ясно сказал: «Сие есть Тело Мое…» (когда дал им хлеб) и «сие есть Кровь Моя…» (когда дал им чашу с вином)^[18]. Затем он завещал Своим ученикам: «сие творите в Мое воспоминание»^[19].

И так Церковь две тысячи лет по завету Христа совершает Божественную литургию и продолжает ту же самую Жертву, бескровно, и то же Таинство Божественной Евхаристии! В словах Господа «сие творите в Мое воспоминание» содержится продолжение Его Жертвы и причащение от Тела и Крови Его. То есть Божественная литургия или Божественная Евхаристия – не только Жертва и воспоминание Тайной Вечери, но и Причащение верующих, так как все мы причащаемся от одной и той же Святой Чаши.

Когда мы говорим о Жертве Иисуса Христа, мы имеем в виду: Его Смерть на Кресте и всеславное тредневное Воскресение Его. В одной литургической молитве мы, священники, говорим: «Смерть Его возвещаем, воскресение Его исповедуем». И когда мы соединяем Святые Дары (то есть когда мы кладем Тело Господа в Святую Чашу вместе с частицами Пресвятой Богородицы и святых), мы говорим: «Воскресение Христово видивше…» Мы не присутствовали при Воскресении Господа. Однако мы присутствуем при воскресении, которое мы предвкушаем, когда причащаемся Тела и Крови Иисуса Христа, «в отпущение грехов и в жизнь вечную». Это «в жизнь вечную» есть предвестие воскресения нашего.

Когда Господь наш установил Таинство Божественной Евхаристии на Тайной Вечере (Великого Четверга), он сказал и о Своей Смерти на Кресте, и о Своем Воскресении: о Своем Пресвятом Теле, которое умрет на Честном Кресте, и о Своей святой Крови, которая прольется из Его ребра. Он сказал об этом Теле, которое он принял как Богочеловек Иисус Христос и которое через три дня воскресло нетленным, бессмертным и вечным. Об этом Теле, которое на Божественной литургии передается «в снедь верным, в отпущение грехов и в жизнь вечную».

Все то, что происходит во время Божественной литургии, не вмещает наш разум. Все то, что мы переживем, мы переживем силой нашей веры и чистоты, и, прежде всего, по Благодати святого Бога.

На Божественную литургию мы приходим подобно мытарю и той грешнице, о которой столько говорит наша Церковь в гимнах в память Крестных Страданий Христа в вечерю Великого Вторника (ей посвятила свой гимн Святая Кассиана: «Господи, во многие грехи впавшая жена…»). Что принесла грешница? Самое дорогое, что могла, – миро.

Что дорогого мы можем принести Пресвятому Богу? Приходя в Церковь, что мы несем с собой? Раскаяние, благочестие, скорбь, стенания, тайные слезы нашей души. Омывая слезами лик нашей души, в то же время мы орошаем наши щеки, наши одежды и место, где мы стоим. И тогда весь человек сияет от Благодати. Поэтому мы говорим, что это омовение – это приготовление души. Бог видит ее всю целиком, а человек – самую малость, ведь от очей Бога никто, совсем никто не может скрыться.

Первая составляющая, на которую нам следует обратить внимание, – это покаяние, сокрушение, осознание своей греховности. Мы не приходим на Божественную литургию, подобно фарисею. Мы не говорим: я не «как прочие люди: грабители, обманщики, прелюбодеи…»^[20], я соблюдаю заповеди, «пощусь два раза в неделю, даю десятину от всего, что приобретаю», молюсь утром и вечером, подаю милостыню… и тому подобное, что может сказать всякий. Но мы приходим подобно мытарю. Мы говорим: «Боже, помилуй мя грешного». И мысленно ударяем себя в грудь. Мы не обращаем внимание на соседа или соседку, ни во что он одет, ни как он ведет себя, плачет ли, стенает ли, преклоняет ли колени, крестится десять или пятьдесят раз. Мы смотрим только на самих себя. Чтобы быть точно как «грешница», которая принесла миро, а не как предатель, который «принес» поцелуй. Она, грешница, заслужила Рай, а он, апостол, его потерял.

Так мы переживаем во время Божественной литургии все события земной жизни Господа нашего и Таинства Божественного домостроительства, которое начинается с сотворения мира, с вводного псалма вечерни, и заканчивается не только Вторым Пришествием Господа, не только Страшным Судом и отделением овец от козлищ, но и будущей вечной славой избранных душ. Все это переживает человек, православный христианин, во время Божественной литургии и особенно, когда причащается. Значит, переживает и Воскресение.

Когда мы причащаемся от святой лжицы и она касается наших губ, уста наши дрожат, как дрожала гора Синай, когда передавались скрижали Закона, Декалог. Если бы случилось тогда землетрясение и охватил страх и ужас душу Моисея, мы, которые принимаем не скрижали Закона, но Самого Бога, Его Тело и Кровь, какое волнение и потрясение мы должны испытывать, какие изменения в душе!

Эти события непонятны, невыразимы, неописуемы, но иногда Бог позволяет коснуться их нашим чувствам! Мы можем увидеть: как священник парит над землей, или благоухает храм или Божественное Причастие… но это становится заметно только тем, кто имеет чистое сердце и просвещенный ум.

Когда мы говорим, что наша Церковь и Божественная литургия имеет таинственный характер, мы не имеем в виду что-то магическое и неземное, но что Божественная Благодать во время святых Таинств преображает христианина. Она его обоживает, делает его «новой тварью», освобождает его от страстей и слабостей. Поэтому верующий должен стоять на Божественной литургии со вниманием, страхом, благоговением, с благочестивыми мыслями, а самое главное, чтобы ум его не блуждал и держал в себе, насколько возможно дольше, Имя Господа.