– Милый, ты знаешь, наш новый друг хотел показать фото невесты! Думаю, телефон уже достаточно зарядился.

– О, замечательно!

Снова загнали в угол и прижали к стенке.

Лев торопливо листал фотоальбом, надеясь отыскать среди тысяч захламлявших айфон снимков подходящую к легенде девушку. Возникло мимолетное искушение предъявить кузину Зину, с которой дурачились в зоопарке у таблички «Лев азиатский. Не кормить!» Но фамильное сходство бросалось в глаза, особенно наполеоновский профиль.

Дальше. Дальше!

Илта уже царапает в нетерпении подлокотник дивана, Торбен ждет с полуоткрытым ртом и, кажется, перестал дышать. Какие же впечатлительные эти скандинавы. Пришлось спешно сочинять, что они с любимой редко фотографируются, поскольку из-за строгого отца вынуждены встречаться тайно, украдкой. Но найду, вы не волнуйтесь, друзья.

И нашел! Блондинка в сером платьице. Стройные ноги, тонкая талия. Журналистка Краснопольская… Нет, Красногорская. Точно. Два года назад писала серию статей против строительства платной дороги через заповедник. На одном из пикетов встретились, сели на пенек. Ну, знаете, спина к спине – да, конечно, знаете, у всех подобные снимки в соцсетях имеются. Девушка откинула голову назад, чуть обернувшись, прикоснулась щекой к его плечу, наполняя стандартную фотографию потаенной интимностью. Да, эта вполне подойдет.

Любуйтесь, чего уж там…

Лев Мартынов:-) бросает якорь

5 апреля, 13:37

Ратушная площадь, Копенгаген

Доступно: Илта Хейкилля, Торбен Клеменсен

Якорь у дирижабля был магнитный – спираль в метр длиной, увенчанная громоздким шаром. Эта мощная штука покачалась в воздухе, с каждым разом уменьшая амплитуду, и намертво прилипла к шпилю старинной ратуши. Торбен нажал на кнопку, трос намотался на скрытую под днищем катушку и притянул «Солнечный вздох» прямо к смотровой площадке одинокой башни.

Летчик спрыгнул первым, протянул обе руки Илте и снял ее с подчеркнутой легкостью. Лев шагнул следом за ними, осматриваясь на ходу. Высота уже не пугала, хотя желудок по привычке наполнился холодком. Площадь, вымощенная узорчатыми плитками, поражала своими размерами: даже памятники Церетели могли бы тут затеряться.

Спускались по винтовой лестнице, как и положено в древних башнях. Начал было считать ступеньки, но сбился и поверил викингу, что их ровно триста. Навстречу регулярно попадались туристы, приходилось жаться к стене – правило хорошего тона: пропускать тех, кому тяжелее. Задыхаясь и сопя, люди тащились наверх, сокрушаясь на разных языках об отсутствии лифта. Перебьетесь, граждане, и так исторический центр осовременили, мама не горюй. Слева КFC, справа – Старбакс и Макдональдс. Глаз выцепил только эти вывески: голодной куме все одно на уме. Хотя и не про то присказка…

Молодожены хотели не хлеба, а зрелищ. Пока Лев захлебывался слюной, они сбежали в боковую улочку, где зазывала у музея глотал меч. Явно средневековый, с пятнышками ржавчины и зазубринами на лезвии. Мужичок давал всем желающим потрогать или подержать железяку в руках, убедиться, что нет никакого обмана, а потом погружал меч в рот.

По самую рукоятку.

– Как он это делает?! – восхитился Торбен, полностью разделяя ахи-охи остальных зрителей.

– Дорогой, я тебе вечером покажу, – промурлыкала Илта и добавила шепотом нечто, заставившее покраснеть ее мужа.

Перекусили второпях. Спешили в гавань, к бронзовой Русалочке. Нет, она, разумеется, никуда не убежит, но хотелось успеть до дождя. А в том, что эти тучки, заходящие с запада, скоро прольются, сомнений не было.

– У нас всегда дождь, – ухмыльнулся датчанин. – Зимой холодный, весной теплый, а летом даже горячий.

Илта Хейкилля отметила на фото Льва Мартынова.

Добавить в хронику.

На прощанье сделали совместное селфи у клумбы. Не успели сказать «сы-ы-ыр», а с неба уже упали первые крупные капли, расплываясь по экрану смартфона, наполняя чашечки только-только проклюнувшихся крокусов – желтых и фиолетовых. Илта поцеловала Льва в щетинистый подбородок.

– Когда все закончится, приезжай в гости. С Алиек… сандрой.

– Она чудесная, дружище, – тряс его руку Торбен. – Ради такой девушки стоит облететь целый мир!

Сташек Долиньский оставил комментарий

к записи Льва Мартынова:

«Холера! Возьми трубку!»

Телефон в кармане снова завибрировал. Уже в третий раз. Номер абонента скрыт. Отвечать не хотелось. Может это Интерпол, запеленгуют и пиши пропало. А если приятель Жука? Ну как приятель, скорее, подельник. Хотя чья бы свинья хрюкала… Сам-то не без греха. Бежишь, перепрыгивая с облака на облако, пытаешься отсрочить неизбежное. Но ведь рано или поздно сила гравитации доберется до тебя. Приговаривая: а где это мой Левушка, а вот он, мой Левушка!

Падать придется долго, страшно и, в итоге, больно.

– Алло.

– Наконец-то, ответил! Dzień dobry^[7]. Это Сташек. Откуда тебя забрать? – он говорил по-русски, словно жевал кашу, впрочем разобрать можно.

А можно ли доверять?

Жук хоть и сукин сын, но нашенский, связан со Львом общим делом. Перед глазами беглеца нарисовалась пухлая папка с белыми шнурками на боку и тиснением «Следственный комитет Российской Федерации. Дело No__». Тьфу, тьфу, не дай Бог! А незнакомый пройдоха из Дании продаст его за несколько местных крон, не моргнув глазом. Нельзя об этом забывать, ни на минуту. Да и вообще, те кто меньше верят людям и всегда ждут подвоха от окружающих, живут гораздо дольше, чем наивные простофили.

– Я не смогу произнести название этой улицы даже под пытками, – Лев укрылся от дождя в какой-то арке, поискал глазами ориентир. – О, тут есть фонтан!

После пары уточняющих вопросов, поляк сказал «Jasne^[8]» и отключился.

Лев Мартынов – >> путешествует в Христианию

5 апреля, 16:42

Копенгаген, Дания

Доступно: Сташек Долиньский

Ярко-синее небо опрокинулось на спину и заплескалось в неглубоких лужах. Дождь выжал из тучек все возможные капли и теперь ждал, пока приятель-ветер пригонит новую партию. Лев не спешил выходить из уютной подворотни, отсюда удобнее наблюдать. На какой машине приедет Сташек? Логика подсказывала: аферисты всегда пускают пыль в глаза, значит стоит обращать внимание на дорогие Мерседесы или БМВ. Страх же сжимал сердце (и некоторые другие мышцы) при виде бело-синих Фольксвагенов с надписью POLITI^[9] и мигалками. Мимо фонтана они сновали с завидным постоянством.

Но поляк удивил.

– Велосипед?!

– Так, – кивнул Долиньский. – В Дании транспортный налог огромный, могут насчитать больше, чем сама машина стоит. Народ, в основном, и выбирает два колеса, вместо четырех. А в нашем деле необходимо сливаться с толпой и не привлекать к себе внимания. Rozumiesz?^[10]

Лев присматривался к новому знакомцу. Светлые волосы торчат во все стороны, будто развороченный сноп сена. Борода с четко простриженным контуром усов, такая же могла быть у Чехова, заделайся писатель хипстером. Красные кеды и очки с оранжевыми стеклами. Таких велосипедистов в Копенгагене сотни, легко растворяться в толпе.

– А дальше? Повезешь меня на багажнике?

Оба представили эту картину и улыбнулись.

– Не-не! На автобусе доберемся, остановка за углом.

Сташек прислонил велосипед к стене дома и махнул рукой: догоняй.

– Подожди! Ты что, оставишь прямо на улице? Украдут ведь.

– В Москве или Кракове украдут, w jednej chwili^[11]. А в Дании за это дают год тюрьмы. Конечно, их застенки не страшнее пряничного домика, но год жизни терять из-за дешевого велосипеда никто не захочет. На то и расчет.

Лев не стал уточнять, откуда пану известно о здешних исправительных учреждениях. Знает и знает, подумаешь. Куда интереснее было выспросить про Христианию. Коммуну хиппи, захвативших лет сорок назад полуразрушенные армейские казармы и сумевших сделать на их месте независимое королевство. Островок свободы, равенства и братства.

Make love, not war^[12].

Бла-бла-бла.

– На самом деле, разогнать могли за полдня. Бульдозером бы отутюжили, чтоб и следа не осталось. Но хиппарики быстро договорились с мэрией и полицией о совместной выгоде, – Сташек потер палец о палец, пересчитывая невидимые купюры.

– Взятки?

– Oczywiście^[13], без них не обошлось. Но обнаружилась и явная выгода для города: туристы толпами повалили в коммуну, курнуть травки или вкусить еще какой дряни. А покуролесив вволю, они шли ночевать в гостиницы респектабельной части Копенгагена, где оставляли кучу денег. Аэропорт, вокзалы, музеи, торговые центры, – у всех выросла прибыль. А что еще бюргеру для счастья надо? Полиция тоже смекнула: нужно обнести злачное место стеной и избавить себя от хлопот. Пусть укурыши и хулиганы кучкуются в этом квартале, а не расползаются по городу. Один большой гнойник на заднице предпочтительнее россыпи мелких прыщей по всему лицу.

Лев понимающе кивал головой, – любое безобразие, которое власть не может побороть, проще всего узаконить. Хотя бы на словах.

У входа в царство медитативного пофигизма на двух столбах висело предупреждение: «Внимание! Вы покидаете территорию Евросоюза». Граница. Но ее никто не охраняет. Нет замков и решеток. Паспортный контроль? Да вы с ума сошли! Здешний люд против любого контроля и паспортов. Живи и дай жить другим, как завещал великий Леннон. Или Маккартни? Не важно, брат. Оба молодцы.

Ароматный дымок плыл над улицей, подгоняемый серебряными переливами двух гитар и медью простуженного саксофона. По стенам разбегались граффити, в основном цветы, фрукты и кислотно-причудливые узоры. Кое-где чернели надписи. Смотрелись они нелепо, как таблетка активированного угля в коробке леденцов. Льву бросилось в глаза самое популярное русское ругательство, выведенное на уровне второго этажа, причем вместо точки над Й талантливый художник изобразил герб СССР.

Люди, живущие в Христиании, были под стать своим домам. Разрисованные. Руки, плечи, груди, лица – все, что не скрывалось от посторонних глаз и весенних сквозняков, – заполняли татуировки. Это выделяло местных в любой толпе туристов, это и еще пустой взгляд. Тотальное отсутствие интереса к окружающему буйству красок. Такое равнодушие присуще черно-белым телевизорам, когда они показывают новую серию «Звездных войн». Или бразильский карнавал…

Часто встречались знаки, сделанные по типу дорожных: перечеркнутые машины, шприцы и кулаки. Даже в хипповском раю, где на каждом шагу пахнет свободой (аж в горле уже першит), существуют запреты. Скажи нет дракам и тяжелым наркотикам! А машину оставь за воротами. С нарушителями не церемонятся: гонят взашей обратно в Копенгаген, где законов, правил и условностей несоизмеримо больше.

Они прошли центральную улицу до самого конца, свернули к белому дому. Строгому и серьезному, словно медсестра в дурдоме. Никаких украшений, лишь крылечко из трех ступенек с кованными перилами да неброская вывеска «Trofaste hustru».

– «Верная жена», – перевел Сташек с датского. – Твое новое жилище.

– Гостиница?

– Лучше. Это бордель.

Лев Мартынов:-(теряет ориентацию

7 апреля, 10:26

Христиания, Копенгаген

Закрытая запись

Проснуться в незнакомом месте от дикой головной боли и с похмельно-высохшим языком…

Это уже стало традицией.

Да-да. Последние пару лет каждое утро начинается одинаково: в голове перекатываются кусочки воспоминаний, из которых нужно сложить пазл. Может быть, тогда удастся понять, отчего так погано на душе.

Пить он начал, когда ушла Оля. Боль не прошла, но притихла и забилась поглубже. С тех пор, если выскакивала из норки, то получала двойной удар. Чаще тройной. Еще чаще залп из всех стволов, занимавших стратегически выгодные высоты за барной стойкой.

Хотя…

Может Лев просто обманывает себя и все началось гораздо раньше? После того, как провернул первую незаконную сделку. В тот же вечер урезался в хлам чем-то дорогим и шотландским. Совесть топил, но эта стерва выплыла, отряхнулась на берегу и снова вгрызлась в мозг. Пришлось достать бутылку побольше, уже литровую.

С недавних пор в его жизни появился еще один повод выпить. Страх бегущего зайца. Вроде бы косой все делает правильно, петляет, запутывает следы, отпрыгивая неожиданно в сторону, меняет цвет одежки под сезонный фон. Но чуткие уши все равно различают далекую поступь охотников. Сердце колотится в бешеном ритме, от малейшего щелчка или хруста. Ветка под сапогом? Ружейный затвор? Сжаться под кустом, перевести дух.

А в это время кто-то большой и отвратительно пахнущий, соединяет прицел и мушку, проводит воображаемую линию дальше, пока не уткнется в пушистый затылок. За секунду до выстрела у беглеца появляется металлический привкус во рту, он подбирает задние лапы и прыгает. Успеет? Или забьется в агонии, причитая: на что я вам сдался, серенький и невзрачный, из меня и рагу-то толком не приготовишь, ну кому, кому вы будете хвастаться столь бездарным трофеем?! Но вряд ли суровые дядьки с двустволками обратят внимание на затихающий бубнеж. Им крайне важна твоя шкурка, без нее тулуп не сшивается. Поэтому охоту никто не отменит, иначе дичь покрупнее придется выпускать из клеток.

Эта фаза подкустового ожидания – она ведь хуже всего. Ты не знаешь, кто именно тебя преследует, близко ли они крадутся и с какой стороны зайдут в итоге. Хочется сломя голову бежать вперед, уже дергаешь хвостиком, высовываешься… Но вдруг там капканы и ловушки?! Come back^[14] в заросли! А накатил бы заяц сто грамм, для храбрости…

Лев вчера вечером накатил. Э, нет, позавчера, получается. Точно. Сташек познакомил его с пани Иреной, хозяйкой самого необычного борделя в Христиании и за ее пределами, вероятно, тоже. Здесь не было ни одной проститутки. Сплошь скучающие домохозяйки или бизнес-леди, у которых вечно не хватает времени на личную жизнь. Все – замужние, это главное условие. Они приходили в скромных плащах и туфлях без каблуков, с немытыми волосами, стянутыми в унылый пучок. Гусеницы в коконах своих ежедневных проблем. А полчаса спустя порхали бабочками в ярких развратных нарядах, готовые ублажать незнакомцев.

– Всем замужним женщинам хочется время от времени секса на стороне. Но заводить любовника… Это настоящая морока. Начнет потом подстерегать у порога, названивать, люблю, жить без тебя не могу. Встречаются разные Idioci^[15]. Муж застукает, потребует развода. Кому оно надо? – пани Ирена обрушила лавину опыта с высоты пятидесяти прожитых лет. – А у нас можно разлечься без проблем.

Хозяйка борделя сносно говорила по-русски, обожала романы графа Толстого, потому и согласилась приютить у себя тезку великого писателя. Кроме того, Лев свалился с неба очень кстати: нужно подменить на вечер заболевшего бармена. Он смешивал коктейли, общался с «бабочками» и «энтомологами», желающими их пришпилить. Постепенно узнавал подробности, мысленно аплодируя пани Ирене.

Любая земля слухами полнится, в том числе и датская. Все… Согласен, правильнее сказать – большинство жен в Копенгагене знали адрес заведения. Сотни дам заглядывали единожды, чисто попробовать. Десятки появляются раз в три месяца, когда муж в командировке. А есть настоящие энтузиастки. Ульрика, – высокая блондинка, томная и раскованная, – ходит как на работу. Понедельник, среда, пятница. При этом денег не требует. И остальные тоже, они же не шлюхи, в конце концов! Поэтому хозяйка всю добычу оставляет себе, а посетители платят щедро, куда больше, чем в любом публичном доме Дании. Оказывается, бывают моменты, когда непрофессионализм ценится дороже.

Только не за барной стойкой. Нет, по части коктейлей Лев был академиком. Годы, проведенные на высоких табуретах, не прошли впустую; рецепты и способы приготовления он знал наизусть. Но совершил ошибку, свойственную любому новичку – стал допивать все, что оставалось в шейкере. Подумаешь, пара капель на донышке. Воробью мало!

Через три часа все вокруг стало оранжевым и зеленым, а местами еще и ярко-синим, – отдельный привет ликеру «Кюрасао»! – словно волшебный единорог перебрал и заблевал комнату радугой. Лев попытался рассказать об этом пани Ирене, невнятно мыча и прикладывая палец ко лбу. Хозяйка поцокала языком, а потом выставила на улицу – подыши, dudek^[16], свежим воздухом.

Знаете, как нелеп и страшен заяц во хмелю? Знаете, по глазам вижу, встречали таких. Беглец не стал тупо сидеть на крылечке. Прибился к компании шатающихся «белых воротничков», гудел за их счет до пяти утра, заснул в пустом подвале. Как он туда попал – ни бум-бум, но давешний единорог и тут гарцевал, судя по подсыхающим пятнам на полу. И на стенах. Пятна Лев увидел ближе к полудню, когда удалось разлепить глаза. Снаружи накрапывал мелкий дождь и на душе стало до того тоскливо, что вспомнилась песня Юрия Лозы про ма-а-аленький плот. Пришлось затянуться самокруткой, протянутой добрым незнакомцем, чтобы прогнать навязчивую мелодию из больной головы. Крупная капля с неба упала прямо на самый кончик, едва не погасив огонек. Пара стремительных вдохов и that's all right, mama^[17]