Дело в том, что последующее изменение показаний очень плохо выглядит в дальнейшем на суде, и практически нереально исправить признательные показания на любые другие в дальнейшем процессе следствия. Все инстанции: суд, прокуратура и милиция, как правило, первые признательные показания берут за основу главной версии происходящего. И почти всегда ваши первые признательные показания ложатся в основу дальнейшего судебного решения. Если у вас есть т. н. «подельник» или «подельники», т. е. люди, совместно с вами проходящие по одному и тому же делу, необходимо знать их позицию по вашему делу и какие именно показания они уже дали. Взяв паузу (сославшись на ст. 51), проще будет согласовать вашу дальнейшую, совместную, желательно единую, защиту. Хотя и здесь, как показывает практика, не все так просто, как выглядит на первый взгляд.

Есть такая пословица: «Один хохол – хозяин, два хохла – партячейка, три хохла – это партизанский отряд с предателем». Пословица эта как нельзя лучше иллюстрирует ситуацию, часто происходящую с «подельниками» в «системе». Поспешность, испуг, необдуманность действий – плохие советчики и всегда приводят к печальным последствиям.

Как бы ни повернулось дело, важно помнить одно: если по делу проходит один человек, следствием, как правило, инкриминируется I часть соответствующей статьи УК, если группа – II, III или IV. А это значит, в простом выражении, последующее наказание будет выше в том случае, если преступление совершено группой лиц. При этом совершили вы его на самом деле или же следственные органы сфальсифицировали доказательную базу, решающего значения для суда не имеет. Часто гораздо лучше, когда вину за всех берет на себя один человек. В этом случае и наказание меньше, и ваша совесть чиста в отношении остальных «подельников», а у них появляется вероятность оказаться на свободе.

Помните, если вас уже задержали и меру пресечения выбрали в качестве ареста, т. е. содержания под стражей, оправдаться по суду, по статистике, очень мало шансов, всего 0,46 (4 с половиной человека из 1000 арестованных). Высокая вероятность получения условного срока бывает тогда, когда мерой пресечения выбрана подписка о невыезде, хотя и она не дает стопроцентную гарантию того, что вы не будете отбывать реальный срок в условиях колонии. Сплошь и рядом бывает так: арестовали трех человек, развели по разным кабинетам и начинают психологическую и физическую обработку, а затем сообщают, что запираться глупо, тем более что ваши «подельники» дали уже признательные показания и все «валят» на вас, вы же, запираясь, только усугубляете свою вину и еще, в довершение истории, выступаете как главарь группы (пойдете «паровозом»), а значит, и наказание получите максимальное. Если же вы согласитесь сотрудничать с органами следствия, то это все вам зачтется, и на суде вы получите минимальное наказание. Очень высокая вероятность того, что кто-то из трех человек в такой ситуации даст признательные показания, которые и лягут в основу обвинения. И уже не важно, что двое других ничего не сказали. Для следствия дело сделано, нужные показания получены, хотя они, эти показания, будут являться единственным доказательством содеянного.

Наивно предполагать, что частичные признательные показания помогут арестованному избежать получения срока. Для правоохранительных органов, по сути, не важно: частичные показания получены или полные. Для них работает одна логика: дыма без огня не бывает. Частично признался, значит, виноват и в остальном. Кого-то может удивить такое положение вещей, кто-то не поверит моим словам, но любой прошедший через «систему» подтвердит вам это. Помните: закон и справедливость – две разные вещи.

Огромная армия полупрофессиональных или низкопрофессиональных «дознавателей» и следователей должна ежедневно подтверждать свою общественную необходимость. Они вынуждены демонстрировать свою нужность начальству и обществу, а для этого проще сфабриковать дело, раздуть из мухи слона и тут же продемонстрировать оперативную раскрываемость, чем искать серьезных профессиональных преступников или докапываться до истины. Истина – никому не нужна. Нужны показатели и победные реляции. К сожалению, в наше время в мире, в котором мы живем, стоимость жизни отдельного человека равна нулю или же многим нулям, все зависит от ситуации, случая и материального положения человека.

Такие вещи, как «явка с повинной» или «признательные показания», конечно, успокаивают вашу совесть и снимают некоторое давление со стороны следственных органов, но одновременно усиливают и закрепляют вашу уголовную ответственность. Повторюсь: так как это важно, не спешите давать вообще какие-либо показания, в том числе и признательные, хорошенько перед этим не подумав, или же не согласовав их с вашими товарищами по несчастью, или же не посоветовавшись с адвокатом».

Ни в коем случае не вовлекайте в вашу беду посторонних людей, называя какие-либо конкретные фамилии, данные и другую подобную информацию. Чем меньше информации и фамилий от вас получит дознаватель или следователь, тем вам же будет лучше.

Не надо надеяться на т. н. алиби. Алиби бывает только в кино или книгах. В России термин «алиби» так же забыт, как и вообще многие юридические понятия. Не могу не привести к этому случаю старую русскую пословицу, до сих пор не потерявшую актуальности: «Закон как дышло, куда повернул, туда и вышло».

В начале 2002 года в Москву приехал ингуш Ваха, приехал в гости к своим землякам. У ингушей, чеченцев, да и вообще кавказцев, земляческие связи весьма крепки. Прилетел он 16 февраля, а 14 февраля в городе случилась одна неприятность – у известного писателя-сатирика прямо на заправке злодеи отобрали дорогой автомобиль. Дело происходило вечером, лиц грабителей сатирик не рассмотрел, однако сообразил, что они кавказцы. Какие именно кавказцы, он тоже не разобрал. Скандал вышел знатный, страна сатирика знала и любила, поэтому начальство отдало приказ: разобраться с грабителями в кратчайшие сроки. Дело было непростым: автомобиля нет, свидетелей нет, есть только показания потерпевшего, что грабили его кавказцы. Оперативники для надежности и убедительности взяли сразу две группы возможных грабителей. Одна состояла из ингушей, другая из азербайджанцев, и всех принялись разрабатывать по полной программе. Стесняться в такой ситуации не приходилось: во-первых – приказ начальства, во-вторых, одни – ингуши, другие – вообще иностранцы.

Били Ваху подряд много недель, требуя признательных показаний. Он их не давал. Ваха, парень молодой, неглупый, из хорошей семьи, твердо заявил следствию, что 14 февраля его в Москве не было и быть не могло, так как прилетел он в Москву только 16 февраля. Летел «Аэрофлотом», билеты прямо сейчас предоставить не может, потому что сидит в тюрьме, но если отправить запрос, то «Аэрофлот» мгновенно подтвердит его алиби. Такая глупость, как алиби ингуша, милиционеров не интересовала. Естественно, никто никуда запроса не отправлял. Параллельно с ингушами, а они попали в Матросскую Тишину, то же самое происходило с азербайджанцами в Бутырке. Составить преступную группу из земляков кавказской национальности, находящихся в чужом городе, проще простого: держатся вместе, едят вместе, машины и квартиры, как правило, используют одни и те же. Как вели себя азербайджанцы, неизвестно, но Ваха мужественно стоял на своем, свято надеясь на алиби. Не помогало ничего: ни письменные заверения двадцати его родственников и знакомых, включая замминистра МВД Ингушетии, что 14 февраля гражданин такой-то находился в Назрани, ни документ из «Аэрофлота», представленный адвокатом и подтверждающий, что гражданин Ваха действительно прилетел в Москву 16 февраля.

Парня промурыжили два года и на основании опознания его личности потерпевшим (опознание проводилось… по ушам, так как сатирик злодеев видел только сзади и якобы запомнил лишь абрис ушей, при этом уши Вахи ничем особенным от средненормальных не отличались) дали бедному ингушу четыре года. К слову говоря, он отделался достаточно легко: статья средней тяжести, выйти по УДО можно по половине срока, так что, попав в колонию, у него были все шансы быстро освободиться. Азербайджанцев, естественно, тоже никуда не отпустили, а, наоборот, привязали к ингушам как желавшим купить ворованный автомобиль, но не совершившим этот незаконный акт по не зависящим от них причинам, и тоже отправили в лагерь.

К представленному алиби суд отнесся скептически. А как может быть иначе – два года велись следствие и суд, были задействованы десятки работников из разных ведомств, потрачены многие тысячи казенных денег, и что теперь – всех отпускать? А если так, то кто за это ответит? Ну, смешно сказать, не милиция же виновата…

В первые часы ареста очень большую роль играют деньги. Если вы сможете договориться с оперативниками, если у вас под рукой (не где-то там вообще, а именно под рукой) есть устраивающая их сумма (торг уместен), если ваши близкие сумеют быстро отдать деньги работникам милиции, то у вас есть очень большой шанс выскочить из передряги. Деньги, отданные в первые часы ареста, могут тут же на месте снять проблему вообще, а затягивание скорого решения из желания сэкономить приведет в дальнейшем к большим тратам – и денежным, и физическим.

Попал как-то в транзитную камеру грузин. Грузин как грузин, вот только обладал он двумя особенностями: вообще не употреблял наркотики, что для грузина большая редкость, и не гнул пальцы веером (не сообщал всем и каждому, что все его друзья и родственники являются коронованными ворами), что тоже у грузин редко встречается в тюрьмах. Был он коммуникабелен и малозаметен. А утром вся «хата» подскочила от дикого крика. «Ой, до куя дали!» – кричал грузин, и в крике его чувствовалась вся скорбь маленького, но гордого кавказского народа.

– Сколько ж тебе навесили? – поинтересовался кто-то после повторного утреннего крика. Кричал же грузин одну и ту же фразу, с упорством кукушки в настенных часах, каждое утро. Грузину дали десять лет. Дали за изнасилование.

Такая статья в тюрьме не приветствуется, однако статья статьей, а реальные события часто не совпадают с фантазией следователей. Грузин работал поваром в одном из московских ресторанов. Рабочий день заканчивался поздно, семья его жила не в Москве, и иногда, после трудного вечера, хотелось расслабиться, тогда он ехал к своему приятелю, работающему барменом в одном из гостиничных комплексов, где и расслаблялся за рюмкой водки или со стаканом виски. Затем он возвращался домой, утром опять работа до вечера, вечером опять расслабление, в общем, жизнь шла по кругу, до того самого памятного дня, изменившего всю его жизнь. Тем поздним вечером, расслабляясь