Агата Дитрих давно уже не являлась горничной.
В Геральтсхофен, она приехала госпожой. Дальней родственницей богатой вдовицы, опекуншей троих детей. Теперь, десять лет спустя, Агата была почтенная пожилая дама. Глава церковного комитета, тетя любимого общиной священника.
Теперь она не просто казалась Хозяйкой, она такой и была. Всегда прекрасно одетая, – ключи от новенькой ауди в сумочке «живанши», – Агата уверенно смотрела на мир вокруг, пока…
Пока ей не пришлось вернуть на место фамильный жемчуг!
Смешно, но стоило снять колье, как тетя Агата мысленно превратилась в горничную, стащившую украшения у хозяйки. Не помогали ни наряды, ни сумочки, ни даже бриллианты.
Без жемчуга Броммеров, она ощущала себя никем и виновата была Верена.
– Ты съездишь в Нюрнберг? – спросил Ральф два дня назад.
Агата кивнула. Поездки были обычным делом. Служба и бизнес отнимали так много времени, что без помощника Ральфу было не обойтись, а посторонних тетушка не желала.
Никаких помощниц, никаких постоянных горничных. Твое хозяйство – это я, дорогой.
– Опять пакет от Хадиба? – спросила Агата, гладя рукой колье. Жемчуг ласкал ее холеные пальцы.
– Нет, – сказал Ральф. – От Маркуса…
Какое-то время Агата по инерции улыбалась. Так солдат, сраженный на бегу пулей, делает несколько шагов. Потом улыбка увяла и пеплом осыпалась ей на грудь.
– От Маркуса? Того Маркуса?
Ральф чуть поморщился:
– Да. Верену.
– Верену? – спросила Агата, ухватившись за жемчуг. – Но почему? Верена знать тебя не желала все эти годы. С чего ты должен о ней заботиться?!
– Я так хочу, – ровным тоном ответил Ральф.
Под его взглядом, – таким похожим на взгляд отца, – Агата вновь стала горничной.
– Но почему?! – повторила она в отчаянии.
– Потому что я не хочу, чтобы с ней спал Филипп!..
Агата беспомощно коснулась рукой колье.
Три нитки превосходных жемчужин; серебряная застежка в виде крошечного герба, —фамильное украшение баронесс фон Броммер. И еще, одной богатой еврейки, чей муж купил у Симона фон Броммера его титул, герб и колье.
Та женщина сняла его в 41-ом. О ней Агата старалась не вспоминать…
…Агату разбудил гром. За ставнями шел дождь и небо потряхивало, но грохот был прямо в доме. Это Наследница семейных реликвий, вышла из своей комнаты, свалив по дороге стул.
Куда она шла? Да прямиком к Ральфу!
Открылась и тихо закрылась дверь.
Агата резко села в своей постели. Она не одобряла таких вещей! Она была старой девой всем своим существом. Нечаянный, постыдный ее роман, почти что забылся и ничего в ней не изменил. Агата яростно осуждала блуд. В другое время она бы встала, чтоб отчитать племянника и за ухо вернула бы Верену на место. В ее собственную комнату. В зефирно-розовое пристанище Цукерпу, – большую-кровать-привезут-во-вторник.
Сейчас ей было не до морали. Агата слышала, что случилось с Джесс, которая помешала Ви «разлагаться» с мужем. Но еще громче она слышала, – пока лишь в воображении, – голоса подруг.
– А ты заметила, на ней больше нет колье?
– Еще бы! Колье принадлежит девчонке!
– По ней было сразу видно: кто она…
– Вот-вот! А строила-то из себя, строила!..
– Типично для нуворишей!
Итак, когда упал стул, Агата лишь закрыла глаза и крепко-крепко зажала уши.
Стул? Нет, конечно же! Это гром!
Если я им позволю, Ви одолжит колье?
– Верена взрослая, – сказала она себе. —Элизабет в ее возрасте уже учила детей ходить, а Джесс сама ходила беременной. От священника! Чем мой мальчик хуже?.. Жила же Виви с Филиппом… Филипп на полгода старше, чем Ральф.
– И на двенадцать старше самой Верены! – вопила Совесть. – Невинная девочка, бедное дитя!.. Что ты творишь, Агата? Ты хуже Симона фон Броммера!
Не в силах справиться с ней, Агата беззвучно села.
В ее прикроватной тумбочке всегда лежал зопиклон. Она приняла таблетку и вскоре избавилась от душевных мук.
– Тетя? – вновь позвал женский голос; рука Верены деликатно потрясла за плечо. – Ты спишь, или в коме?
– А-а? Что? Сколько времени?..
– Девять тридцать. И твой будильник звонит уже третий раз.
Агата с трудом разлепила веки.
– Я приготовила завтрак, – сказала девочка и первая пошла вниз.
Агата мало разбиралась в половых радостях, но что-то подсказывало ей: Ви их не испытала. Она была заплаканной и прятала лицо.
– А Ральф где? – упавшим голосом спросила Агата.
– Уехал.
– Уехал? Когда?
– В ночи!
За завтраком Агата внимательно рассматривала девочку.
Молодую женщину, – если верить глазам.
От смешливой ласковой Цукерпу остались только белые волосы. Она была осветленной копией Джесс, а Джессику Агата всегда побаивалась. Джесс не была с ней груба или как-то по-другому высокомерна. Нет, абсолютно, нет. Все ее презрительные выпады посвящались Ральфу. Возможно, так Джесс заигрывала, – ей-то откуда знать. Но внутренняя Горничная в Агате всегда робела, когда они с Джессикой оставались наедине.
Виви была другая. Виви любила всех… пока Реальная Жизнь и эти маленькие дряни из школы не разрушили ее маленький добрый мир.
Агата редко позволяла себе злорадствовать, но она благодарила господа на коленях, когда одна из тех девочек сломала ногу, упав в ручей. И никогда не спрашивала у Ральфа, как это произошло.
Не спрашивать Ральфа, Агата научилась давно. С Вереной у нее таких проблем не было.
– Виви, что-то случилось? – спросила она. – Я знаю, ты была с Ральфом и вижу, что ты едва сдерживаешь слезки… Он… он сделал тебе больно?
– Нет! – покачала головой девочка и залилась слезами. – Он ничего не сделал! Вообще, ничего!
Опешив от этой внезапной искренности, а еще больше, когда Верена шагнула вперед и опустилась перед ней на колени, Агата заставила себя обнять девочку, и та доверчиво положила голову на ее бедро.
– Я некрасивая? – рыдала она. – Скажи, тетя! Ты долго меня не видела. Скажи мне, я изрослась?
– Да ты с ума сошла?! – возмутилась Агата. – Ты? Некрасивая?!
– А что тогда? Ральф все еще любит Джесс? Или, он так зол из-за Фила?
Агата вздохнула.
Если ребята соревновались честно, как пацаны, то девчонки бились насмерть, как женщины. Джессика спала с Ральфом, чтоб причинить боль дочери. И видит бог, она причинила. Застав их с Джессикой, Верена сразу же поняла: все кончено. Принц полюбил Принцессу. Русалочка должна была умереть.
А Ральф, дурак бесчувственный, так и не догадался. Совсем, как его отец!
– Ах, Виви, – закуковала Агата. – Ну, как ты можешь такое спрашивать? Будь здесь Элизабет, она бы стукнула тебя по губам! Ты даже красивее своей матери! Элегантная, как сама графиня!
– Себастьян говорит, она вызывает только одно желание: сунуть в печь. Чтобы она хоть немножечко изнутри прогрелась.
– Себастьян – идиот, как и все мужчины, – сказала Агата, подавив непрошеный злой смешок. – А шестерых детей от Мариты, он в горохе нашел.
Верена фыркнула, послушно высморкалась в протянутую салфетку.
– Моя ж ты маленькая глупышка, – нежно сказала Агата и взъерошила копну ее белых густых волос. – Ладно, давай-ка убирать со стола, а то опоздаем в церковь.
– В церковь? Я не пойду!
Агата застыла.
Если Ви не придет на мессу, Ральф просто ее убьет. А потом и себя, – Агата в этом не сомневалась. Она еще помнила, как Ральф завопил от радости, когда Верена прислала ту СМС.
«Ральф, я глазам не поверила, увидев тебя в новом «Форбсе». Очень за тебя рада! Пи.Эс: говорила же, что ты – Принц!»
– Она заметила! – вопил он. – Ты видишь, тетя? Она все знает!
Когда Агата спросила, что он ответит, Ральф затвердел лицом, как его отец.
– Я? – высокопарно осведомился он. – Ничего!
– Ничего?!
– Естественно! Она со мной не разговаривала шесть лет! Я слова не пророню, пока она все не объяснит и не извинится!
Агата вздохнула, покачав в ответ головой.
А еще говорят, отец не тот, кто родил, а тот, кто воспитывал. К тому времени, как они познакомились, сыну было шестнадцать. И характером он весь уже был в отца: верный долгу, несчастный от всего этого, но все равно, верный.
Сейчас, Ральф наверняка носился по комнате перед кафедрой, повторяя про себя текст. Пробовал слова на язык, пробовал акустику… и волновался, как в первый раз.
Конечно, он волновался. Ведь Ви была первой женщиной, которая признала его. Метафорической Прекрасной Дамой, во имя которой Ральф совершал свои социально-финансовые подвиги. А Ви всего-то-навсего хотела его любви.
Агата опять вздохнула.
– Ви, дорогая, я не такая умная, как Элизабет. И я ни капельки не смыслю в делах, которые у вас вчера не сложились. Но я кое-что понимаю в Ральфе. Ты веришь мне?..
Верена недоверчиво посмотрела на тетю. Подумала и кивнула.
– Он очень застенчивый.
Девочка гомерически рассмеялась.
– Серьезно, – сказала тетя. – У него никогда не было отношений с девочками. Только проститутки и наша Джесс. А Джесси, прости меня, всегда была странненькой. Возможно, Ральф ждал от тебя каких-то сигналов, которых ты не дала. Возможно, решил, что ты пришла как в детстве, испугавшись грозы… Не знаю, что там случилось, но что я знаю, так это как ты ему важна. И знаю, насколько важно, чтоб ты увидела его в церкви. Увидела, чего он достиг! Если ты не придешь сегодня, он никогда тебе этого не простит.
Верена вздохнула, потом насупилась, потом поднялась.
– Хорошо, – сказала она сквозь зубы. – Я только быстренько приму душ.
Через час, так и не отыскав повода заговорить о колье, Агата надела свои рубины и сошла вниз. Верена охорашивалась у большого зеркала в холле. На ней было красивое черное платье-футляр, от которого буквально веяло Штрассенбергом.
Клан отдавал каждого второго сына в священники, и эта традиция накладывала отпечаток и на мирян. Штрассенберги-мужчины ходили в церковь в черных костюмах, белых рубашках и галстуках. Женщины – в простых черных платьях и шляпках. Верена была без шляпы, но и платья было достаточно,
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке
Другие проекты