Глава 4

Почти неделю я говорила детям, что их папа в командировке. Стас звонил, вечерами, разговаривал с ними. Был сверхвнимателен, как никогда раньше.

Мама поглядывает на меня, иногда спрашивает – что дальше, я пожимаю плечами. Не знаю, что ответить. Ведь я сама не в курсе – что дальше.

Идея с разводом перестала казаться самой верной. И чем дольше я тяну, не решаюсь идти подавать заявление, тем чётче понимаю, что не хочу его подавать.

Варюсь в собственном соку, витаю в круговерти мыслей. Думаю, думаю и ничего не могу придумать. Вся моя решительность в самом начале развеялась как дым. И нет никакого толчка, чтобы я вновь начала хотеть всё решить радикально.

Стас живёт в гостинице. Заваливает меня сообщениями в которых много чего – клятвы, обещания, объяснения в любви. И я не знаю, что со всем этим делать.

Хочется верить, что он ошибся… но никак не вериться. От этого только хуже, потому что моя к нему любовь в эти дни словно решила окончательно лишить меня покоя.

Почему-то, увидев его с другой женщиной, я начала ещё сильнее хотеть, чтобы он был – только моим.

––

Вот уже третий год, мы вместе с двумя подругами Валерией и Викторией владеем галереей в самом центре города. Реализуем картины местных художников.

Это не сказать, что сильно прибыльный бизнес, но иногда бывают неплохие продажи. Работаем больше для удовольствия, чтобы не сидеть дома, а чем-то заниматься.

Это мы так решили, когда каждая из нас погрязла в домашних делах и заботах, и была уже на грани депрессии от жизненного однообразия и чувства нереализованности.

Мы с девчонками сговорились, наши мужья нам помогли, дали денег. Муж Леры выделил помещение в центре и теперь мы три, как бы, бизнес-вумен. Ну как, чисто на разные женские штучки и немного на семью.

Стас называет мою работу – игрушкой. Сказал, все, что я зарабатываю это – мои деньги, и я вольна их тратить как мне захочется.

И я трачу, на себя, на детей… ему приятные подарочки покупаю.

В общем, не сижу дома клушей. А чем-то тоже занимаюсь.

В галерее мы с девочками работаем сами. По очереди. Иногда кому-то из нас не сидится дома и мы приходим в смену другой, чтобы просто поболтать

На этой неделе Лера и Вика работали, я не приходила, хотя меня очень звали. Иногда в галерее совсем пусто и скучно. Бывают моменты. А порой ажиотаж. К праздникам, например.

На несколько дней я попросила девчонок заменить меня, не могла совладать с собой и пойти на работу. Соврала, что у Вани соревнования, а у Насти академконцерт, нужно усилено готовиться.

Но как ни крути, нужно когда-то на работу идти. От подруг не убежишь, не спрячешься, они везде меня найдут.

Неумолимо подошла моя смена. Детей завезла в школу и поехала в галерею.

Больше всего боюсь, что кто-то из подруг заявится и будет расспрашивать. Слабо надеюсь, что этого не произойдёт… зря надеялась.

Не успела в 10 открыть галерею, как в 11:00 уже прискакала Вика.

– Привет подруга. Я тут недалеко шопилась, решила по дороге к тебе заскочить. Артурчик отпустил меня одну погулять, и я сразу к тебе, – процокала она по плитке каблуками.

Жгучая брюнетка с ровной короткой чёлкой и тугим, тяжелым хвостом на макушке. Конечно же пристёгивающимся. Сильно накрашенные черные стрелки, бабочки ресницы. Красные, слегка выпяченные вперёд, губы. Стройная фигурка. Брюки в обтяжку, гламурная косуха автоледи. Ну и конечно эксклюзивные сапожки на высоченных каблуках.

– Заходи, – как раз перевешиваю полотно по своему вкусу.

Я всегда так делаю. И подруги тоже. Каждая приходит и что-то меняет, так как ей нравится. Мы давно договорились не спорить об этом, а делать как кому нравится. Это случилось после одного случая, когда мы трое переругались куда вешать полотно.

– Ты видела, я оставила новые рамки. Лерка позавчера получила. Она не успела их повесить. А я тоже вчера хорошо торговала, было не до рамок. Если будет минутка, или сейчас, давай вставим в рамки Луганского и Полякова.

– Да я сама одену, чего ты будешь зря выходной свой тратить. Сейчас только закончу перевешивать, – косо глянула на подругу.

Полностью не поворачиваюсь, прямо в глаза не смотрю. Виктория очень проницательная. Вот этого и боюсь. И не зря…

– А что это ты сегодня какая-то грустная, – спрашивает как бы, между прочим, ставит за стойкой сумку и идёт к полотну одного из местных художников.

Снимает его, кладёт на рабочий стол, где обычно надеваем на картины рамки.

– Да нет, ничего, тебе показалось. Просто… утро слегка не задалось.

– Так… давай выкладывай, что у тебя там не задалось. Чувствую, дело совсем не в утре, – не отрывая взгляда, пристально смотрит на меня, а я урывками поглядываю.

В этот момент дверь открылась, вошли люди. Я выдохнула – пронесло. Пришлось идти их встречать посетителей.

Вика покопалась с рамкой, натянула на одну из картин, повесила её на стену. Деловито скрестив руки на груди стоит, любуется.

– Вам помочь? – подошла я вошедшим двум пожилым женщинам.

– Нет, спасибо. Мы просто посмотрим. Не волнуйтесь, – был ответ.

– Если будут вопросы, я рядом.

– Обязательно подойдём.

Я беззвучно отошла к подруге, чтобы не мешать клиентам. У нас в галерее такая политика, если тебя не спрашивают, не нужно навязываться.

– Ну, так что? – теперь уже прямо и требовательно Виктория посмотрела мне в глаза.

– Что? – а я отвожу взгляд.

– Я же вижу, что-то не так. Меня не обманешь. Давай рассказывай, что там твой муженёк опять натворил.

– Почему опять? – я нахмурилась.

– Ну ладно, не опять, а снова.

Это она напоминает историю, когда мне вдруг почему-то показалось, что он мне изменяет, но никаких доказательств я тогда не нашла. Убедила себя, что сама всё надумала.

– Да ничего, просто, – пожала я плечом.

– Не ври мне, я вижу, что ничего не просто, ты сама не своя. И бледная вон какая…

– Я бледная? – трогаю лоб.

– Да, ты. Не я же. Ни румян, ни туши. В нашем возрасте мать, без косметики никуда.

– Не успела накраситься, – оправдываюсь.

Я ведь действительно на этой неделе поймала какое-то странное состояние пофигизма. Ничего не хочу, ни принаражаться, ни красится. Всё равно.

– А может у тебя просто мотивации не было? Кто-то постарался, чтобы ты не выглядела красивой. Хорошо, что у тебя своё лицо хорошенькое, можно и не краситься. Не то, что у меня.

– Зачем ты на себя наговариваешь? У тебя тоже хорошенькое лицо.

Вика на самом деле с лицом на любителя. Если бы не все эти прибамбасы, которые она усиленно на себя примеряет, татуаж, ресницы, губы, ботокс, накладные чёлки, хвосты, наращённые волосы, то даже не знаю. Вернее знаю, она была бы просто не очень красивой женщиной.

Только она сама так не считает. В уверенности в себе и высоте самооценки у Вики можно поучиться.

– Ты мне зубы не заговаривай. Давай, рассказывай, что там твой любимый Стасик натворил.

– Викуля, ты очень навязчивая, – я нежно улыбнулась.

– Да. И буду стоять здесь, не уйду, пока ты мне всё не расскажешь, – упёрто встала на месте, специально чтобы мне мешать и чтобы я наконец раскололась. – Лерке небось уже всё рассказала, а от меня скрыла.

– Никому я ничего не рассказывала, – отмахиваюсь.

– Ага, значит есть что. Колись подруга, ты меня знаешь, я ведь не отступлюсь…

-–

Я притихла. Вот же приставучая.

– Подскажите, какая стоимость вот этой картины? – слышу вопрос клиентки и поскорее отхожу от подруги.

– Это плотно 28 тысяч. Масло. Работа известного художника, нашего, городского. Владислава Алмазова.

– О! Я о нём слышала. Но я думала, что его работы стоят гораздо дороже, – удивлённо повела головой женщина, переводя взгляд на картину, где грубыми, смелыми мазками, нарисован морской пейзаж.

– У него есть и более дорогие работы. Дешевле не значит хуже. Здесь идёт меньше детализации, больше общего фона, – указываю на интересные моменты не очень дорогой картины, – Меньше энергозатрат на написание этой работы. Возможно, потому художник и оценил полотно именно так. Более детализированные его работы были проданы за 80 и 150 тысяч.

– А как вы думаете, он смог бы написать мой портрет? – спрашивает вторая пожилая дама.

– Насколько я знаю, портретами он не занимается. Пишет природу, дома, улицы. Но вы можете связаться с ним. У Алмазова есть собственная страница в интернете.

– Да, я обязательно с ним свяжусь. А пока что, наверное, всё-таки куплю вот эту картину, – женщина указала на морской пейзаж. – Пока она ещё стоит дёшево.

– Отлично. Сейчас я вам заверну. Вы можете расплатиться как наличными, так и картой. Проходите, – указала на стойку.

– И пожалуйста, напишите мне сайт этого художника. Я обязательно загляну к нему на страничку. Его так хвалят мои друзья.

– Хорошо. Я дам вам его буклет. Там есть сайт, телефон и электронная почта.

Минут десять занимаюсь заказом. Вика терпеливо ждёт пока довольные приобретением покупательницы не выйдут из галереи.

– Ну и? – подруга уселась за гостевым столом.

Подхожу, сажусь напротив. Больше не могу молчать. Мне просто необходимо кому-то выговориться. Маме я не смогу сказать то, что могу сказать подруге. Не могу жаловаться на мужа своей маме, потому что каждая моя жалоба усугубит её негативное отношения к Стасу. А я не хочу, чтобы оно усугубилось.

Уже не раз пожалела, что той ночью сказала маме о его измене. Нужно было что-то придумать, какую-то вескую причину.

Поздно жалеть. Что случилось, то случилось.

И хоть моя мама мудрая женщина и уже не раз за эту неделю пыталась хоть как-то навести мосты… всё-таки, не ненужно было ей говорить.