– Это не обычная туча, – негромко сказал он, а потом коротко приказал: – Госпожа, подайте вашу руку. Ту, на которой кольцо Дуэсы.

Но Фог уже и сама поняла.

– Сейчас, – хрипло выдохнула она, снова надвигая окулюс на левый глаз. – Тут есть источник света поярче? Или поближе…

Вместо ответа Сидше сорвал с потолка шар-светлячок и поднёс его к руке Фогарты.

– Видите что-нибудь?

Грудь стиснуло, словно легкие превратились в кусок льда.

– Вижу.

Камень в первый раз показался с виду ярко-голубым, потом – переливался радугой в лучах закатного солнца; но теперь он стал гнилостно-розовым, как открытая язва, и Фог мерещился почему-то приторный запах леденцов.

– Снять можете? – Сидше сунул руку за отворот хисты.

Фог повертела кольцо.

– Туго. Странно, только недавно оно едва ли не падало, а сейчас – как приросло.

Молния прошила тучу совсем близко, на мгновение ослепив.

– Ну что ж, – сказал капитан, переждав удар грома. – Придется рубить.

За отворотом хисты у него оказался нож.

Фогарте стало дурно.

– Ну уж нет! Что за… что за… – Она не могла даже нужное слово подобрать, а потом вдруг рассердилась, как никогда в жизни. Разом на всех – на капитана с его ножом, на притворщицу Дуэсу, на законы морт, на свою собственную глупость. – Что за дилетантство! Дремучее невежество! Сидше, какой же вы дурак! – вырвалось у неё, и сразу стало легче. – Только бы травить, пугать, смущать и резать! – Фог взмахнула левой рукой, скручивая всю доступную морт в тугой жгут, потянула ещё и ещё. – Я сейчас сама аккуратно… потихоньку… – Морт сгущалась и сгущалась, пока не обрела форму и плотность кристалла, а Фог всё продолжала её нагнетать. – …потихоньку раздавлю его, к пёсьей матери! А, чтоб тебя! – всхлипнула она и из последних сил шарахнула сгустком морт по камню. – За что? Что я тебе сделала-то?

Камень брызнул в стороны цветными осколками. Фог молча плюхнулась на колени и сгребла крошку на ладонь.

Сидше рассмеялся.

– Что ж, можно и так, – кивнул он и убрал нож. – Март, возьми осколки и кольцо, выбросишь через люк для мусора. Понял?

– Слушаюсь.

– Фогарта, вы успокоились? – Сидше наклонился и положил ей руку на плечо, несильно стискивая пальцы.

– Нет. – Грудь ходуном ходила, так что дышать было почти больно. – Гроза не развеется. Даже если кольцо её притянуло, теперь она уже существует сама по себе. Ваш дирижабль выдержит?

– «Штерра»? Не думаю. Но ничего страшного. Просто уйдём выше, как и хотели. Чирре, ещё пятьсот. Курс прежний.

Натужно скрипя, словно рассохшаяся повозка, «Штерра» стала набирать высоту. Фогарта, так и не сумев подняться, отползла в сторону и прислонилась к стенке. Звуки доносились как из кувшина, гулко и невнятно. Сидше говорил что-то о гребне грозы, через который будто бы надо перевалить, и тогда худшее останется позади. Бледный и взмокший от напряжения Чирре называл страшные цифры: две тысячи, две с половиной, три… На четырёх с половиной тысячах бурлящая серость за бортом схлынула, и глаза резанул солнечный свет, такой яркий и холодный, что выступили слёзы.

– …ещё триста, – приказал Сидше, прищуриваясь.

Первый пилот сгорбился и заговорил, впервые за всё время:

– Нельзя. Ветер, вы же видите.

– Если пойдём на этой высоте – рухнем обратно в облака, – покачал головой Сидше. – Дай сигнал Калуму, пусть увеличит мощность.

– Исполняю.

– Нельзя, – вмешалась Фог, преодолевая дурноту. Всеми позабытый светильник катался по полу из угла в угол, как детская погремушка. – Не выдержит система. В проводящих жилах – сгустки морт, и если увеличить напор, то либо жила разорвётся, либо двигатель остановится, и…

– Придется рискнуть, – мягко перебил её Сидше. – А сейчас, госпожа, прошу вас помолчать. Пока я капитан «Штерры», и я принимаю решения.

Фогарта согнула ноги и уткнулась в колени лбом.

Под сомкнутыми плотно, до боли, веками плясали разноцветные круги – и, сплетаясь, складывались в слова. Цепкая память киморта, хранившая всё, от первых образов детства до запутанных схем грандиозных механизмов, обернулась теперь изысканной ловушкой. Переведённые утром отрывки из дневника проносились перед мысленным взглядом и отравляли кровь ядом безнадёжности.

«…решительно против меня, точно сама воля морт противится этому желанию.

Попытки найти Д. ни к чему не привели. Дочь его, избежавшая нашего проклятия, не понимает меня и просит отступиться от отца. Да, он был прав – то уже не беспомощная девица, а взрослая женщина, искусный мастер, жена и мать… Ей незачем бежать за Д., ибо у неё своя жизнь.

А я, погрязая глубже и глубже в трясине бессмысленного бунта, затеянного первым воеводой лорги, постепенно разуверяюсь в своих силах – и намерениях. Стоит мне всерьёз обратиться к какой-либо теории, то либо на моём пути возникают неодолимые препятствия, либо теория оказывается мертворождённой химерой грёз.

И вот сейчас – снова.

Только окрепло моё решение следовать за Д. всюду, куда он только ни отправится, чтобы вернуть его прежнего, как лорга обратился ко мне за помощью. И я разбираюсь с последствиями бунта, пытаясь затянуть раны на истерзанной земле. А Д. утекает из моих ладоней, словно песок сквозь пальцы. Друзья рассказывают, как видели его в северных городах, в сомнительном обществе бродячего лекаря и молодого книжника из Митвы… Прежде он никогда не интересовался врачеванием или историей, а теперь его словно подменили.

И думаю всё чаще: не гонюсь ли я за тенью? И не пытается ли морт уберечь меня от бесцельной траты драгоценных лет, оставшихся до порога, и уделить время своим детям, покуда я их ещё помню?..»

Погрузившись в воспоминания, Фог словно выстыла, изнутри и снаружи. И пальцы, коснувшиеся её плеча, показались обжигающе горячими.

– Очнитесь, красавица. Сейчас нельзя на полу сидеть.

– Почему?

Она едва разлепила обветренные губы. Уши ныли от ставшего уже привычным шума – чего-то среднего между свистом и треском.

– Швырять нас будет, как пёрышко по волнам, – с недобрым весельем ответил Сидше, скорее угадав вопрос, чем услышав, и отступил. – Возвращайтесь в каюту и ступайте в угол, на мою постель. Под ковром найдёте ремень – он вделан в стену. Обвяжетесь и сядете на мягкое – может, без ушибов обойдётся.

– Ах, это, – улыбнулась Фог слабо. – Для этого мне не нужно идти в каюту. Прикреплю себя тут к полу морт, как во время сна, и никакая качка не сдвинет. А что случилось?

– Ветер, – коротко ответил капитан.

– Да вроде бы ничего такого…

Она не успела договорить – под ложечкой вдруг засосало, и дирижабль ухнул вниз, а потом дёрнулся вправо. Голову мотнуло, и Фог едва успела сгустить клубы морт, чтобы смягчить удар. Сидше – и тот не устоял на ногах, но упал как-то по-хитрому, перекатившись, и почти сразу поднялся.

– Я же говорил! – крикнул он зло. Глаза блестели от азарта. – А, ладно. Поступайте как знаете.

Встав за спиной у пилота, капитан взялся за свисающий с потолка гибкий ремень, на котором раньше крепился шар-светлячок, и посмотрел на приборы. Фог со своего места ничего не видела, но по выражению лица догадалась, что дело плохо.

– Мощность падает? – прокричала она, но Сидше не ответил.

Дирижабль снова тряхнуло, да так, что послышался скрежет. Тощего рыжего Чирре мотнуло в кресле, как щепку.

– Двести пятьдесят вниз. Уходим на юго-юго-восток, угол… – Снова что-то грохотнуло, и Фог пропустила окончание фразы, но первый пилот прекрасно всё расслышал. На некоторое время движение выровнялось – а потом капсулы с мирцитом, впаянные в стены, разом мигнули и потускнели.

«Двигатель», – пронеслось в голове у Фог, и горло мгновенно пересохло.

– …сносит на запад! Расхождение с намеченным курсом – двенадцать градусов!

– …восходящие потоки…

– …Калум передаёт – основная капсула распаялась!

Слова Марта, только-только вернувшегося из технического отсека, стали последней каплей.

Фог не выдержала.

– А ну стоять!

Сидше с места не сдвинулся – только знак подал Марту, и северянин перехватил Фогарту в дверях. Хватка у него оказалась как тиски – ещё чуть-чуть, и рёбра треснут.

– Пустите!

– Куда? – рявкнул капитан, впервые повышая голос не для того, чтоб перекричать грохот, а от злости.

– Вас спасать! – заорала Фог, словно заразившись злостью. Кровь уже кипела.

– А знаешь как?

– Да! Дирижабль – простой механизм! Спаять капсулу на ходу, потом…

– Эдер, курс на тебе, – перебил её капитан, хлопнув по плечу старшего пилота. – Ну, красавица, бегом!

Никогда Фог не было так страшно.

Дирижабль, оставшийся без направляющей силы, мотало, как лодку в бурю. В горле ком стоял – от перепадов высоты началась тошнота. Бежать по коридору, налетая на стены, было ещё терпимо, но вот по трубе… Обшивка скрипела и скрежетала, снаружи трещало что-то – то ли электрические разряды, то ли размотавшиеся тросы, хлещущие по гондоле. Сидше крепко держал Фог за талию одной рукой, умудряясь сохранять равновесие и без помощи морт, и упрямо тащился вперёд, цепляясь за скобы и выступы на стене. А ледяной воздух обжигал горло на каждом вдохе – система отопления окончательно отказала.

Калум трясся в углу, вцепившись в ремни, позеленевший от холода и ужаса.

– Действуй! – прикрикнул Сидше и подтолкнул Фогарту в спину, прямо к остывающему двигателю.

Мирцитовая крошка хрустела под ногами.

«Алаойш объяснял мне, что делать, – набатом звучало в голове. – Объяснял. Я даже паяла мелкие капсулы. Осталось только вспомнить и…»

…и собрать все силы, надеясь, что их будет достаточно, – это Фог боялась даже мысленно произнести.

Основа любой манипуляции морт предельно проста. Сначала – сконцентрировать энергию; затем поместить в неё мысль; затем наделить стремлением, вектором развития. Все три действия может совершить лишь киморт, никакой мастер, даже обладающий самыми совершенными механизмами и приспособлениями, никогда не сумеет ни зачерпнуть морт из пространства, ни сотворить из неё нечто иное.

Но и у силы киморта есть границы.

Каждый следующий раз можно единовременно зачерпнуть больше морт, чем в предыдущий – от использования к использованию незримый «черпак» растягивается, растёт. Чтобы вложить мысль, нужно точно представлять себе результат – нельзя собрать из осколков кувшин, не зная, как он выглядел целым. А стремление… Со стремлением сложней всего. Киморт редко сам контролирует процесс от и до – только если дело касается простейших действий, однако он должен безукоризненно задать направление развития.

Фог прежде никогда не нуждалась в таком количестве морт разом, дирижабли раньше видела только на схемах, и единственное, что представляла себе ясно и чётко, – стремление.

«Значит, буду собирать энергию частями».

Намертво прилепив себя к полу, чтобы не отвлекаться на качку, Фогарта начала неторопливо стягивать энергию к себе и уплотнять её. Когда пальцы начало саднить от напряжения – остановилась, чтоб отдохнуть.

– Много времени прошло?

Собственный голос показался ей слишком низким для девушки.

– Четыре минуты, – крикнул Сидше.

Фог прикрыла глаза.

Ей чудилось, что позади уже часы работы.

Набрать вторую порцию было легче и одновременно сложнее. Легче – потому что освежился в памяти навык работы с большим количеством морт; сложнее – потому что навалилась усталость, как после подъёма на главную причальную мачту Шимры, задевающую шпилем облака.

Третий заход, четвёртый, пятый… После шестого Сидше спросил, всё ли в порядке, и пожаловался, что стало трудно дышать. Морт в техническом отсеке скопилось так много, что, кажется, брось шёлковый платок – и он в воздухе повиснет, увязнув в плотных потоках.

Тогда Фогарта села на пол и прижала ладони к сердечной проводящей жиле, закрыла глаза и попыталась прочувствовать весь дирижабль одновременно – и целиком. Не только двигатель и системы, но каждый изъян конструкции, каждое движение людей на борту, каждый порыв ветра или клочок тумана, лижущий обшивку. И, когда расслышала, наконец, за грохотом, скрежетом и свистом заполошный стук сердца Чирре, испуганного мальчишки, верящего в целом мире только своему капитану, – отпустила мысль, отпечатывая её в морт.

«Будь целым».

Взвилась в воздух мирцитовая стружка; потянулись друг к другу края капсулы, смыкаясь, точно отяжелевшие веки; потекла по проводящим жилам густая, наполненная стремлением морт, растворяя застарелые пробки, выпрямляя пути. На месте пустых гнёзд из-под мирцитовых капсул прямо из стены прорастали металлические цветы фантасмагорических форм, отдалённо похожие на природные розетки кристаллов. Когда наконец заработал двигатель, Фогарта отстранилась, наблюдая точно сквозь пелену, как мерно выплёскивается энергия в жилы.

Дирижабль постепенно выравнивал ход.

– Фогарта?

– Мне плохо, – прошептала она, даже не уверенная, что её услышат. – Слишком потратилась, надорвалась. Хочу пить и… и… тепла.

Кажется, Фог цеплялась за чьи-то руки и одежды. Ей мерещился голос Алаойша и запах, а потом накатывали воспоминания – предательство Дуэсы, кольцо, усмешка на губах Сидше и его опасная откровенность. Губы смочил горьковатый и тёплый травяной настой с едва заметным солёным привкусом. Фог пила жадно и недовольно ворчала, когда чашку отнимали, чтоб наполнить вновь. У Сидше были жёсткие колени и настойчивые горячие руки; он пытался укрыть её одеялом, не отпуская от себя, а Фог начинала плакать, сама толком не понимая отчего.

– Пожалуйста, – расслышала она, точно со стороны, собственный голос. – Пожалуйста, отвези меня на юг. Я знаю, что ты не собирался, иначе не рассказал бы столько… не показал. Клянусь, я никому не расскажу о тебе, только пожалуйста… прошу, отвези меня к учителю!

Сидше гладил её по волосам – и соглашался.

Фогарта очнулась только через сутки, всё ещё чувствуя себя разбитой и больной. Дирижабль прекрасно держался в воздухе и, по словам капитана, стал даже быстрее, чем раньше. Команда при встрече кланялась Фогарте, но заговаривать никто не спешил. Да и сам Сидше был поразительно скуп на слова, исполняя, тем не менее, любое желание гостьи. Свою каюту он полностью отдал ей на откуп, предпочитая ночевать где-то в другом месте.

Только однажды, уже перед самой посадкой, произошла короткая и странная беседа. Фог тогда пыталась собрать из разлетевшихся частей маятник, но получалось не очень.

– Вы по-прежнему намерены идти в Шуду, а затем в Дабур? – спросил Сидше. Никаких «красавица» или «прелестная госпожа», никаких полуулыбок. Он словно размышлял напряжённо о чём-то перед тем, как принять нелёгкое решение.

– Да, – растерянно кивнула Фог. – Знаю, что туда меня хотела отправить Дуэса, если я выживу после пробуждения кольца, и наверняка с дурными намерениями, но… Кстати, вряд ли она хотела убить нас – просто задержать или отвлечь.

– И я думаю так, – кивнул Сидше, присаживаясь рядом с ней на ковёр. Густо подведённые глаза казались стеклянными. – И всё же почему именно Дабур?

Фогарта запнулась.

– Тот, кого я ищу, может быть где угодно. А маятник уже не поможет в поисках, время вышло. Так почему бы не начать с юга? К тому же… – она сомневалась, стоит ли говорить это, но потом решилась: – К тому же меня тянет туда. В Дабур. Ещё с первой секунды, как я заметила название на карте. Сейчас мне кажется, что это воля морт. Словом, загляну туда, а уже потом буду думать, куда отправляться дальше.

– Понимаю, – кивнул Сидше, а затем поднялся и вышел, а вернулся лишь к ужину, с подносом в руках.

Фог тогда привычно изучила пищу с помощью морт, отложила на край наполненные снотворным фрукты и спокойно поела.

Капитан наблюдал за её трапезой с улыбкой.

Прощались они через несколько дней; Фогарта до последнего не верила, что Сидше так просто отпустит столь дорогую добычу, но он отпустил. И даже дал два полезных совета: подсказал, где купить хорошую одежду в дорогу, и познакомил с караванщиком, отправляющимся в Дабур с несколькими купцами и странниками через несколько дней.

– А как же плата? – растерялась Фог.

– Потом сочтёмся, – пообещал Сидше, погладив её по щеке, и засмеялся: – Хорошо ведь киморта в должниках иметь, да? Вот увидимся, и я что-нибудь попрошу.

– А когда?

– Когда судьба позволит, – уклончиво ответил он.

«Это за дирижабль», – догадалась Фог, а на прощание поклонилась – глубоко, как учителю.

Сидше махнул рукой и поднялся по трапу обратно на борт «Штерры».

Фогарта запрокинула голову.

Солнце пылало, точно кипящая сталь – слепяще-белое посреди блёклого неба. Бормотал на разные голоса южный базар, темнели глиняные крыши вдали, яркими пятнами плыли в жарком мареве купола походных шатров.

Пустыня пахла солью, высохшей землёй и немного – дымом.

Ветер дул с юга.