Стиснув зубы, я посмотрела на девушку, стоявшую позади него с подносом, полным еды, а потом сердито – на Крысолова, взглядом требуя объяснений.

Он пожал плечами:

– Я подумал, мы могли бы позавтракать вместе. И пересмотреть нашу маленькую сделку.

Я еще крепче сжала кинжал, а сердце снова начало бешено колотиться. Он стоял так близко ко мне… Так близко к своей смерти. Возможность нанести удар предоставилась быстрее, чем я могла подумать. Я неохотно шагнула в сторону, сжимая кинжал за спиной.

Токкэби стремительно вошел. Полы ханбока развевались позади него.

Сегодня ханбок Крысолова был такого глубокого фиолетового цвета, что казался почти черным. В глубоком вырезе на груди были хорошо видны линии грудной клетки. Я облизала губы, представляя, как мой кинжал пробивает кожу и вонзается в его сердце.

Девушка поставила еду на столик и тихо ушла. Я закрыла за ней дверь и недоверчиво посмотрела на Крысолова. Мои пальцы с легким щелчком повернули замок двери в вертикальное положение.

– Гостевые комнаты довольно милые, не правда ли? – Гордо выпрямившись, Руи осмотрел мою комнату, наполненную запахом лакрицы и цветущей сливы. – Я вижу, ты по достоинству оценила кровать. – Он снова повернулся ко мне спиной.

Вот он, идеальный момент.

– Да, кровать действительно хорошая, – ответила я, одновременно прикидывая, насколько длинным должен быть выпад, чтобы вонзить клинок ему в поясницу.

Сейчас. Я должна сделать это прямо сейчас.

Молниеносно, словно тень в ночи, я метнулась вперед и взмахнула кинжалом. Но удар пришелся лишь по пустому месту.

Руи лишь тихонько хмыкнул, когда я споткнулась. Он переместился так быстро, что я едва заметила. Мгновение спустя император уже стоял у противоположной стены и с нескрываемым весельем смотел на меня. Я, стиснув зубы, метнула в него кинжал через всю комнату.

Руи со скучающим видом поймал его на лету.

– Серьезно, Лина. Держи себя в руках.

С этими словами он бросил кинжал обратно мне. Я схватила оружие и стремительно бросилась на Руи.

Я сделаю это. Я убью его.

Но буквально в шаге от него я замерла.

Крысолов держал в своих тонких пальцах флейту, появившуюся из ниоткуда. Он поднес Манпасикчок к губам, и полилась музыка, живая и мелодичная. Ее нежные звуки порхали по моей коже, словно хрупкие бабочки или мягкие снежинки сияющим солнечным утром.

Каждый мой вдох становился медленным и удивительно глубоким, а чувство спокойствия, которого я никогда раньше не испытывала, делало мои веки невероятно тяжелыми.

«Положи кинжал», – шептала мне музыка, и я повиновалась.

Моя рука безвольно опустилась, кинжал с глухим стуком упал на пол.

«Подойди ближе, – призывала флейта, и я шагнула вперед. – Хорошо. Теперь посмотри на меня».

Мой разум помутился, перед глазами все расплывалось, но я изо всех сил старалась сфокусироваться на фигуре, стоящей передо мной. Сперва я различила сверкающие серебряные серьги, которые переливались перед моим затуманенным взором. Затем я перевела взгляд на его скулы, такие острые, что ими, наверное, можно резать стекло. Далее я заметила глаза, обрамленные длинными ресницами, в этих глазах клубились серебряные бури…

Потом в музыке что-то изменилось. Я начала задыхаться, согнувшись в три погибели.

Музыка превратилась в сплошной рев. Мое дыхание стало слишком резким, слишком хриплым, а зрение поплыло: в один момент оно стало четким, даже слишком четким, а в другой – смазанным и размытым.

Единственным облегчением стал тихий и мелодичный смех, который я услышала, когда Крысолов все-таки убрал свою флейту.

– Храбрая попытка, но тем не менее неудачная. – Руи отбросил мой кинжал в дальний угол комнаты. – Но теперь, когда ты уже не в состоянии сделать это снова, иди есть. Все остывает.

Я поднялась на ноги, тяжело дыша и шепча про себя гневные проклятия. Унижение и ярость, бушующие во мне, раскалили мои щеки до обжигающе-алого цвета.

Так вот каково это – быть под чарами Манпасикчока, флейты, успокаивающей десять тысяч волн.

У меня тряслись руки. Раньше меня трясло от Калмина, теперь – от Крысолова. Неужели моя судьба – всегда подчиняться чужой воле?

Руи бросил на меня взгляд, откинулся на одну из напольных подушек перед столом, налил себе горячего чая. – Мне говорили, что я неплохой музыкант, – сказал он с холодным смешком.

– А мне говорили, что я неплохой убийца, – все еще дрожа, злобно ответила я.

– Мне тоже так говорили, но, должен признаться, пока я разочарован. – Он покачал головой с насмешкой и одновременно с сожалением. – Я ожидал чего-то… чего-то большего.

Прямо как и я, чуть было не прошипела я в ответ, но вовремя спохватилась. Пришлось признаться хотя бы самой себе, что я потерпела неудачу, потому что напала слишком рано. Мне следовало сначала узнать больше об этом существе, получить верный шанс перерезать ему глотку. Не стоило удивляться тому, что я оступилась.

Руи своим длинным, тонким пальцем указал на подушку напротив себя. Подняв к губам фарфоровую чашку с чаем, он обратил на меня свой пронзительный взгляд. Завитки пара клубились вокруг него, словно утренний туман.

– Позавтракай со мной, – произнес он.

У меня не было другого выбора, кроме как подчиниться, и он прекрасно это понимал. На лице Руи читалось удовлетворение, в то время как я чуть ли не рычала от злости.

Я медленно подошла к столу и села на подушку напротив него. Как ни странно, но при виде разложенной еды в желудке заурчало.

– Пачжон? – предложил Руи, указывая палочками на стопку аппетитных блинчиков.

– Нет, – буркнула я, хватая миску с вареными яйцами, к которой уже потянулся Руи.

Я надкусила яйцо и принялась жевать с таким остервенением, что зубы заскрипели. Яйцо было очень вкусным, и от этого я злилась еще сильнее. Токкэби зачерпнул и положил в свою миску немного данпатчука^[8].

– Я решил, что за неудачные попытки меня убить должно быть какое-то наказание, – заявил он, поднося к губам ложку горячей каши из красных бобов.

– Надеюсь, не обезглавливание? – Мои пальцы задрожали. – Что это будет? Рука? Нога? – Затаив дыхание и привычно наблюдая за каждым движением собеседника, я ждала ответа.

Руи отложил в сторону ложку и легким движением руки вытер рот салфеткой.

– Как грубо! Нет. Кроме того, я приказал, чтобы тебя не трогали при моем дворе. Наша игра должна остаться только между нами.

Он приказал, чтобы меня не трогали его придворные.

Чувство облегчения наполнило мою грудь, но тут же последовало недоверие. Откуда мне знать, что он говорит правду? Слово Крысолова ничего не стоило для меня.

Я настороженно сглотнула.

– Тогда что же ты задумал?

Руи отпил еще чаю.

– Я думал о работе на кухне на весь срок твоего пребывания здесь.

Я моргнула.

Кухня?..

О…

Меня захлестнуло чувство облегчения. Значит, у меня останутся обе ноги.

– Выполнять обязанности на кухне, – повторила я, стараясь сохранить неуверенность в голосе. – На кухне…

– О, это весело, – беззаботно сказал Руи. – Тебе точно понравится.

– Не сомневаюсь, – холодно ответила я, глядя на его широкую ухмылку.

– Твоя попытка убить меня была довольно впечатляющей… с точки зрения безрассудности и бесполезности.

Откинувшись на подушки и скрестив руки, Токкэби выжидающе посмотрел на меня, как будто сделал комплимент.

Невероятно.

Я, стиснув зубы, потянулась за чашкой чая. То, что всего несколько минут назад я пыталась убить Крысолова, казалось мне даже менее странным, чем то, что я сейчас сижу и завтракаю вместе с ним.

– Должен признать, что наша сделка – это самое веселое, что со мной было за долгое время.

– Не могу с тобой согласиться, – сладко ответила я, сжав в кулаке дасик. Печенье рассыпалось прямо у меня в руке, и я бросила крошки на стол.

«Если бы я могла так же легко раскрошить его кости», – подумала я, когда Руи, вздернув брови, лениво поднялся с места.

– Оденься и умойся. Работа на кухне займет целый день. Я подожду тебя снаружи.

Одарив меня своей коварной улыбкой, Руи вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Я с усмешкой посмотрела ему вслед, доставая свой кинжал. Крысолов, несомненно, дурачил меня, желая заманить в подземелье, а не на кухню.

Прекрасно осознавая, что за дверью меня ждет император Кёльчхона, я неторопливо умылась, наслаждаясь каждой минутой, которую он ждал. Минуту за минутой. Пять, десять, пятнадцать, двадцать…

Наконец я вышла в коридор и бросила Крысолову пренебрежительную ухмылку, однако он был совершенно невозмутим.

– А вот и ты.

– А вот и я, – ответила я, постукивая пальцами по рукояти своего кинжала, висевшего у меня на поясе.

В данный момент император не представлял для меня угрозы и я не собиралась наносить удар, особенно сейчас, когда собственный промах был еще так свеж в памяти. Но все равно я вложила в слова всю свою ненависть.

Император лишь цокнул языком, а затем грациозно, но решительно зашагал вперед по коридору. Я следовала за ним, ясно представляя, как всаживаю кинжал ему в грудь.

Пока мы шли по коридору, в моей голове с бешеной скоростью проносились мысли. Я буду работать на кухне. Возможно, смогу отравить его еду чорихяном^[9] – ядовитым цветком, который смертельно опасен, несмотря на свою нежность и белизну. Или воткнуть малюсенькое лезвие в одно из этих проклятых печений. Возможностей прикончить его будет немерено…

– Все твои задумки и планы слышны даже отсюда, – сухо сказал Крысолов в тот момент, когда мы проходили под каменными арками на площади. – Советую тебе, маленькая воровка, научиться действовать тоньше.

Я показала его спине грубый жест, в котором задействован средний палец, и только мгновение спустя поняла, что рядом с нефритовым фонтаном стоит беловолосый токкэби Ким Чан и внимательно наблюдает за мной.

Хмуря брови, он подошел к Руи:

– У твоего маленького питомца скверный характер.

– Я не питомец, – злобно процедила я.

Кажется, Чан слегка удивился, что я умею говорить.

– О, я в курсе. Она пыталась убить меня сегодня утром, – сказал Руи.

Токкэби заскрипел зубами от ярости, и на лбу у него вздулась вена.

– Руи…

– Расслабься, – остановил его Руи, томно взмахнув рукой. – Как видишь, у нее ничего не получилось.

Я взглянула на Чана и слегка улыбнулась.

«Но у меня получится», – подумала я. Чем сильнее Ким Чан дрожал от ярости, тем шире становилась моя усмешка.

Крысолов, кажется, не заметил нашей молчаливой перепалки.

– В наказание я решил дать ей работенку на кухне.

– На кухне… – Чан резко повернулся к своему императору. – За попытку убить тебя?

– За неудачную попытку.

– Что значит «за неудачную попытку»?

Руи просто улыбнулся в ответ.

– Ты… – Чан устало потер переносицу. – Руи, правда, эта твоя сделка нас всех очень беспокоит.

Я хихикнула. Похоже, Чан верно оценил меня. Но, едва он произнес следующие слова, мой смех сразу стих.

– Не то чтобы мы думали, что у нее получится, – добавил токкэби, бросив на меня жесткий взгляд. – Но подумай о своем имидже. Коварный и непостоянный император, который заключает подобные сделки, – не лучшее олицетворение королевства. Особенно сейчас. Если бы ты только поговорил с Каном и выслушал его мудрые слова…

– Избавь меня от своих переживаний, – ответил Руи, поднимая глаза к небу и испуская страдальческий вздох. – Разве у вас сейчас нет тренировки, генерал?

Мои брови приподнялись. Значит, я была права: форма Чана и его медали напрямую указывали на его статус. Это показывало, что он опытный военный, а значит, может представлять реальную угрозу. Хотя Руи и утверждал, что приказал своим придворным оставить меня в покое, я сомневалась, что ему можно доверять.

Чан сжал губы:

– Кан хотел поговорить с тобой чуть позже.

– Тогда передай ему, что я весь внимание, – холодно ответил Руи, любуясь ногтями на своей правой руке и лишь мельком взглянув на Чана. – Пусть разыщет меня в моих покоях после того, как я отправлю нашу убийцу на кухню к Аше.

– Аша? – Зеленые глаза Чана, горящие неприязнью, пронзили меня насквозь. – Хм. Понятно. Возможно, работенка на кухне – самое подходящее наказание для нее.

Я бросила на него равнодушный взгляд. Кем бы ни оказалась Аша, она точно не могла быть хуже этих двух бессмертных придурков.