– Ты где? – еще раз крикнув, Танака в теле Кавасаки вошел в комнату. Увидев Мичико, которая полулежала в кресле в легком халате, он машинально снял пиджак и развязал галстук. Возбуждение пришло моментально, потому что она была очень хороша, ее белые ноги лежали на пуфике, на пальцах был красивый яркий лак. Она смотрела телевизор и тихо хихикала. Танака подошел к ней и погладил ее по плечу.

– Ты что так разорался? – Вдруг грубо спросила она.

– Я… Я думал о тебе… И подумал, что…

Она удивленно смотрела на него, не понимая, к чему он клонит, а Танака продолжал гладить ее по плечу, вытягивая пальцы к груди.

– Во-первых, убери руку! Во-вторых, ты мне мешаешь смотреть шоу. А в-третьих, если ты опять будешь намекать на секс, то я просто перееду к Хасэгаве. – Сказала она и отвернулась.

– Как? Ты с Хасэгавой?

Она посмотрела на Танаку как на больного:

– Хасэгава, кстати, может передумать, и тогда ты опять будешь катё¹⁰ в бэк-офисе.

Мичико продолжала смотреть с презрением, а в ушах Танаки звенели ее слова, и от потрясения было ощущение, что кровь фонтаном била в мозг. Танака-Кавасаки поднял руки и посмотрел на них. Руки были чужие и ощущать их было неприятно. Сквозь эти желтоватые пальцы он смотрел на жену Кавасаки. Она была красива, но как можно жить с такой женщиной ради места управляющего? Медленно отвернувшись, Танака вышел из комнаты. Он подошел к бару и взял бутылку «Хибики»¹¹: «Напьюсь приличным виски. Хоть что-то неплохо».

Утром дико болела голова. А скрип кожаного дивана отзывался в мозгу уколами тупого ножа. Мичико, проходя мимо комнаты, как ни в чем не бывало сказала, что Хасэгава просил не опаздывать.

Встреча с Ниси и Хасэгавой началась с того, что Ниси рассказал, как вчера, играя в гольф, сын президента промахнулся и, вместо мяча, ударил по кочке. В итоге, погнул клюшку и получил вывих на правой руке. После этого все, кто был в их компании, запороли игру и дружно предложили поехать в онсэн¹².

Хасэгава слушал и искренне переживал, а Танака-Кавасаки смотрел на Хасэгаву с явной завистью. Манжет плотной белой рубашки выглядывал из под рукава пиджака. На нем был виден небольшой вензель и запонки белого золота с зелеными и синими камушками. Хасэгава очень следил за своей внешностью и всегда был с легким загаром, подтянутый и благоухающий.

Все знали, что у него несколько любовниц, но никто не думал, что одна из них – жена Кавасаки. Пока Танака был занят своими мыслями, Ниси с Хасэгавой перешли к делу. Они смотрели какие-то бумаги, а потом, повернувшись к Кавасаки, попросили его отчитаться. Отчет у Кавасаки получился коротким, а потом подвел итог Хасэгава, высказав мысль, что лучше всего для отделения в Нэрима это сократить несколько человек. Во время разговора раздался звонок, и Хасэгава достал из кармана брюк телефон. Возникла пауза, и Танака, который не сводил завистливого взгляда со своего босса, подумал: «Вот был бы я Хасэгавой» и, закрыв глаза, представил себя в шикарном итальянском костюме и в рубашке с монограммой. Он открыл глаза, в правой руке был телефон, который он уже подносил к уху, а в левой – держал увесистую ручку в серебряном корпусе. Танака увидел перед собой Кавасаки с бледным лицом и с серыми мешками под глазами. Он сказал в трубку: «Хай»¹³, и услышал голос Мичико, которая стала жаловаться на Кавасаки. Еще она сказала, что очень хочет его, Хасэгаву, сегодня увидеть. Танака-Хасэгава, ничего не отвечая, сложил телефон и положил его в карман. Ему неприятно было слышать ее, и это была его маленькая месть. Потом он посмотрел на Кавасаки и строго сказал: «Кавасаки-кун, ты знаешь, что надо делать. Займись этим». Повернувшись к Ниси, который глядел на него удивленно, он сделал легкий кивок и, сказав что-то вроде «я сегодня устал», вышел из кабинета.

Хасэгава сел в своем кабинете, положив ноги на стол. Миловидная секретарь принесла зеленый чай, а Хасэгава включил телевизор. Шла прямая трансляция бейсбола. Играли «Гиганты» с «Драконами» на токийском стадионе. Хасэгава всегда смотрел бейсбол и даже в детстве мечтал стать питчером¹⁴. У него неплохо получался бросок с левой руки, но отец настоял на учебе. Страсть к бейсболу осталась, она даже проявилась в том, что Хасэгава лично спонсирует трех игроков Гигантов. Один из них – Мацута, даже напоминал ему себя самого в юношестве. Тоже левша, тоже сын банкира, который не поддержал увлечение сына. Но Мацута пошел по своему пути, и сейчас его прочили в ведущие питчеры команды. Ко всему прочему, ему предложили хороший рекламный контракт.

Танака-Хасэгава встал. Проходя мимо своего секретаря, он сказал: «Иду в гараж, поеду в „Токио-доум“¹⁵. Предупреди их».

Стадион встретил его гулом веселых криков и барабанной дробью болельщиков. Вдохнув полной грудью воздух, в котором смешался адреналин, табак и запах дешевой еды, Хасэгава почувствовал себя дома. Он прошел к ВИП-трибуне прямо над нишей команды «Гигантов». Служительница стадиона бежала за ним, протягивая бэдж. Его всюду пускали и кланялись. Он сел рядом с ветераном бейсбола, бывшим баттером¹⁶ команды Токи Масакадзу. Токи поклонился ему, рассказал какой сейчас расклад и снова стал внимательно смотреть за игрой. В защите были как раз «Гиганты», и Мацута был на позиции питчера. Он долго договаривался с кэтчером¹⁷, как бросать мяч. «Драконы» были явно в нетерпении – был уже седьмой иннинг¹⁸, и они проигрывали два очка. Мацута замахнулся, в этот момент со второй базы сорвался игрок «Драконов» и побежал на третью базу. Кэтчер вскочил и стал показывать пальцем. Мацута среагировал мгновенно, развернувшись к третьему «дому», он перебросил мяч своему игроку на базе, и тот побежал навстречу игроку «Драконов», коснувшись его ловушкой с мячом. Стадион взорвался ликованием. На световом табло появилось изображение Мацуты, вокруг которого переливались разноцветные волны.

Токи радостно захлопал в ладоши, а Хасэгава с завистью посмотрел на Мацуту. Такая реакция и такая скорость броска! Мацуту ждет большое будущее, тем более у него очень привлекательная внешность. От этого Хасэгаве стало невыносимо тоскливо. Его не радовали красивые женщины, которые висели на нем и постоянно что-то просили; ему также не нравилось играть в гольф с акционерами – это было скучно и неинтересно. Его место было здесь, среди этого шума, среди горящих глаз. Ему хотелось бегать на разминке, качать мышцы и отрабатывать ситуации защиты-нападения. Но спортивный мир видел в нем только спонсора, он не нужен был тут даже со своими советами. Даже туповатый Токи и тот был в ранге советника старшего тренера.

Танака-Хасэгава уже знал, что делать. Он закрыл глаза и, сказав: «Вот был бы я Мацутой», представил себя посередине поля с кожаной ловушкой на правой руке и с упругим, тяжелым мячом – в левой. Танака открыл глаза и увидел красную землю у себя под ногами, а впереди, дальше, с битой в руках стоял огромного роста чернокожий Блэквуд, а за ним сидел кэтчер и настойчиво советовал бросать на второй уровень. Мысленно ликуя, Танака-Мацута покачал головой. Он хотел рисковать, хотел больше славы. Кэтчер опять показал вторую позицию, но Мацута настоял на первой. С Блэквудом так лучше не шутить, он может сразу выбить «хоумран»¹⁹, но Мацута был уверен в себе. Помотав шеей, он набрал воздуха полную грудь и, подняв ногу для «виндапа»²⁰ кинул мяч так, что он пулей врезался в ловушку кэтчера. Блэквуд дернулся, но даже не стал бить. У него осталась только одна попытка.

В раздевалке стоял веселый шум. Особняком переодевались иностранцы Лопес и Бригс, они говорили по-английски и в сегодняшней игре никак не отличились. Кэтчер Тода был недоволен и показывал тренеру выбитый палец. После того броска его пришлось сменить. А тренер Хосокава наоборот был доволен. Его глаза смотрели на Мацуту с восхищением. Он похлопал его по плечу:

– Молодец! Хорошо постарался. Если так пойдет, то в следующем сезоне будешь ведущим.

Танака-Мацута радостно кивал – это большая честь и большие деньги! Такая жизнь Танаке нравилась. Немного болело плечо, но поздравления, хлопки по спине и плечам, довольные улыбки тренеров – всего этого так ему не хватало. Вечером будет вечеринка, а завтра можно даже отдохнуть. Массажист уже разминал Мацуте плечо, а Лопес с Бригсом подошли поздравить его с прекрасной игрой. Лопес говорил по-японски, коверкая слова, а Бригс постоянно добавлял «Йеее».

Танаке такое внимание тоже было приятно. Он, в который раз, чувствовал к себе повышенный интерес. Никогда ещё он не слышал столько лестных слов в свой адрес. И уже определенно верил, что он и есть настоящий Мацута.

В шкафчике зазвонил телефон. Мацута достал его, предвкушая приятную встречу. Сладкий мужской голос стал говорить ему, как он был прекрасен, и что он хочет его. Танака в ужасе отстранился от разговора, а Мацута с мечтательным взглядом говорил, что он соскучился и после вечеринки сразу приедет. Ёдзи ожидал чего угодно – сотни доступных поклонниц, большие гонорары, проигрыш команды и возможные неудачи, но быть «голубым» он не согласен, ему слишком нравились женщины.

Выход наметился во время вечеринки, когда всегда спокойный, с добрыми глазами тренер Хосокава подошел поговорить о плече. Он, положив руку на левое плечо и слегка разминая дельтовидную мышцу Мацуте, посоветовал не пользоваться левой рукой пару дней. Мышцы должны полностью отдохнуть, говорил он.

Но Мацута его уже не слушал, он думал только о встрече с любовником и сдержанно кивал, надеясь поскорее уйти. Танака же был полностью под обаянием Хосокавы. Он казался очень добрым и сдержанным, его глаза выражали уверенность и спокойствие. Глядя на него, Танаку всего заполнила зависть. Он думал: «Вот, по-настоящему удачливый человек! Он спокоен, потому что уверен в себе». Танака-Мацута закрыл глаза и, представив себя Хосокавой, открыл их и первым делом посмотрел на руки. Это были слегка морщинистые, с пигментными пятнами, крепкие руки человека за пятьдесят. Танака поднял глаза и взглянул на Мацуту, который рассеянно кивал, а сам смотрел куда-то через окна зала на ночной город.

Тренер Хосокава уехал с вечеринки рано. Кроме привычных поздравлений и тоста ему пришлось развлекать инвесторов, которые платят большие деньги за иностранных легионеров. А потом, почувствовав легкое недомогание, он тихо ретировался. Годы брали свое. Быть профессиональным спортсменом не просто. У него много травм, растяжений. К тому же, в годы его молодости, медицина только начинала испытывать на спортсменах различные препараты. В итоге, у него были проблемы с почками. Танака даже не мог предположить, что этот человек, в теле которого он был, постоянно преодолевал болевые ощущения и пил лекарства, перечень которых мог ужаснуть любого. А в дни обострений надевал вместо трусов впитывающий подгузник.

Танака, испытывая огромное уважение к тренеру Хосокаве, как к легендарной личности в японском спорте, решил смириться с плохим здоровьем тренера и попробовать им все-таки побыть. Но эта ночь…, она навсегда запомнится ему как какой-то кошмар. Танака постоянно просыпался от боли и обреченно шел в туалет. Пожилая супруга, отсыпав положенные лекарства, с укоризной сказала, чтобы он ни в коем случае больше не пил пива.

– Да, да… я помню, – говорил Хосокава, морщась от боли. – Просто для этих ребят я – легенда, а не старая развалина. Если они узнают, к чему приводит профессиональный спорт – будут убегать толпами.

– Никуда они толпой не убегут, – успокоила его жена. – Ты же знаешь, что современные лекарства гораздо лучше, к тому же они зарабатывают хорошие деньги своими руками и ногами.

Хосокава наконец-то допил все и выключил свет на кухне.

– Убегут, Сатико, убегут. Молодежь сейчас очень нетерпеливая, – он вздохнул и медленно направился в спальню.

Танака даже почувствовал какой-то укол в свой адрес. Старики ведь часто сравнивают настоящие и прошлые времена и человеческие качества, свойственные той или иной эпохе, но такие разговоры были для него всего лишь старческим брюзжанием. Он действительно был уверен до этого самого момента, что меняется всё, что угодно, только не человек. Но теперь, наблюдая изнутри за силой воли Хосокавы, он задумался, естественно сравнивая себя с ним, и понял, что стойкость – это то качество, которое ему точно не присуще. И вряд ли он смог бы назвать кого-то из своих университетских товарищей, кто отличался бы особым терпением.

Через пару часов это случилось опять. Острая боль жгла в спине. Хотелось кричать, но рядом спала Сатико. Стараясь не сорваться на громкий вздох, Хосокава встал и, тихо-тихо переставляя ноги, стал выходить из спальни. Боль настигла его еще раз. От неожиданности он упал на колени и уперся руками в пол. Прямо к лицу, почти касаясь маленьким розовым носом переносицы, подошел кот. Он был рыжего цвета, глаза же сильно контрастировали с окрасом, потому что они были голубыми. Кот долго нюхал лицо Хосокавы, а потом сел и, изогнувшись, стал лизать себе ногу. Танака, пережидая боль, думал, что от злости шлепнет ладонью кота. Но наблюдая за ним, он даже отвлекся от своих неприятных ощущений и стал рассматривать животное уже со спокойным рассудком.

В коте была какая-то уверенность, знание жизни и игнорирование людских законов. Его грациозные движения завораживали. Танака где-то читал, что любое животное имеет более совершенные мышцы и структуру тканей, чем человек. Поэтому у них не болят зубы, например, или они умеют прыгать в несколько раз выше своего роста. Чувство зависти опять подкатывало к Ёдзи, но Хосокава мотнул головой, как будто хотел избавиться от наваждения. Но сопротивляться желанию узнать что-то новое он уже не мог. Глаза закрылись сами, а воображение помогло представить себя котом. «Вот, был бы я этим котом!» – подумал Танака и открыл глаза через пару секунд.

Рядом был шкаф, и Ёдзи показалось, что он вот-вот упадет на него. Он дернулся, отпрыгнул и чуть не налетел на что-то мягкое с сильным запахом. Отпрыгнув еще раз, Танака увидел Хосокаву. К кошачьим глазам надо было привыкать. Предметы вблизи казались гораздо больше и четче. Можно было рассматривать любую вещь подолгу, потому что это было интересно и забавно. Даже воздух казался не просто прозрачным, а насыщенным каким-то движением. У Ёдзи была ассоциация с нагревшимся асфальтом летом, когда горячий воздух колеблется, искажая предметы вокруг.

Хозяин Хосокава уже не стоял на четвереньках, а был на коленях на полу и тяжело дышал. Танака прошелся вдоль его бедра и, к своему удивлению, замурлыкал. Это было смешно и приятно, поэтому он сделал это еще раз. Хосокава, пришедший в себя, взял Танаку-кота на руки и, почесывая ему голову, побрел в спальню. Сел вместе с ним на кровать и, еще немного повздыхав, выпустил Танаку на пол, а сам лег.

Танака-кот был в невообразимом восторге, почувствовав, как мышцы легко толкают тело, как простое движение пальцев позволяет выдвигать белые, словно наточенные, острые когти. Он сел, и, не спеша, попробовал управлять каждым сантиметром своего тела. Одного только позыва мысли было достаточно, чтобы двигать ушами, причем одновременно каждым в разных направлениях. Одного легкого толчка было достаточно, чтобы прыгнуть на стол, а с него на шкаф. Правда, пришлось почихать немного от пыли, но Танака уже летел со шкафа на диван. А с дивана, придав ускорения, мощными задними лапами в три прыжка он уже был на кухне и, стоя на столе с посудой, пил воду из случайно оставленного стакана. Вот только здесь была небольшая заминка, потому что хотелось пить, а приходилось довольствоваться только тем, что оставалось на языке. К тому же голова не пролезала глубоко внутрь.

Но Танака, справившись с жаждой, уже стремительной рыжей молнией летел по лестнице на второй этаж. В какой-то детской эйфории, перепрыгнув через все возможные препятствия и старое бейсбольное обмундирование, кучей лежащее в одной из комнат, запрыгнул на окно и уверенно пошел по внешнему карнизу дома, высматривая на ближайшем мандариновом дереве удобную для прыжка ветку. Какая-то доля секунды прошла в воздухе, и, через мгновение, когти уже крепко держат Танаку-кота на изгибе ветки. Несмотря на то, что было еще темно, предметы различались превосходно, к тому же, нос безошибочно подсказывал: это дерево, это листья…