Д

На поляне лежало тело. На одре из скорбящей травы дремал под луной низкий мужчина с проблесками бледного в белой, но не старой бороде. Раны от когтей светились багровым в серебристом свете. Грудь за клетчатой тканью вздымалась беспокойно.

Боль чувствовал белый олень. Он вышел в лунный свет.

Жутко маленькая голова с человеческими чертами колебалась на гибкой шее. Жутко высокий, как три тела, лежавших на земле, олень наклонился к человеку. Принюхался. И грациозно прошел вокруг него, очерчивая примятой травой.

На четырех рогах сталкивались бирюзовые серьги в виде слёз, пели о боли, ноты касались шрамов человека, танцевали утешая.

Олень остановился, кивнул и лег рядом. Мех едва касался израненной кожи, но дыхание тела смягчилось.

Олень не мог знать, что снилось человеку.

…

Меч. Меч в камне. Тени. Тьма. Меч рассекает мрак. Меч стонет, плачет, меч кричит. Но тьма бездушна и нема.

Глаз. Глаз скверны. Глаз и тьма. Яд прожигает до нутра.

Смерть. Земля принимает смерть огня.

Но рухнет тот, кто должен пасть: без воли не спасти себя. Рухнет зверя пасть .

…

«Бежать. Бежать. Нельзя пропасть!» – олень почувствовал движение рядом. Солнце поднялось. Как поступил и олень, как поступил и человек.

Они смотрели друг на друга один удивленнее другого. О шрамах на теле напоминал только порванный килт, и мужчина не мог поверить, что сам Дирнахеил излечил его. Безымянный мозолистой рукой ощупал грудь, лицо, на котором в утреннем свете бледные пятна стали заметнее для оленьего взора.

Вечно грустные глаза человека налились тоскливой лазурью, и он спросил:

– Ох… Великий Дирнахеил, чем должно платить за лечение? Мне плоховато знаком закон богов, – голос был надрывистым, хриплым, прерывистым на кашель.

«Я не сделал ничего и не знаю ничего, что ты говоришь», – олень ответил не открывая маленького рта.

Он наклонил голову, которая покачивалась от слабого ветра, и задумчиво смотрел на человека, завороженного рогами. Не понимал человек, как столь массивный белый рог мог держаться на облачной шее. »Ему впору висеть над камином короля», – подумал тот, но вскоре опомнился.

– Но… Кто ж залечил мои раны? Но как же ты здесь оказался?

«Я не знаю.»

– Тебя послали боги?

«Я не знаю.»

– Живы ли боги вообще?

«Не знаю.»

Мужчина вздохнул и кивнул себе.

– Эта… У меня не так много нажито, но, наверное, должно отдать всё, что имеешь… Можешь ли ты, великий, пойти со мной?

И Дир пошел.

Их путь извивался сквозь лес. Ветви бука задевали человеческое лицо оленя. Листья, смоченные утренней росой, опадали от прохладного ветра, касались бирюзовых серег на рогах – слёзы пели в тишине.

Мужчина, видимо, хорошо знал места: прихрамывая, он упорно разрезал траву, не оглядываясь по сторонам. Бело-бирюзовые клетки килта трепетали на оголенных бедрах.

Они приближались к чему-то, и трепет перерастал в дрожь. Дир чувствовал страх, чувствовал, что человеку надо бежать, но куда – он сам не знал.

За кустом ивняка показался черный дым в небо. Деревня из нескольких домов горела. Воспоминания ужаса поднялись в мужчине. Он бежал не от деревни, не к ней.

Опустив глаза к вытоптанной траве, хромой направился к окраине, к одинокому дому, не тронутому пожаром. Но дом почему-то казался отсеченным сердцем трагедии.

Мужчина толкнул обожженную солнцем дверь и скрылся в демонической темноте.

Дир остался один. Посреди задыхавшейся травы.

Он смотрел на огонь. На отпадавшие крыши. Пепел человеческих очертаний на тропинках прочь.

Страх. Он не был уверен, что есть страх. Только боль.

Дым густился в небе, но не мог скрыть гору где-то вдали. Колоссальная вершина была расколота пополам, и пурпурное свечение вырывалось изнутри.

Наверное, это – нечто… Олень склонил голову. Слёзы рыдали об утраченном. Да, он что-то потерял¹.

Или, возможно, это чувство исходило от человека, который вернулся к нему. Тот сложил по-отцовски белую ткань и уложил в кошель на поясе, на котором висел нож и фляга. Пара бумаг занимала кошель.

Мужчина достал все деньги.

– Эта… Возьми, о великий. Благодарность.

Олень подошел. Человек потянул нажитое к облакам.

«Что есть благодарность?»

– Ну… Это желание отдать за что-то принятое.

«Я это чувствую. Желание отдавать, но вовсе не забирать всё, ничего.»

Мужчина с благодарностью вернул в кошель бумаги. Влага проступила под грустными глазами. Он действительно чувствовал утрату.

«Что есть утрата?»

– То… О чем не стоит думать.

Сказав это с мокротой в горле, человек повел плечами и пошел прочь, не взглянув на одинокий дом.

Дир пошел за ним. Он чувствовал необходимость бежать. Бежать на зов…

Глава 2

Е

Горшок стоял на подоконнике в лунном свете. ‘Идиом лежал на матрасе. Закрыл в браузере ноутбука вкладку с черновиком и переключился на почту. Письмо от заказчика первое, второе, третье… – все с отказом. И во всех примерно следующее:

«Уважаемый ‘Идиом Хатен’’’-Рид, именуемый иначе: исполнитель обязанностей по воспроизводству текстовых поручений!

В связи с оптимизацией внутренних процессов компании по средствам внедрения новых технологий машинного обучения в сфере генеративных текстовых моделей мы вынуждены отказаться от Ваших услуг, так как… »

«Считаем, что Вы, кусок плоти, обходитесь слишком дорого, – подумал парень, удалил сообщения разом и ударил кулаком по полу, но отдернул от бетонной боли. – Едрена вошь, как мне теперь жить?»

– Как жил до этого? – спросила предложением немысль.

«Я не могу. Я не могу заниматься фрилансом – не нужен. Уволили с работы – не нужен. Как мне прокормить себя»

– Не пробовал меньше есть?

‘Идиом бросил в рот пару сухих макарон и стал хрустеть.

«Я не могу…»

– Ну тогда чего ныть-то, если сам виноват?

«Я не виноват, что выплюнут в мир, который строится на жажде наживы!»

– Конечно не виноват – ты одарен этим. Страшно представить, каким бы был мир без денег и без жертв. Ленивым? Бесцельным? – немысль будто передернуло.

«Чёрт! Разве был бы таким ужасным мир, если бы люди имели чуточку эмпатии не только в узких кругах?»

– Я не знаю, что это, и мне, честно говоря, всё равно. Каким бы мир ужасным не был, он всегда может стать хуже, – холодное разочарование наполнило немысль. – Не знаю, есть ли у вас тут боги… У нас, говорят, они каждому убогому помогают.

«Если у вас боги всем помогают, то люди не умирают? Не испытывают боли?»

– Я не говорил, что помогают всем… – скрип показался ‘Идиому своего рода печальным.

Парень вздохнул, помотал головой, стараясь не думать, и выключил ноутбук. Это было время, чтобы отдохнуть. Увидеть ВертексКэт: стрим по расписанию вот-вот начнется.

Он упал на спину. Достал телефон. Открыл приложение…

И ужаснулся. “Канал удален”, – гласила надпись с веселой капибарой в свитшоте.

«Нет… Не может быть!» – грудь сдавило, ‘Идиом закашлял.

Она всегда была рядом: после переезда в Город, после разрыва контактов с друзьями, родственниками; она была здесь, за экраном. Грубовато-минорный голос пел колыбельные, только под которые парень и мог засыпать.

Он протер красные глаза – телефон упал на лицо. Экран ударился о пирсинг на брови: полумесяц коснулся точно того места, где улыбка ее аватара благодарила ‘Идиома за донат. Искренне.

«Я не могу поверить…»

– С этим у многих проблемы… Что там у тебя стряслось опять?

«Она пропала… »

– Кто? Я никого не видел.

«Мин, ВертексКэт, моя любовь…» – телефон так и лежал на лице, неприятно засвечивая прикрытые глаза.

Кровь пульсировала в висках ‘Идиома. Сердце укололо. Он положил холодную руку на рёбра и смял пижамную футболку. В комнате стало душно, поэтому парень скинул телефон, поднялся и открыл окно, впустив осенний, унылый, воздух.

– О-о-о… Ее украл дракон?

«Что? Нет! Драконы только в сказах. Тот монстр гораздо страшнее. Неизвестность…»

– Пф! Тоже мне страх. Когда-то давно у меня отбоя в жертвах не было, потому что я мог что угодно найти. Истинный дар!

Ветер колебал полуночную прядь Хатен’’’-Рида. Звезд почти не было видно из-за света фонарей, бессмысленно падавшего на безлюдную, никому не нужную, дорогу.

«Найти? Что угодно?»

– Ага! Я даже стал забывать об этом…

«Даже человека?»

– Раз плюнуть!

«В Интернете?»

Бравада немысли не оставила и следа в тишине головы. Мысли в тот момент стихли тоже.

Горело ярче луны только чувство, желание увидеть вновь любовь. Чувство переросло в яростную жажду общения с ней. Да, Вертекс отвечала на вопросы из чата. Ему, как и сотням другим. Но если всё внимание было бы уделено ‘Идиому…

Детский шрам на брови, который прикрывал пирсинг, углублялся в свете грез.

– Что этот ваш Интырнет такое?

«Сеть… Вернее не совсем та сеть… Чёрт, тебе обязательно знать?»

– Нет, просто люблю новое… В любом случае я не могу тебе ничем помочь.

«Что? Почему?»

– Ты думаешь, что поиски в невидимых струнах мира так просты? Жертвы не просто так придумали…

«А макароны сойдут за жертву»

– Ты смеешься надо мной? Кровь, жизнь питают силу. Вера. Мы ничего из этого не чуем.

«Кто мы?»

– Кхм… – немысль замялась, легкую неуверенность почувствовал ‘Идиом. – Я и мой живот.

«У тебя он есть?»

– Да какая разница? Мои запасы сил не безграничны, если ты не готов дать мне кого-то взамен – нет сделки.

Парень коснулся случайно горла, а после помассировал шею. Прохлада не расслабляла мышцы, не охлаждала сердце.

«А я сойду?»

– Если только с ума, – немысль заинтересованно вздохнула. – Нет. Ты растишь мне брюкву, поэтому пока живешь. Что ты так к ней привязался, к привидению? От них одни беды.

«Мне одиноко.»

– О боги! Заведи собаку, кошку, свинью или…

Но продолжения ‘Идиом не слышал: он заметил горшок на пустом подоконнике. Брюква… Парень схватил керамику и высунул в окно.

– рку… Э-э-э, ты что делаешь?

«Помоги мне, пожалуйста, или выброшу!»

– Пожалуйста… Какое нахальство! Где это видано, чтобы так молились?! – ветер усилился и качнул человеческую руку. – А-а-а… Ладно-ладно, один раз за бесплатно. Поставь обратно!

‘Идиом послушался.

«Спасибо.»

– За что мне это? Сядь и закрой окно, мне холодно, – семя брюквы в земле тоже, наверное, замерзло.

‘Идиом послушался.

– Теперь закрой глаза и подумай о своем привидении.

‘Идиом послушался, припоминая детали о Мин: любимую игру («Меч Паладина»), что она поза-позавчера ела на завтрак, переливающиеся лимонами волосы, привычную пушистую облаками накидку на плечах – всё в аниме стилистике.

– Просто верь.

‘Идиом верил. Странный незнакомец не мог врать.

Человек чувствовал внутри себя невероятный всплеск, но он ощущал только каплю в океане, – хаотичном океана нового с безграничными берегами.

И в этом океане как дельфин резвился незнакомец. Игриво бил по эфиру плавниками и плыл на слышимый только ему запах вишни. Кисло-сладкий свет смешивался с искрами на гладком теле.

– Она приятно пахнет, твое привидение.

«Не правильно так говорить.»

– Да-да, а теперь помолчи. Самое важное.

Запах вишни усиливался, оплетал мягкой струной тело ‘Идиома – до дрожи в коленях. Он не мог и мечтать о том, что чувствовал незнакомец, который добрался до урагана в самом центре океана.

Нечто за гранью взора, перед гранью страстей, обратило на дельфина внимание. Голодный ураган порядка заревел. Незнакомец поделился с ним: выплеснул часть живительной влаги изо рта. И с ее уходом ‘Идиома поколебала несоизмеримая волна отчаяния.

Парень начал задыхаться. Схватился за горло. Согнулся пополам и застонал. Даже он никогда не чувствовал себя столь погребенным. Заживо погребенным под пеленой дикого мрака.

– Ну-ну, выдыхай. Теперь я знаю о ней всё, что нужно…