Цель этой книги – психологическое исследование сказочных образов матери. Сказки можно назвать портретами человеческой души, в них запечатлено представление о Земной Матери в совокупности ее положительных и отрицательных образов, в типичных, повторяющихся мотивах.
Известно огромное количество самых разных сказочных образов матери, это неизбежно вызывает серьезные затруднения при классификации сказок в соответствии с характерными чертами материнского образа. С одной и той же сказкой мы можем встретиться в разных главах этой книги. Чтобы как-то упорядочить столь разнородный материал и облегчить его понимание, иногда нам придется делать акцент на каком-то одном аспекте материнского персонажа и оставлять в тени другие его аспекты.
Материнские сказочные персонажи кардинально отличаются от реальных женщин-матерей. Зачастую персонажи сказок обладают животными или сверхъестественными чертами. Например, они в чем-то могут быть добрее или, наоборот, злее, чем обычные земные женщины-матери. По внешности они также сильно отличаются от реальных людей. Среди них могут быть ужасные злые ведьмы с красными глазами и длинными крючковатыми носами, которыми они могут затолкать кого-то в печь; или же прекрасные воздушные феи, которые похожи на богинь. Часто такие персонажи обладают сверхъестественной силой, способностью к колдовскому воздействию или превращению в животных, как, например, ведьма в сказке братьев Гримм «Иоринда и Иорингель»,[3] которая в течение дня могла превращаться в кошку или в сову. Феи предсказывают будущее, добрые старушки помогают сказочному герою, даря ему разные волшебные средства: скатерть-самобранку или волшебный свисток, призывающий на помощь добрых и трудолюбивых гномов.
Несомненно, в сказках выражается внутренняя, а не внешняя реальность, поэтому материнские персонажи кажутся такими странными: они воплощают разные аспекты материнства; это не образы конкретных женщин-матерей, а символы или архетипические образы матери. Эти особые персонажи указывают на то, что понятие матери и связанные с матерью переживания гораздо богаче, чем, мы привыкли себе представлять.
Понятно, что представление человека о матери совершенно не обязательно совпадает с его восприятием в этом качестве конкретной женщины. Это значит, что представление о матери играет такую же важную роль в психической жизни человека, какую играет его родная мать, и мы постоянно в разных ситуациях сталкиваемся с таким представлением как с внутренней реальностью: или в виде полезной, поддерживающей силы, или в виде потенциальной опасности.
Чтобы понять природу материнского архетипа, нужно задуматься о сущности материнского начала. В самом широком смысле оно символизирует жизненный опыт каждого живого существа. Ни одно из них не было сотворено из пустоты; у каждого есть мать. В этом смысле вся психическая жизнь имеет праматерь, которая существовала до появления сознания и которая, возможно, будет продолжать существовать, когда свет сознания погаснет. Она была, есть и будет, это наше психологическое sine qua nоn,[4] это бессознательное, которое относится к сознанию, как мать. Архетип матери является той сущностью, которая на нашем прозаичном психологическом жаргоне называется бессознательным, его материнским аспектом, который включает тело и вообще все таинства, связанные с материей.
Таким образом, в образе матери воплощается не только психологическая, но и физическая основа человеческого существования, включая представление о теле как о сосуде, вмещающем душу.[5] Современных людей особенно поражает таинственная тесная связь тела с бессознательным, одно из проявлений которой состоит в том, что многие люди слишком большое значение придают инстинктивным влечениям. Возможно, так осуществляется, в частности, бессознательный поиск Земной Матери.
Юнг дает следующее обобщенное описание архетипа матери:
С ним связаны материнские черты: проявление внимания и сочувствия; магический авторитет фемининности; мудрость и душевный подъем, распространяющийся за рамки формальной логики; любой полезный инстинкт или импульс; все, что называется добротой; все, что дает заботу и поддержку, способствует развитию и плодородию. Это место магической трансформации и возрождения вместе с потусторонним миром и его обитателями находится под покровительством Матери. Из негативных аспектов материнского архетипа можно отметить все тайное, скрытое, темное; пропасть; мир мертвых; все, что пожирает, соблазняет и отравляет; все, что вызывает ужас и является неизбежным, как сама судьба.[6]
Архетип матери тесно связан с той частью психики, которая по-прежнему полностью остается во власти природы: именно поэтому мы часто употребляем выражение Природа-Мать. Противоположным полюсом должен быть Дух-Отец. Архетипы отца и матери представляют собой два главных принципа бытия. Мы называем их логос и эрос, или, как в китайской философии, ян и инь. Они могут существовать вместе, образуя гармоничное целое, или противостоять друг другу. Отец воплощает активное, творческое начало; мать – восприимчивость и заботливость. Хотя, как мы убедимся впоследствии, у матери существует и духовность, материнское начало относится главным образом к природе, т. е. оно связано с инстинктами и физическими влечениями. Негативное воздействие материнского начала может оказаться таким сильным, что оно превратится в препятствие для духовных устремлений человека.
Некоторые трудности постижения образа матери связаны с тем, что его бессознательное весьма неоднородно по содержанию, а также с наличием общих символов для всего коллективного бессознательного. Но бессознательное как изначальное единство содержит все возможные противоположности.[7] Это можно проиллюстрировать на примере древнеегипетского текста о матери-богине Нейт, в котором говорится, что «божественность стоящей у истоков Нейт существует вне половых различий. В ней, "сотворившей семя Бога и человека", маскулинные и фемининные силы по-прежнему остаются неразделенными… она является "отцом отцов" и "матерью матерей"».[8] Этому вторит описание индийской Первоматери Адити:
Адити – это небо, эфир,
Адити – это мать, отец, сын.
Адити – это все боги и люди,
Все, что уже родилось и что родится потом.[9]
Таким образом, энергия материнского архетипа – это непостижимая сила, которая может легко подавить человека. При этом она является источником всего нового.
Это обстоятельство ставит перед нами фундаментальный вопрос моральной неоднозначности фигуры Земной Матери. Почему в одних сказках она появляется в образе милой доброй старушки, а в других – в образе злой и страшной ведьмы? С одной стороны, можно считать, что это противоречие существует постоянно, так как все архетипические персонажи неоднозначны в своих проявлениях, как неоднозначна сама природа. С другой стороны, эту фигуру следует рассматривать в связи с обстоятельствами, в которых находится читатель. Как известно, образ матери прежде всего выражает физическое и инстинктивное ощущение бессознательного, а значит, его конкретное воплощение часто будет зависеть от того, как человек связан, или должен быть связан с этой стороной психики.
Для некоторых людей, в особенности для тех, кто не чувствует себя уверенно в мире бессознательного, такие влечения становятся опасными. Тогда материнские фигуры будут пагубно влиять на их психику. Их, как и главного героя сказки братьев Гримм «Загадка», вынуждают пить отравленное зелье. Но для других эта же материнская фигура может оказаться спасительницей. Бывает так, что люди ограничены узкими рамками своего сознания; они могут делать лишь то, что считают целесообразным, хотя им следовало бы научиться принимать во внимание импульсы, исходящие из бессознательного.
Но при правильном восприятии фигуры Земной Матери она оказывается не отравительницей, а помощницей и надежным проводником. Представление о матери в основном, если не полностью, определяется жизненными обстоятельствами человека и его способностью правильно интерпретировать ее образ. Обладая умением психологически мыслить, можно объективировать эту полезную и опасную энергию и таким образом установить с ней связь.
Есть люди, которые находятся в тесной взаимосвязи с родной матерью, а потому они обречены испытывать воздействие материнского бессознательного и пытаются войти с ним в контакт. Понятие «материнский комплекс» изначально имело патологический смысл и свидетельствовало о наличии психопатологических или психических расстройств. Однако Юнг значительно расширил смысл этого понятия, и с тех пор оно стало характеризовать также и позитивное воздействие. Мы вслед за Юнгом[10] будем употреблять этот термин именно в этом, широком смысле.
Быть в тесной взаимосвязи с матерью – значит находиться под влиянием материнского архетипа. Станет ли результат такого влияния пагубным или благотворным – это зависит прежде всего от той связи, которая сформировалась у человека с внутренним образом матери. На первый взгляд, кажется, что причиной всех трудностей любого человека является его родная мать. Однако Юнг обнаружил, что родная мать – не единственная причина нарушений, типичных для негативного материнского комплекса; существенное воздействие оказывает также и архетип матери. Вечное проявляется в индивидуальном. Но даже если вечный образ снова и снова находит свое воплощение в конкретном человеке, все равно нельзя говорить об идентичности индивидуального и архетипического. В конце концов, архетип недоступен прямому наблюдению. С другой стороны, он может проявляться в жизни конкретного человека, в том числе и в его объективных ощущениях:
От материнского комплекса нельзя избавиться, слепо низводя образ матери до масштаба обычного человека. Кроме того, мы подвергаемся риску измельчить ощущение «Матери» до атомарных размеров и таким образом погубить нечто чрезвычайно ценное, выбросив золотой ключик, который положила нам в колыбель добрая фея.[11]
«Золотой ключик» – это ключ к бессознательному. Он золотой, так как часто открывает доступ к скрытым богатствам. Разумеется, многие люди с материнской фиксацией никогда не получат этот ключик, а значит, они постоянно будут ощущать пагубное влияние материнского архетипа, которое, как правило, проявляется через дисбаланс инстинктивных влечений.
По мнению Юнга, активизация негативного материнского комплекса у дочери всегда проявляется в повышении или, наоборот, в снижении активности в сексуальной сфере. Активизация этого комплекса у сына приводит к гомосексуальности или к «донжуанству».[12] В обоих случаях поражаются инстинктивные влечения, которые могут повлиять на духовное развитие. Вместо того чтобы объединиться в гармоничный и плодотворный союз, Дух-Отец и Земная Мать вступают в конфронтацию. Точно так же логос и эрос могут ощущаться и как единое целое, и как конфликтующие между собой противоположности.
Земная Мать выступает противницей любого проявления духовности и сознания, как, например, страшная ведьма, живущая в лесной чаще. Чтобы избавиться от негативного образа матери, сказочный герой нередко должен ее победить или даже убить. Людям с фиксацией на материнском комплексе иногда угрожает также пагубная привязанность к традиции, к отжившему прошлому. В других случаях негативная сторона материнского комплекса может вызывать у человека позитивное стремление сохранить связь со своими корнями.
Не стоит забывать о том, что и мать обладает золотым ключиком; иными словами, правильное отношение к бессознательному может открыть доступ к новым духовным ценностям. Поэтому архетип матери играет особую роль в переходные периоды, как, например, в наше время; причем не только в жизни отдельных людей, но и в жизни в целом. С одной стороны, архетип матери может приводить к массовой истерии, с другой – он способствует возникновению чего-то нового. Человек с фиксацией на материнском комплексе имеет все возможности вступить в контакт с бессознательным, т. е. открыть в себе совершенно новую духовную установку. Но такой человек может оказаться в состоянии отчуждения, часто патологическом, животном, которое нередко проявляется в столь же бессознательных артистических способностях.
Человек с сильным материнским комплексом приговорен к творчеству самой природой; только через творческую деятельность он может хотя бы на время обрести свободу от матери. В основном его страдания вызваны не привязанностью к родной матери, а привязанностью к бессознательному. Только через осознание того, что именно материнская основа психики постоянно побуждает человека к творческой деятельности, он может действительно освободиться от матери, но даже в этом случае – лишь временно. Творчество позволяет освободиться от влияния матери до определенного рубежа, пока она не применит более мощное оружие – болезни и старение, чтобы окончательно увлечь нас во мрак смерти.
Великая Мать – это богиня неуправляемых, экстатических и заразительных страстей. Тенденция к проявлению таких страстей очень заметна в современном мире. Кроме того, Великая Мать – это богиня, которая действует в темноте и не хочет быть на виду, подобно древнеегипетской богине Саосис или индийской богине Кали Дурга, которую называют недосягаемой. В особенности нас пугает ее жуткое призвание быть кровожадной богиней войны и ее ужасная роль нести смерть. Хотя такой образ представляет опасность для всех людей, на него нет общего ответа – в сказках только один конкретный персонаж бросает ей вызов. Конфронтация с архетипом всегда остается уделом отдельной личности.
Земная мать воплощается в сказках в образе пожилой женщины: ведьмы или доброй феи, живущей в лесах или поблизости от воды. Иногда ее можно встретить на зеленом лугу или на горе, как, например, древних богов, живших на Олимпе. Ее жилище может быть в подземном царстве – на залитом солнцем лугу, на котором растут цветы и яблони, как в сказке «Госпожа Метелица».[13] Ее характерной чертой является тесная связь с животными. Это коллективный символ, обобщенный образ, поскольку человеческий опыт включает покорение и одухотворение природы. В сказках природа ни в коем случае не мертва, она является одушевленной.
Эта фигура отчасти воплощает прошлое состояние человеческой психики. Но отчасти она символизирует и ее будущее, так как одной из самых актуальных проблем человечества является дихотомия природы и духа. Во многих сказках, как и в алхимических образах, мы видим попытку освобождения заключенного в природе духа. Обычно такое заключение символизирует судьба сказочного героя, превращенного в дикого зверя, которого следует освободить от наложенного на него заклятья.
Открытие Юнгом коллективного бессознательного и совершенствование способов познания его природы указывают путь, который может привести к решению этой проблемы. Но наблюдаемое у большинства людей разъединение природы и духа по-прежнему не поддается исцелению на практике. Очень немногие люди, которые уже пришли к осознанию своего бессознательного, своей собственной природы, могут помочь остальным избавиться от их психологических неприятностей и проблем. Обнаружить в сновидениях разумную подсказку для них столь же невероятно, как узнать, что их любимая кошка или фруктовое дерево заговорили и стали давать советы. Но в сказках происходит именно так, и именно в этом содержится важная истина.
Сегодня мы рискуем утратить связь с надличностными ценностями, так как наше развитое сознание больше не позволяет относиться к ним наивно. Юнг был одним из первых, кто ощутил, что такое отделение от надличностных ценностей приводит к появлению многочисленных неврозов. Но при этом лишь очень немногие люди знают причины своих страданий, а большинство считает тот или иной симптом следствием какого-либо заболевания. Подавляющее большинство людей вообще не осознают своей дезориентации в жизни и односторонности личностного развития. Они даже не осознают, что человек, который опирается только на свое Эго, не может жить полноценной здоровой жизнью, и проецируют свою неудовлетворенность на какие-то внешние проблемы. Но Юнг, имевший многолетний опыт психиатрической практики, пришел к выводу, что даже человек, который не верит в существование богов и богинь, может найти им внутренний психологический эквивалент и ощутить то, что называется самостью, – организующий центр психики.[14]
Поиск правильного подхода к своим эмоциональным затруднениям стал главной проблемой современных мужчин и женщин, независимо от того, осознают они их или нет. Высокий процент разводов свидетельствует о возрастании нашей беспомощности в этой сфере жизни. Даже если проблема не заходит так далеко, отсутствие устойчивого отношения к любви как к психологической реальности, или в более общих понятиях – как к фемининному началу, часто вызывает серьезные страдания.
В поисках руководства к действию мы часто обращаемся к религии, так как хорошо сознаем, что один интеллект не может привести к решению серьезных психологических проблем. В христианстве, особенно в его протестантской ветви, нет фемининного божества, которое могло бы стать идеальным образом, поэтому люди ищут его в других религиях или в иных формах проявления духовности, например, в сказках, существующих параллельно с официальными догматами церкви. Зародившись в глубинных пластах человеческой культуры, сказки имеют связь и с глубинными слоями индивидуальной психики.
В сказочных женских персонажах, которые мы далее будем анализировать в этой книге, можно увидеть некоторые черты женских божеств, относящихся и к традиционным, и к более древним религиям. В сказках используется материал из таких глубин бессознательного, что их текст, по сути, представляет собой содержание той части психики, которая исчезла из человеческого сознания тысячи лет назад. Сказки рождались на уровне культуры, почти не затронутом патриархальными тенденциями; например, в странах восточного Средиземноморья до сих пор распространены сказочные сюжеты, повествующие о великих богинях древних цивилизаций. В сказочных персонажах, как и в образах древних богинь, мы находим элементы образа надличностной фемининности, которая никогда не умирает, даже если ее трижды убить, как Белоснежку. Как и способность человека любить, этот образ фемининности часто проходит через смерть и обновление.
И в древние времена, т. е. в эпоху эллинизма, и позже, особенно в христианскую эру, в культуре стало доминировать маскулинное начало, (логос), которое подавляло и вытесняло фемининные архетипы. Сегодня фемининное начало в учениях ведущих религий (например, христианства) представлено гораздо беднее, чем в таких формах выражения бессознательного, как сказки. Я постараюсь показать значение этой божественной фемининной энергии, фемининного начала, которому тысячи лет назад поклонялись как великой богине, на примере нескольких сказок, где это фемининное начало сохраняется до сих пор.
Но так как сказки, которые мы обсудим чуть позднее, в основном возникли в христианских странах, нам следует коснуться отношения христианства к природе. Согласно официальным взглядам христианской церкви, природа и тело значат гораздо меньше духовности, поэтому фемининная часть божества оказалась в тени. Возможно, именно по этой причине в европейских сказках темная сторона Земной Матери представлена в значительно большей степени, чем светлая. Это своего рода компенсация исключения христианством из образа Бога темной стороны фемининности, а по существу, – сил зла.
О проекте
О подписке
Другие проекты