2

Миранда открыла глаза. Солнце только начинало выползать из-за линии кукурузного поля, но уже успело раскидать по бараку белые полоски. Она как могла, прогладила волосы пальцами, выуживая прутики соломы. Мери бесшумно спала рядом, а остальные женщины уже собирались в колонну. Значит, проспала. Она подошла к корыту с темной водой, наклонилась над ним и замерла на мгновение. Когда вода неподвижна, можно хорошо рассмотреть черты своего лица. У Миранды были маленькие карие глаза, высокий лоб, широкие приподнятые скулы и прямой аккуратный нос. Это черты аристократа, однажды сказала ей молочная мать. Тут не было зеркал, но и без них было понятно, что цвет ее кожи белый. Ну, вообще-то он всегда был довольно смуглый. Загар плотно нарос за все эти годы тяжелой работы на кукурузе. Родиться бы ей на воле, каждый день прятаться в стенах дома и в тени прекрасных пальм, лицо сияло бы благородной белизной.

После умывания Миранда заплела тугую косу, закрутила ее вокруг головы, а конец закрепила железной невидимкой к затылку. У нее были длинные темные волосы. Вот теперь можно спешить. Другие женщины давно шли стройной колонной вдоль аллеи каштанов. Они дружно тянули грустную песню. Миранда ее узнала, это была история о несчастной рабе Касандре. Девушка страдала от неразделенной любви и однажды утопилась в ручье, кишащем аллигаторами. Мотив, кстати, довольно веселый.

Она схватила плетеный мешок и побежала за другими женщинами, на ходу обвязывая талию поясом. В мешке лежал рубак и веревка. Девушка мчалась со всех ног и позволила себе сбавить темп только, когда нагнала колонну. На поход до кукурузного поля уходило примерно столько же, сколько Миранда тратила на штопанье мужских штанов. Это не далеко и не близко.

Кукурузное поле надменно смотрело на них. Вчера тут были мужчины, они повалили деревья. Сегодня женщины будут рубить початки и складывать в глубокие блюда, сплетенные из той же кукурузы. Все здесь было сделано из нее. Их рубахи, штаны, мокасины на ногах, мешки, головные повязки и шляпы, корзины и люльки для младенцев.

Когда женщины приступали к работе, диск солнца успевал подняться от линии полей на расстояние ширины ладони Миранды. Она каждый день замеряла это расстояние, и оно всегда было одинаковое, поэтому девушке казалось, что этот мир неизменный. Все, что было, что есть и еще случится, предопределено. За днем всегда последует ночь, а за жизнью неизменно приходит смерть. Все остальное просто отвлекает от того, что предопределено. У ее судьбы тоже был готовый сценарий. Он уже написан, осталось только его прожить. Прошлое и настоящее это тяжелый труд в неволе, но будущее…ее будущее заберет север. Она покинет южные земли еще до наступления совершеннолетия, так предсказала великая Янгир.

Прошло много часов в труде. Солнце поднялось и зависло прямо над головами рабов. Воздух нагрелся и замер в безветрии. От земли начали подниматься клубы удушающей пыли. Миранда закашлялась, остановив работу на малые доли секунды, и в то же мгновение услышала приближающийся топот лошадиных копыт. Подъехал надсмотрщик. Его настоящее имя было Кевин, но все на плантации звали его белым демоном. Девушка приподняла подбородок. На нее смотрели сверкающие, полные злобы и ненависти глаза. Кевин сдернул плеть с кольца и поднял руку над головой, замахнувшись над Мирандой. Сегодня не ее день, она уже получала по спине и рукам. Боль от разрывающейся кожи всегда возвращается в самых плохих снах.

– Рр-работай, лентяйка! – Одновременно прорычал и хлестнул надсмотрщик. Раздался женский крик. Плеть опустилась на землю, задев только стопу девушки. Не верилось, что Кевин промахнулся, раньше с ним такого не случалось. Простое везение?

Не думая больше ни секунды, Миранда схватилась за очередной початок и с остервенением стала рубить его стебель. Кевин сегодня был не в себе. Это и понятно, все видели, в каком ужасном настроении хозяин покинул плантацию. Ронон уехал еще до восхода. Шептались, что он отправился к ясновидящей. Теперь одному богу известно, что она скажет, и как это отразится на жизни всех на плантации.

Топот лошадиных копыт стал удаляться, отступая в сторону других женщин. Сегодня всем придется непросто. Кевин все время на чеку, а бьет всегда без предупреждения.

Солнце стало клониться в сторону усадьбы хозяина, близилось время перерыва. Самые старые и слабые тащили воду и небольшой перекус. Каждый божий день, в одно и то же время. Неизменно.

Миранде хотелось поднять голову и взглянуть идет ли сюда её молочная мать. Мери уже очень плоха и несколько дней не встает, ее нить вот-вот оборвется. Но Миранда все равно ждала. На линии горизонта появились три первые точки. Кевин сощурился. Эти женщины на своих макушках несли вытянутые кувшины, наполненные водой до краев. Он каждый день это видел и до сих пор не мог взять в голову, как у них получается не пролить ни одной капли. Следом тянулись невольные в цепях, тащили по земле котлы с кукурузной кашей.

Цепи вешал на рабов сам Ронон, но только на тех, кто хоть раз пытался бежать. Бегунов он ненавидел, но не убивал. Каждый раб на плантации стоил ему денег, а значит, должен был отрабатывать вложенные средства.

После короткого привала все возвращались в поле и трудились до темноты. Бесконечно много часов в труде и ожидании заката. Все женщины на кукурузе были невысокими и худощавыми, а мужчины вытянутыми и мускулистыми, как степная лань. И те и другие носили длинные косы. В Пеноке было не принято стричь волосы, в их длине копятся слезы текущей жизни. Чем их больше в этом воплощении, тем легче будет следующая жизнь. Вот почему стричь нельзя. В это верили все чернокожие без исключения.

Неизменно каждые сутки наступала ночь. Короткой улыбкой Миранда проводила тонущее в кукурузе солнце. Она знала, что завтра оно снова вернется и работа продолжится. Так происходит столько лет, сколько она себя помнит. Белый демон ушел в свою хижину на том пригорке. Это самая высокая точка здесь, оттуда вся плантация как на ладони.

С этой минуты бразды правления переходили в лапы ночных волков. Они были, как белые люди, но крупнее и по всему телу растет пух цвета лебединого пера. Кто-то звал их оборотнями, хоть они никогда не оборачивались. Они тоже были людьми Ронона. Пока светит солнце, они спят в норах, но как только на небо выходит луна, эти звери заступают на пост. Устроить побег в их время просто немыслимо. Это все равно, что согласиться умереть, но с одной маленькой оговоркой. За твоей невольной душой явится вовсе не уютная смерть. Перерождения тоже не жди. Оборотень навсегда забирает душу своей жертвы, а потом относит ее луне. Это подношение.

Вдали от кукурузных полей в глубине полусумрака женщины и мужчины сгрудились вокруг высокого костра. Они жадно пили сок перебродившей кукурузы и отчаянно из последних сил веселились. Время в эти мгновения бешено ускорялось, и сердце Миранды переполнялось чистым счастьем. Это были короткие моменты настоящей жизни, страшно представить насколько хорошо это было.

У рабов была самодельная флейта, латунная губная гармошка и их ладони. Они громко и радостно пели о вольных землях, где человек принадлежит только себе. Там нет хозяев и рабовладения, и никто не вправе разлучить тебя с родными. У них большие дружные семьи, все там зовут друг друга сер и мисс, а за работу получают звонкие монеты. Эти люди все время улыбаются, ведь их душа и тело принадлежат только им самим.

Миранда скинула мокасины и босая бросилась в пляс вокруг костра. Ее тело извивалось под звуки музыки, а от бедер отскакивали хлопки ладоней. Она не помнила, как оказалась в рабстве, это случилось, когда она была еще несмышленым младенцем. Мэри в том месяце потеряла дочь, девочка умерла от голода. Мери не хотела ее оставлять, но белый демон был несговорчив. Молока было много, а привезенный младенец разрывался невыносимым плачем.

Во время работы на кукурузе Миранда чуть опускала голову и прикрывала глаза, и перед ней почти всегда был один песок. Но сейчас она смотрела во всю ширину своих маленьких глаз. Она много и громко смеялась, и несколько раз за вечер пряталась за колючими кустами, чтобы вдоволь накричаться. Все это отчищало душу от налипших за годы в рабстве камней.

Все без исключения распускали косы, с душой пели и глотали кислый сок кукурузы. Небо перемешивалось с землей, лай собак с голосами счастливых рабов, звезды с искорками от костра. Никто точно не знал, когда все расходились по баракам. Это происходило постепенно, естественным образом на веки наваливался тяжелый сон, и ватные ноги несли в барак. Все рабы спали на соломе, у каждого было свое место. Миранда делила подстилку с Мери. Теперь ее молочная мать все время лежала там. Она была очень стара для работ и слишком незаметна для Ронона. Иначе он давно выгнал бы ее с плантации.

Миранда уже подходила к дверям женского барака, когда Леон схватил ее за талию и потащил в сторону чащи. Его кожа была влажная и горячая.

– Эй, полегче! – пролепетала она, не успевая перебирать ногами. Леон был на две головы выше нее и старше вдове. Он ловко перешагивал колючки, уводя Миранду все дальше от бараков. Неожиданно он остановился.

– Тише! – Прошептал. – Ты слышишь?

– Что?

– Там! – нежно взял ее за подбородок и повернул голову в нужную сторону. Девушка услышала шарканье и хруст, напоминающий хруст свежего мяса и костей.

– Что это?

– Оборотни. По ночам они охотятся.

– Да?

– Да, и сегодня, похоже, удачно. Слышишь, лопают? Теперь до нас им нет никакого дела.

Леон поднял Миранду, словно ничего не весящую пушинку, и прижал спиной к дереву.

– Хочешь?

Она кивнула.

– Вижу, что хочешь. Я тоже соскучился по тебе.

Он поднял ее юбку, сжал пальцами ягодицы и притянул к себе. Миранда простонала от наслаждения.

3

Томные удары в гонг заполнили все пространство самой широкой улицы в Пеноке. Начиналась церковная служба. Горожане, кто с ведрами, полными слив, кто с кувшинами верблюжьего молока, кто с тюками зерна или муки, у кого руки по локоть в липком тесте, женщины с младенцами, старики, бабы, дети, все кутерьмой катились к главной площади.

– Встали, хозяин. – Виновато объявил Куция. – Сейчас начнется утренняя молитва, людей набежало столько, что не протолкнуться. Если вы не против, то и я помолюсь?

– Молись! – Зло ответил Ронон и спрыгнул с телеги. Он никогда не был набожным, его единственной верой всегда оставались власть и деньги. Он зло пнул камень, лежащий на дороге, и побрел в сторону торговцев, надеясь ухватить там чего-нибудь съедобного. С самого утра в его желудке не было даже капли молока.

За торговыми лавками скучали продавцы. Товара было много и разного, от расписной бересты, медных обручей и плетеных горшков до самых настоящих боевых секир. Ронон выбрал понравившееся оружие и взял в руки. Нежно, словно мать по щеке младенца, провел вдоль острия и в следующую секунду сделал широкий замах с имитацией удара. Торговец испуганно отшатнулся от Ронона. Мужик пригляделся, и когда понял, что ему ничего не угрожает, кроме выгодной сделки, сразу же зарделся улыбкой.

– Отлично заточен! – Похвалил Ронон. – Это ты постарался?

– Я-а-я! – Довольно протянул торговец. – А кто же еще! В хозяйстве кроме меня одни бабы, дал же бог трех дочерей! – Мужик сгоряча махнул рукой.

– Не повезло тебе. – Согласился Ронон. – Сколько ты хочешь за секиру? – Де Антур сделал еще несколько приемов, обратив на себя внимание проходящих горожан.

– Две золотых, господин. Секира отличная, голову снимет с плеч, ты и моргнуть не успеешь.

– Сам вижу. – Снова согласился Ронон. – Слушай, мужик, а ты знаешь что-нибудь про Янгир?

– Про ясновидящую?! – Зачем-то прошептал торговец. – А кто же ее не знает! Слова Янгир это сама судьба. С ее языка срывается прошлое и настоящее, она никогда не ошибается, просто не может.

– Так уж и не может? – Усмехнулся Ронон.

– Не может. – Твердо отрубил торговец. – Когда Янгир появлялась на этот свет, ее душа застряла между тем и нашим миром. Теперь она все видит – и здесь и там. Вот, переберет своими костлявыми пальцами ниточки, посмотрит, что там и сидит хмурится, но иногда даже улыбается. Но вообще-то чаще она хмурится. Глупые вы, говорит, люди, сами не знаете, чего хотите, а все потому, говорит, что истины не видите.

– Получается, она может про будущее рассказать?

– Может, господин, но ты подумай лучше, тебе это надо знать?!

Ронон развязал мешок с золотыми, выудил две блестящие монеты и отдал их торговцу.

– Будущее всем надо знать, мужик. Вот ты, к примеру, знал бы, что твоя жена родит тебе трех баб, ты бы на другой женился. Верно говорю?

Торговец улыбнулся и кивнул:

– Верно, господин! А ведь правду говоришь! Не женился бы на Офие!

Мужик обернул секиру полотном и протянул ее Ронону.

– Хороша! Достойная секира. – Похвалил Ронон и отправился обратной дорогой к своей телеге.

К хижине Янгир они прибыли лишь к полудню. От дверей ее дома тянулась очередь. Приема ждали калеки, слепые, нищие и хромые люди. Пока ехали, Куция рассказывал про Янгир. Тут про нее все знали. Оказывается, ясновидящая принимает всех. Больных она лечит, нищим раздает деньги, еду и одежду, а тем, кто хочет узнать свою судьбу, она ее открывает. Все это она делает бескорыстно, земные блага ее совершенно не интересуют.

Странная эта Янгир, про себя думал Ронон, подходя к ее двери. Полоумная наверно, может весь этот неблизкий путь к ней окажется большой ошибкой. Отец учил его слушать только рассудок, сердце уводит человека далеко от самого себя и там губит.