Глава 5

Лу Да громко взревела, сотрясая полог листвы над их головами, и кинулась на охранников, стоявших подле Линь Чун.

Она даже не попыталась замедлиться, а бросилась на одного из них с посохом наперевес, вложив весь свой вес в удар, который повалил его наземь. Она услыхала, как треснули его кости – раскололись по меньшей мере на пятнадцать кусочков, прежде чем душа покинула его тело.

Второй попытался атаковать, но как-то чересчур медленно, словно застыл в нерешительности, раздумывая, кинуться на нее или броситься наутек.

И лучше было бы ему выбрать второе, пусть даже и с вывернутым коленом. Лу Да крутанула посох в руке, и смачный звук удара, который пришелся на висок ее противника, был для нее чрезвычайно приятным.

Лес погрузился в тишину.

Лу Да, запыхавшись, обернулась к Линь Чун:

– Сестрица Линь! Ой, точнее, учитель! Не молчите, прошу вас, а то я брошусь на собственный меч, клянусь.

Лу Да испытывала огромное чувство вины перед самой собой. Лу Цзюньи предлагала же нанять лошадь, да она отказалась, решила, что лошадь хороша в погоне, а чтобы преследовать пеших путников, лучше двигаться на своих двоих – меньше привлечешь внимания. К тому же лошадь и кормить надо, и запрягать. Но Лу Да приходилось держаться значительно поодаль, чтобы оставаться незамеченной, и из-за этого она проморгала, как охранники быстро свернули в лес Ечжу.

И как до нее сразу не дошло! Лу Да эти места знала как свои пять пальцев. Ей было известно, что через Ечжу часто срезали путь, равно как и то, что этот лес поглощает путников, если им не посчастливилось зайти туда в сопровождении тех, у кого были дурные намерения.

Осознание собственной чудовищной ошибки накрыло ее с головой, она в панике обернулась, стоило ей услышать полный боли крик Сюэ Ба, и рванула на звук.

– Лу Чжишэнь! Познавшая Глубину, да как ты вообще такое допустила? – корила она себя. – Голова у тебя на плечах для чего вообще нужна? Тупая ты задница ослиная! На сестрице Линь живого места нет! Да с самого начала нужно было наподдать этим чертовым псам, вот как надо было. Прибила бы обоих да оставила бы гнить в канаве, им там самое место!

Громко причитая, она опустилась на корточки рядом с Линь Чун. Нижняя часть тела наставника распростерлась на земле, а верхняя прогнулась и безвольно повисла на канге, сомкнутой вокруг ее шеи. Тяжелые кандалы сдавливали запястья, на коже под ними виднелись синяки и запекшаяся кровь.

Ну, что ж, это дело поправимое. Лу Да пошарила вокруг и нащупала ключи на поясе у охранника постарше, которому вдребезги размозжила голову. Она освободила руки Линь Чун и принялась энергично растирать их.

– Сестрица Линь! Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь. Кандалы я сняла, а вот от этой проклятой канги ключа не вижу. Я бы ее голыми руками порвала на части, уж силенок-то хватит, да осколки тебе в лицо попадут, рассекут еще в кровь. Или через плечо тебя перекинула бы, да прям так и до Ляншаньбо потащила, но эта адова хреновина тебе чуть голову не оторвала, боюсь, так мы только все усугубим, верно? Мой божий зуб ее в клочья разнес бы, но, опять же, твой хрупкий череп тоже всмятку могло разбить, и что бы мы тогда делали? Э-э-эх! Надо было больше учиться. И ты мне об этом говорила, и монахи твердили… Настоятель Чжи все увещевал: «Лу Чжишэнь, у тебя огромные возможности, тебе только поработать бы над своим поведением». Прав был он, верно? Познавшая Глубину, тоже мне; такой, как я, больше подходит Познавшая Всякую Чушь.

Как быть? Лу Да не сомневалась, что Линь Чун необходимо доставить на гору Ляншаньбо. Мало того, что она была бы ограждена от новых покушений на ее жизнь естественными барьерами горы и не совсем естественными ловушками, вдобавок в Ляншаньбо были лекарства, кровати и люди, которые куда лучше разбирались в вопросах врачевания серьезных ран, чем Лу Да, больше привыкшая оные раны наносить.

К тому же они и так уже на полпути к Ляншаньбо. Лу Да прикинула, что даже с Линь Чун на руках она смогла бы добраться до границы речных заводей за день или и того меньше, уж в беге ей равных было мало. Но как же быть с этой кангой?

Позади них раздался тихий стон.

Лу Да отпустила руки Линь Чун и вскочила на ноги. Один из охранников был еще жив! Она прошествовала к нему, занесла посох, еще и меч вынула для пущей убедительности. Это был тот, второй, его она всего лишь треснула по виску. Но Лу Да не понаслышке знала, насколько мощным мог быть ее удар.

– Вот собака! Какого черта ты еще не сдох? Да у тебя, должно быть, черепушка из железа отлита! – сетовала она. – Ну, так мы это сейчас поправим. Мозги тебе буду взбивать, пока они с твоими глазами не перемешаются, а потом, чтоб наверняка, шею поломаю и башку об сосну приложу.

– Не надо…

Лу Да пораженно оглянулась. Мольба исходила не от охранника, а от Линь Чун.

Обрадованная ее пробуждением, Лу Да бросилась к ней:

– Сестрица Линь, да ты разговариваешь! Ты в порядке? Молю тебя, прости меня за то, что я такая растяпа и не смогла раньше избавиться от этих подонков. Если они тебя изувечили, я по гроб жизни буду перед тобой виновата.

– Ты… меня спасла… – прохрипела Линь Чун. Ее голос звучал слабо, как у снедаемой болезнью старухи, но сама она, казалось, приходила в себя. – Пусть живут.

– Да они же тебя на тот свет собирались отправить.

– Да не они… Это все Гао Цю, он их заставил… Не убивай их.

– Один все равно покойник, – Лу Да ни капли не сожалела об этом. – Но раз уж ты просишь, второго, так и быть, пощажу.

Она двинулась обратно, туда, где все еще лежал живой охранник, чуть поодаль валялась его дубинка. При виде Лу Да он весь съежился, задрожав от страха.

– Сестрица Линь велела простить тебя, – объявила она. – Чушь, как по мне. Я тебя зубами порвать готова, точно кусок мяса. Линь Чун тебе надо благодарить, за то, что пощадила тебя. Проваливай отсюда!

Тот, хоть и был не в состоянии быстро двигаться, но, держась за больную голову, заковылял нетвердой походкой так спешно, как только мог, бросив в грязи свою дубинку.

– Стоять, – скомандовала Лу Да.

Мужчина обернулся, но избегал пересекаться с Лу Да взглядом.

Лу Да вложила меч в ножны, обеими руками ухватилась за посох, покрутила им и всадила его в ствол дерева неподалеку, тот был в четыре раза толще ее запястья. Посох с пугающим звуком вошел в ствол более чем наполовину. Верхушка дерева угрожающе скрипнула, а затем с медленным треском повалилась на лесных собратьев в стороне от Лу Да.

Мужчина взвизгнул.

– И это я даже божий зуб в ход не пустила! – довольно прокричала Лу Да. – Да ты счастливчик, видать, я тебя лишь задела! А с таким ударом справился бы, как считаешь?

– Нет… – начал было он, но стоило ему заметить узелок волос у нее на макушке, как он испуганно спросил: – Милостивая монахиня?

– Верно. Если еще раз Линь Чун тронешь – разделишь судьбу этого дерева. А теперь пошел отсюда!

Тот поспешно, насколько ему позволяла рана, скрылся за деревьями.

Лу Да на всякий случай проверила его товарища: как и думала, он точно был мертв.

– Дочь, – зашептала Линь Чун. Лу Да поспешно оказалась рядом, чтобы расслышать ее слова. – Он про дочь свою… рассказывал…

– Не пытался бы он тебя убить, не пришлось бы и мне крошить его в порошок, – пробурчала Лу Да. – Так что сам виноват. А девчонке будет лучше без такого горе-папаши. У меня вообще не было родителей, и посмотри, какая красотка вымахала.

Линь Чун вздохнула, видимо, не в силах что-либо возразить ей, поэтому Лу Да сочла, что она признала ее победу в споре.

– Так, а сейчас нам надо от канги избавиться, – продолжила Лу Да. – Если есть какие мысли на этот счет… О! Я тут сообразила кое-что!

Она очень степенно опустилась на колени рядом с Линь Чун.

– Ты должна воспользоваться моим божьим зубом.

Линь Чун на это лишь отпрянула. Недалеко, правда, ни сил, ни свободного места особо не было, но взгляд ее, насколько могла прочитать Лу Да, был полон неприятия и отторжения.

– Нельзя так… – прошептала она. – Он ведь твой.

Не сказать, что Лу Да была не согласна. Пользоваться чужим божьим зубом строго запрещалось, это было все равно что посягнуть на самое сокровенное. По легендам, если кто-то присваивал чужой зуб, то сила артефакта искажалась и тот портил и развращал незаконного владельца. Существовало не так много способов, чтобы законно овладеть волшебной вещью: получить его в дар от родственника, кровного или названого; найти новый, никем не присвоенный зуб, чего уже несколько тысячелетий не случалось; или же убить кого-нибудь в честном бою и по праву победителя забрать его артефакт.

Божьи зубы, может, и считались редкостью, но вот легенды о них были у всех на слуху.

И, вне всяких сомнений, они были правдивыми, поскольку никогда не упоминалось о случаях, когда божий зуб крали или обманом присваивали себе его силу. Это не значило, что подобного никогда не происходило, но все те байки предостерегали, что божьим зубам все ведомо. Даже если те не были тронуты порчей, мощь любого из них заметно истощилась бы, попади артефакт в чужие руки не по доброй воле, а через насилие или коварство.

Вот почему чаще всего божьи зубы передавались как семейная реликвия или же захватывались в качестве трофея в честном смертельном поединке. Ну, или так все думали.

Лу Да не больше Линь Чун хотелось, чтобы та прикасалась к ее артефакту, но иного выхода она не видела.

– Знаешь, – сказала Лу Да, – давай мы так поступим: я тебе подарю кое-что – вот этот кинжал, лезвие у него чертовски отменное.

Она вытащила вложенный в ножны кинжал из-за пояса и сунула его Линь Чун за пазуху. – У тебя при себе не особо много личных вещей, я погляжу. Взамен кинжала я возьму себе прядь твоих волос, если ты не против. Так мы станем назваными сестрами. А уж если мы семья, то и моим божьим зубом тебе воспользоваться не грех, верно?

– И все равно так нельзя, – пробормотала Линь Чун. Но, подумав, добавила: – Для меня было бы честью… стать твоей сестрой. Достань кинжал, так будет правильно…

Лу Да тотчас же выхватила кинжал и со всем почтением подняла с земли косу Линь Чун. Сердце ее забилось чаще, таинство ритуала зачаровывало, ею овладело ощущение уязвимости от того, что она вот-вот свяжет себя с другим человеком.

Она аккуратно прижала кинжал к маленькой прядке на конце косы Линь Чун. Он был настолько острым, что пучок волос толщиной в несколько пальцев тут же упал на ее ладонь.

«Такая связь ближе, чем между любовниками»,