Глава 3

Лу Цзюньи протискивалась сквозь людей, толпившихся в областном ямэне Бяньляня. Этот ямэнь отличался от тех, которые трудились на благо центрального правительства во Внутреннем Имперском городе. Он расположился на более просторных и оживленных улицах Внешнего города и находился в подчинении самого управителя столичной области. Лу Цзюньи все силы приложила, чтобы в нетерпении не растолкать всю эту толпу перед собой.

Пожалуй, некоторые приемчики Линь Чун ой как пригодились бы ей сейчас.

Линь Чун в тюрьме! Арестована! Что за поклеп, что за чудовищная несправедливость! Линь Чун, которая капли в рот не брала и не бранилась, слова не сказала против правительственных чинуш, даже когда они сами на это напрашивались, – и вдруг объявлена предательницей! Горечь разливалась во рту Лу Цзюньи, и женщина силилась не пустить в ход локти, чтобы растолкать это трещащее месиво, задерживающее ее. Почто так копаться?! Неужели нельзя побыстрее?!

Лу Цзюньи не впервой было идти в ямэнь или суд на выручку другу, с золотом и серебром наперевес она использовала свое небольшое влияние против системы правосудия, сплошь и рядом состоявшей из лежебок-судей да прогнившего насквозь, заторможенного делопроизводства. Многие, очень многие люди, будь то друзья, знакомые или друзья знакомых, тайно обращались к Лу Цзюньи за помощью просто потому, что никому другому не было до этого дела. Она же шла просить за них, подкупала судей и чиновников, наполняя их ладони серебром, обещая заплатить больше, к великому неудовольствию своей дорогой Цзя, и, насколько могла, добивалась частичного помилования или смягчения каторги до мягкого наказания. У Лу Цзюньи хватало бедовых друзей, из-за которых она не спала по ночам, но она и подумать не могла, что когда-нибудь будет испытывать подобный страх за судьбу Линь Чун.

Немыслимо. Она чувствовала, будто прямо сейчас готова взорваться от этой вопиющей несправедливости, от осознания того, что Линь Чун, которая всю жизнь жила, соблюдая каждое маленькое правило, из-за этого же и умрет, а Лу Цзюньи окажется бесполезной, чтобы хоть как-то помешать ее казни.

Бороться с влиянием командующего Гао ей прежде не доводилось. Она даже не была уверена, возможно ли это.

Но будь она проклята, если не пожертвует всем, пытаясь это сделать.

Пусть и не самым изящным способом, но ей удалось пробить себе путь сквозь толпу перед ямэнем, она даже обошлась без членовредительства. Пройдя вперед, она свернула в дальнюю крытую галерею и, переведя дух, постучала в дверь из цельного дерева.

Она перебирала пальцами в ожидании, нервозность пылала внутри нее, грозясь прорваться на свободу. Управитель предпочитал быстро избавляться от предателей и убийц, особенно с подачи командующего Гао…

Предатель и убийца. Разве можно было помыслить, что эти слова будут когда-нибудь относиться к Линь Чун?

Дверь отворилась, и за ней показался мужчина с испещренным морщинами, но добродушным лицом. На щеке его красовалось размазанное чернильное пятно, а редкие волосы растрепались по бокам.

– Госпожа Лу Цзюньи! – торжественно поприветствовал он. От широкой улыбки в уголках его глаз собрались морщины. – Прошу, заходите. Чем обязан удовольствию видеть вас?

– Господин Сунь Дин, – ответила ему тем же Лу Цзюньи, – мне срочно нужна ваша помощь.

Она ворвалась в ямэнь, и так же, как и в любой другой ее визит, здесь не было ни местечка, где не высились бы стопки бумаг, не валялись бы отдельные листы, густо исписанные иероглифами, да несколько обернутых книг, немного сглаживающих царящий здесь хаос. Но сегодня ей было не до этого.

Сунь Дин был судебным чиновником под началом управителя столичной области, но это далеко не единственная причина, по которой Лу Цзюньи стремилась к дружбе с ним, после того как он стал частым гостем на ее светских кружках. Там собирался самый разный люд, от студентов с жадными глазами до случайно забредших знаменитостей. Взять, к примеру, ученого Лин Чжэня или поэтессу Сун Цзян, которые еще совсем недавно захаживали к ней время от времени. В один прекрасный день к ней пожаловал генерал Хань Шичжун^[11] – тогда кружок Лу Цзюньи превратился в обиталище богов: все собравшиеся с благоговейным трепетом наблюдали за его оживленной беседой с Лин Чжэнем о новшествах в военном деле и с Сун Цзян о поэтической литературе. Разумеется, все это происходило до того, как Лин Чжэнь угодил в тюрьму, а Сун Цзян так тихо и таинственно исчезла из поля зрения…

«Наверняка ее тоже бросили в какую-нибудь дыру, как преступницу», – с горечью думала тогда Лу Цзюньи.

Она, хоть и не сближалась со всеми посетителями своих кружков, все же искренне стремилась заводить друзей по интересам, а не по статусу, поэтому ее дружба с Сунь Дином не имела под собой никаких скрытых мотивов. Но было бы ложью отрицать, что она держала его в уме, если когда-нибудь его помощь могла бы пригодиться.

Правда, ей и в голову не могло прийти, что помощь понадобится так скоро, да еще и в таком отчаянном деле. На кону жизнь одной из ее самых близких подруг, ее названой сестры, с которой они знакомы уже не один десяток лет.

Не было у нее уверенности и в том, насколько велико было его влияние. Предыдущие ее заступничества ограничивались обращениями к районным судьям, но если те были мелкими рыбешками, то областной судья – настоящей акулой. Глубоко погруженной в политику, способной проглотить человека живьем без колебаний.

– Чем я могу вам помочь? – поинтересовался Сунь Дин, вернувшись к столу и жестом пригласив Лу Цзюньи занять стул напротив.

Ей понадобилась секунда передышки, чтобы собраться с мыслями.

– Известно ли вам о деле наставника по боевым искусствам Линь Чун? Управитель разбирал его вчера.

Она все еще находилась в смятении из-за столь вынужденной спешки. Она и знать не знала о случившемся, пока не пришла, как обычно, на тренировку и не обнаружила таких же растерянных учениц. Весьма настойчивые расспросы Лу Цзюньи, не без устрашающей поддержки вызвавшейся помочь Лу Да, в конечном счете принесли плоды и пролили свет на причину отсутствия Линь Чун.

Лу Цзюньи не пустили к Линь Чун, не помогла даже щедрая взятка серебром, но теперь она держала в руках все подробности этого дела. Управитель столичной области уже заслушал доводы Линь Чун, но так и не вынес приговора, что было весьма необычно. Лу Цзюньи доводилось общаться с этим человеком раньше, но только однажды и мимоходом, а потому она не сомневалась, что лучше всего сперва обговорить все с Сунь Дином.

Если бы только он помог. Если бы только он мог помочь! По крайней мере, он выслушает ее. Он ведь беспристрастен, он наверняка ее выслушает…

Но куда важнее то, что он был честным и порядочным. Она старалась верить в это.

– Да, я слыхал об этом, – наконец ответил он с беспокойством на лице. – Управитель едва не поседел, занимаясь этим делом. Командующий Гао Цю настаивает на немедленной казни.

Лу Цзюньи, хоть и предвидела подобное, но все же от столь прямого ответа у нее скрутило внутренности.

– Линь Чун невиновна, вы и сами должны это понимать. Гао Цю оклеветал ее. Покушение на убийство? Да это немыслимо, я же ее прекрасно знаю. Я порасспрашивала людей в Имперском городе. По их словам, стражники схватили Линь Чун только по приказу Гао Цю, а вовсе не из-за того, что она якобы задумала кого-то там убить. Да вы и сами знаете, что за человек этот Гао Цю!

Сунь Дин вздохнул, выражая болезненное согласие. Ну, она хоть сдерживалась в словах, и на том спасибо.

Лу Цзюньи продолжила:

– Стоит управителю опросить стражников, и правда тут же выплывет наружу…

Сунь Дин поднял руку, прерывая ее:

– Сестрица Лу, тут проблема-то совсем в другом. Управитель Тэн так медлит как раз потому, что доказательств недостаточно. Гао Цю постоянно приправлял свои показания новыми подробностями: сначала он говорил, что та покушалась на государя, потом – что на него самого. То стражники его спасли, то он сам схватил Линь Чун… Управитель и сам ясно видит, где правда, где ложь. Вот только сама понимаешь, что правда далеко не всегда спасает положение.

– Вы про то, что Гао Цю требует наказать ее, – сглотнула Лу Цзюньи, – и настаивает на казни.

– Боюсь, что так.

– Братец Сунь, прошу вас. Сами понимаете, что все это неправильно. Отведите меня к управителю, помогите мне оспорить это дело. Линь Чун – одна из моих самых дорогих подруг. Мы с ней знакомы с юных лет. Да она самая законопослушная в этом городе! Вы никого нравственнее и честнее во всем Бяньляне не сыщете. Прошу вас.

Сунь Дин нахмурился, но в конце концов все же кивнул:

– Мне самому не давало покоя это дело, а теперь я узнаю, что она твоя подруга… Мы должны сделать все от нас зависящее. Обещаниями бросаться не буду, но… идем за мной. Управитель сейчас удалился к себе на полуденный отдых – самое подходящее время.

Сунь Дин в компании Лу Цзюньи покинул кабинет и повел женщину сквозь лабиринты коридоров между дальними помещениями ямэня. Личные покои управителя, где он предавался отдыху, были расположены за двором, вдали от суматохи рабочих кабинетов.

Управитель Тэн оказался тучным круглолицым мужчиной, и он поприветствовал их, когда они попросили у него прощения за вторжение.

– Для вас, дорогой Сунь Дин, минутку всегда выкрою, – весело сказал он. – А вы ведь госпожа Лу? Полагаю, мы виделись прежде. Я польщен, что удостоился еще одной встречи.

Лу Цзюньи насилу кивнула в ответ и сдержанно пробормотала вежливое приветствие.

– Как бы вы, господин управитель, не взяли свои слова обратно, – продолжил Сунь Дин. – Мы пришли к вам с просьбой по делу наставника по боевым искусствам Линь Чун.

– Эх! – Управитель Тэн тяжело опустился на кушетку, махом руки приглашая их присесть рядом. – По правде сказать, я и сам буду вам очень благодарен, если вы подскажете, что тут можно поделать. Пока единственное, что мне остается, – это уважить требования командующего Гао Цю. Но, видят небеса, мне и самому хотелось бы найти иное решение. Разве приличествует казнить женщину!

Услышав, чтó именно его останавливает от вынесения приговора, Лу Цзюньи было ощетинилась, но усилием воли сумела сдержать свой гнев.

– Господин управитель, я знаю Линь Чун очень много лет. Ее репутация безупречна. Это явный поклеп, ей хотят навредить. Молю вас о помиловании для нее.

– Ее обвиняют в тяжком преступлении, – ответил управитель Тэн, хотя и кивнул головой в явном согласии. – Командующий Гао Цю потребовал, чтобы я выпытал у нее, почему она оказалась в Зале Белого Тигра с мечом в руке, если у нее не было в планах убивать его, и что за предательство она замышляет против Великой Сун. За любое из этих преступлений полагается смертная казнь.

– Он ее в этом обвиняет?! – Лу Цзюньи, не в силах сдержать себя, повысила голос. – Господин Тэн, я была с Линь Чун прямо перед тем, как все случилось. Она четко предупредила меня, что в Зал Белого Тигра нельзя входить ни с каким оружием. Свой меч она оставила стражникам, охраняющим вход. Клянусь вам!

– Управитель, давайте начистоту, – тихо, но настойчиво произнес Сунь Дин. – Нам с вами, да и всем в округ ' е известно, как командующий Гао распоряжается властью и влиянием. Скольких соперников он довел до этого суда – да и не только их, а всех ему неугодных. Он нашими руками расправляется со своими политическими противниками, а мы лишь глаза закрываем на это… Да он и ребенка запросто бросит в тюрьму, посмей тот ему докучать. Еще и потребует, чтобы того оставили гнить за решеткой или обезглавили. Разве наш ямэнь обязан лишь ублажать мелкие обиды командующего Гао Цю?