Глава 6

– Сбежала? Что значит «сбежала»?!

Императорский советник Цай Цзин позволил визгу прокатиться мимо него подобно тому, как речная вода огибает камень. Начальник дворцовой стражи Гао Цю был откровенно мерзким, к тому же стоял ниже на целых два ранга Цай Цзина, который занимал одну из высочайших должностей при дворе и входил в число трех человек, чье положение в стране было вторым после императора. Но Гао Цю был другом детства государя – Сына Неба, десять тысяч лет жизни ему, и с этим приходилось считаться.

Кроме того, Гао Цю мог ему пригодиться. Этим беспринципным человеком было легко манипулировать.

Цай Цзин водил по бумаге кистью с ровным нажимом, не меняя ни силы, ни наклона; что кисть в руке, что его спина оставались прямыми, а ступни были прижаты к полу, словно камни для медитаций. Его каллиграфия не без оснований прославилась на всю страну, а собственная уравновешенность была предметом личной гордости.

А тем временем на солдата, который ненароком прервал их заседание, посыпался град ударов и поток ругани Гао Цю. Командующий схватил его же дубинку и поколотил солдата, а после еще и отпинал по коленям, ничуть себя не сдерживая.

Цай Цзин наказывал людей, потому что это приносило ему удовольствие. Гао Цю же поступал так, потому что выходил из себя. Цай Цзин полагал, что это наглядно демонстрировало различия меж ними.

Кисть Цай Цзина описала изящную дугу, прежде чем вновь медленно и размеренно опустилась на мягкую гладь бумаги. Его перстни сверкали золотом и жемчугом, когда лучи солнца падали на его работу, оттеняя выверенное совершенство движений.

«А ведь каллиграф – уже сам по себе произведение искусства», – размышлял про себя Цай Цзин.

– Да забудьте вы уже об этой женщине, – вмешался он, стоило Гао Цю прерваться, тяжело дыша. – У нас более важные дела есть. Давайте вернемся к стычкам возле северных границ…

Хотя дело обстояло куда серьезнее обычных стычек. У Цай Цзина имелся небольшой талант в гаданиях, и то, что показали ему кости, не на шутку взволновало его. Дурные знамения, фрагменты дыма, огня и крови, разносящиеся ветром… Невозможно было постичь глубину надвигающегося ужаса. Угроза падения самой цивилизации казалась слишком реальной и уже начала преследовать Цай Цзина в его снах.

Империя. Вся империя может рухнуть в эту зияющую бездну. Они должны помешать этому.

– Стычки – это ничто, – фыркнул Гао Цю. – Они все преувеличивают, чтобы послали им больше денег и людей. Эти северные заставы совсем обнаглели.

Государь, к несчастью, разделял его мнение, а вместе с ним и второй советник, и военный министр – или, на всякий случай, те просто не смели пойти против воли Сына Неба. Цай Цзин никогда не предавался унынию, но и его уже начало съедать несвойственное ему чувство разочарования. Он пытался убедить его величество ужесточить армейскую дисциплину, но без толку; укрепить позиции на севере, но без толку; призвать пригодных молодых людей из отдаленных провинций на службу в их доблестную имперскую армию… но все так же без толку. В сельских провинциях было больше ртов, чем семьи могли прокормить, абсолютно бесполезных, бывших настоящей язвой на теле империи, а здесь они могли пригодиться…

Цай Цзин доказывал, что призыв на воинскую службу этих молодых людей пойдет лишь на пользу им самим и их семьям: ведь, будучи солдатами стражи, они получат шанс продвинуться по службе и обзавестись связями или занять положение в обществе, что в родных провинциях им не светит. Но в юго-западных районах такой политический ход едва ли встретил бы радушный прием, а государь, Сын Неба, десять тысяч лет жизни ему, опасался потерять любовь народа.

Сантименты, которые никогда не волновали Цай Цзина.

Поскольку его попытки укрепить армию с помощью традиционных методов провалились, Цай Цзин решил сменить тактику. Им не потребовалось бы большое количество людей или хорошее снаряжение, если армия имела бы техническое превосходство над противником. Великая Сун находилась на пике взрывного развития науки и изобретательства, и Цай Цзин охотился за всякими колдунами, станочниками, алхимиками, зодчими, охотниками за нечистью, химиками и совершенствующимися учеными. Помимо этого, он корпел над свитками и записями, стараясь выискать утерянное открытие или нечто, что могло бы совершить прорыв в военном искусстве, а также искал любого, кто занимался подобным. Пока что, однако, любая его зацепка приводила в тупик. Многие монахи, утверждавшие, что обладают нужными знаниями, но не сумевшие доказать это на деле, были обезглавлены по его приказу. А он нисколько не приблизился к результату, к которому стремился.

Он было решил, что наконец удача улыбнулась ему в лице блестящего открытия после инцидента в Аньфэньском монастыре и его последствий, но даже это, по необъяснимым причинам, не тронуло внимания императора. Императора, правителя всего, что есть под небесами, защитника государства.

Разумеется, его решения не подвергались сомнению, но все же Цай Цзина не покидали опасения, что его правление может привести страну к краху. Все предложения Цай Цзина он отвергал, посчитав их несерьезными, и отказывался предоставить хоть каплю ресурсов и поддержку.

Даже после того, что случилось в Аньфэне.

Цай Цзин пытался разъяснить, чем это может обернуться для Великой Сун, для власти самого государя и его трона… Он уже начал задумываться, не обнародовать ли ему в присутствии министров доклады о произошедшем в Аньфэньском монастыре, записи о котором он старательно уничтожал. Безусловно, раскрывать эту тайну было весьма рискованным ходом, но это наверняка сподвигло бы императора на…

Не сказать, что Цай Цзин мнил себя выше Сына Неба, вовсе нет.

Гао Цю вновь обрушил тираду на бедного гонца:

– Разыщите ее семью – родителей, братьев, дядей и теток! Велите схватить всех и каждого, пусть заплатят за ее преступление. И того сопливого охранника, который дал деру, тоже: он наверняка с ней заодно был. Клещами из него правду выужу, а после велю на куски порубить прямо на площади перед всем честным народом!

– Слушаюсь, командующий… Так точно, будет исполнено…

– А еще эту, ну, которая с ней тогда была, как там ее? Лу, точно. Вот эту госпожу Лу за волосы сюда приволоките!

– Слушаюсь, командующий! А… вы про ту госпожу Лу, которая супруга окружного судьи?

– Нет же, дурень! Я про ту несуразную незамужнюю богачку, любительницу строчить доклады во все инстанции. Ты почему до сих пор глаза мне мозолишь?

Солдат отвесил поклон так быстро, как смог, и шмыгнул за порог.

Лицо Гао Цю раскраснелось, на губах виднелись капельки слюны.

– Линь Чун посмела бросить мне вызов, – известил он Цай Цзина, будто пытаясь оправдаться.

– Не сомневаюсь, свое она получит, – спокойно ответил Цай Цзин. Он задумался. Госпожа Лу, доклады… хм… Кажется, он читал что-то из ее писанины.

– Да бросьте вы волноваться об этой ерунде на севере, – бросил Гао Цю, завалившись на кушетку и праздно растянувшись на ней, словно их встречу никто и не прерывал. – У нас в армии больше солдат, чем народу во всей этой Цзинь^[14] вместе взятой. Ну, пойдет что-то не так, просто перебросим больше наших воинов на северные границы, делов-то!

– А что же насчет донесений о новой необычной тактике и колдовстве цзиньцев? – поинтересовался Цай Цзин. – Что, если мы половину армии потеряем из-за этого? Чем нам тогда другие границы оборонять?

– Армия для этого и нужна. Да и к тому же половина нашей армии просто сотрет их с лица земли. И тогда у нас станет на одного беспокойного соседа меньше.

Цай Цзин и бровью не повел, его рука не дрогнула, а движения кистью оставались такими же выверенными и размеренными, но он, к своему неудовольствию, приблизился к тому, чтобы потерять самообладание.

В конце концов, Цай Цзин не один десяток лет вращался в придворных кругах. Сколько седых волос украшало его бороду, столько же и политических побед он организовал, без ведома их инициаторов. Множество раз он поступал так, чтобы достичь собственных политических целей, но нынешний случай… он был гораздо важнее. Гораздо значительнее, чем его амбиции.

Это была судьба Великой Сун. Судьба всего мира. И это не должно стать его первой неудачей.

– Эта женщина, – рассуждал он. – Наставник по боевым искусствам, что так разозлила вас.

– Покушалась на мою жизнь, вы хотели сказать. Она и его величество государя вознамерилась лишить жизни!

«Вознамерилась, как же», – Цай Цзин оставил эту мысль при себе.

– Быть может, как раз в этом деле вам и пригодилось бы нечто необычное, – высказал он вслух, будто бы эта мысль только пришла ему в голову. – Скорее всего, вы правы, и в улучшении армии нет особо острой необходимости. Честно говоря, я не сомневаюсь, что вы правы. Ведь это вы сведущи в военных вопросах, а мой скромный удел – законотворчество.

Гао Цю на это ухмыльнулся, явно довольный собой, – именно такой реакции и ждал от него Цай Цзин. Он продолжил:

– Давайте позабудем ненадолго о севере. Эта женщина уже дважды вырывалась из ваших рук. Подумайте только, в вашей власти было бы заставить эту женщину заплатить за ее преступление, окажись у вас в руках другие средства.

Гао Цю сразу приобрел задумчивый вид:

– О каких средствах речь?

– Мне известно, что государь не желает, чтобы армия обладала неограниченными силами, – так он сможет гарантировать их покорность трону. Но вот если бы под вашим личным контролем находились пара-тройка человек? А еще лучше заиметь артефакт, который можно использовать для ваших собственных нужд, на то, что произойдет лишь по вашей воле.

Гао Цю хмыкнул на это:

– Эти безрукие армейские шлюхины дети! Я их послал за камнями гунши^[15], а они умудрились половину растерять.

Сердце Цай Цзина подпрыгнуло, хотя он ничем не выдал этого. Гао Цю разыскивал камни гунши!

Разве можно было о таком так просто проболтаться? Нынче принято насмехаться над божьими зубами, считать их бесполезными дешевыми уловками, пригодными разве что для уличных боев. Но раз Гао Цю намеренно послал людей на такое абсурдное задание, значит, возжелал обладать хотя бы толикой могущества сего артефакта. Цай Цзин мысленно отругал себя за то, что раньше не выведал этого. Этот никчемный, гнусный человечишка вот-вот станет важной фигурой в его игре.

Он старался удержать на лице спокойное выражение.

– Вы наверняка стали бы достойнейшим обладателем божьего зуба, – пробормотал он. – Не думаю, что кто-то лучше справился бы с этой ролью.

Гао Цю слегка фыркнул, но лишь для вида. Он хотел этого. Жаждал, вопреки всем существующим приличиям.

Цай Цзин был почти уверен, что причиной громких заявлений о бесполезности божьих зубов являлось не отсутствие в них реальной силы, а неспособность власть имущих воспользоваться ими. Их отбирали у законных владельцев – порой так и случалось, когда кто-то особо безрассудный рисковал связываться с хранителем божьего зуба, но это заканчивалось лишь тем, что артефактов, обладающих силой, становилось меньше. Божий зуб всегда знал, каким образом он попал в чужие руки. Знал и принимал собственное решение по этому поводу.

С которым даже сам император ничего не мог поделать. Он, Сын Неба, десять тысяч лет жизни ему, пусть имел более дюжины артефактов, но все они были в основном мелкими и бесполезными. Наверняка они просто поколениями передавались как дань уважения и потеряли всю жизненную силу. Но об этом никто не осмеливался заикаться.

Единственным среди высших чиновников, у которого имелся божий зуб в качестве фамильной ценности, был военный министр, непосредственный начальник Гао Цю. На самом деле Цай Цзин думал, что министр Дуань добился своей должности именно благодаря наличию у него этого артефакта, пусть в нынешнюю прогрессивную эпоху тот и считался бессмысленной побрякушкой. Министр и вправду слыл неплохим генералом, но для подобного поста военная доблесть не входила в главные составляющие… А уж политической смекалкой министр Дуань был обделен настолько, что даже не удосужился выслуживаться перед Цай Цзином так, как следовало бы, что немного удивляло и более чем немного раздражало.

Если Гао Цю завладеет божьим зубом, да еще и более мощным, чем у министра, то… Не то чтобы Цай Цзин предпочел Гао Цю в качестве военного министра, но им было легко манипулировать. И для Цай Цзина это будет лишь первым шагом.

– Давеча я решил заняться исследованиями в этой области, – продолжил Цай Цзин в медитативной манере. Как будто невзначай, словно речь шла об ученом любопытстве, а не о судьбе всего сущего. – Я думал приберечь это для армии, для блага Великой Сун, но если в этом действительно нет никакой необходимости, тогда мне следует поделиться этим знанием с вами. Видите ли, я выяснил, что найти божий зуб или взять его у предыдущего владельца – не единственные способы, как его можно заполучить, – на этом он выдержал паузу, интригуя. – Я уверился, что божий зуб можно создать.

Гао Цю тут же выпрямился, словно гончая, взявшая след.