Цитаты из книги «Абсолютно правдивый дневник индейца на полдня»

Моя мама в больнице рыдала и выла. Она потеряла мать. Когда взрослый человек теряет родителей, думаю, это так же больно, как если тебе пять лет. Думаю, когда мы лишаемся родителей, мы все чувствуем себя пятилетними.

Еще я люблю своих маму, папу и бабушку. С тех пор как в Риардане я вижу разных прекрасных родителей, вижу, как они прекрасно родительствуют, я понимаю, что у меня очень хорошие родители. Конечно, у папы имеются проблемы с выпивкой, а мама могла бы быть немного менее эксцентричной, но они ради меня идут на жертвы. Они беспокоятся обо мне. Говорят со мной. И главное, слушают. Самое плохое, что могут сделать родители, — это игнорировать своих детей, вот что я понял.

Тренер улыбнулся. — Мне нравятся слова Винса Ломбарди, — сказал он.— «Неважно, победишь ты или проиграешь, важно, как ты играешь», — процитировал я.— Не эти, но эти тоже хороши. Хотя Ломбарди покривил тут душой. Само собой, побеждать всё же лучше.Мы засмеялись. — Нет, мне другие его слова больше по душе, — сказал тренер. — «Качество жизни человека прямо пропорционально его стремлению к совершенству, независимо от выбранного поля деятельности».

— Ты должен мечтать о большом, чтобы стать большим.

— И вот, в те времена странные, неординарные люди угрожали могуществу племени. Если ты был недостаточно хорош для того, чтобы готовить пищу, строить убежище или делать детей, тебя изгоняли. — Но мы давно уже не столь примитивны.— Ну нет, мы примитивны, еще как. Неординарные люди — до сих пор изгои.— Ты имеешь в виду неординарных вроде меня? — говорю.— И меня, — ответил Горди.— Ладно. Значит, у нас будет племя из двух персон.Меня внезапно неодолимо потянуло обнять Горди, а его так же неодолимо потянуло не допустить этого.— Только без лишних сантиментов, — буркнул он. Ага, даже неординарные люди боятся своих эмоций.

— В резервации меня называют яблоком, — сказал я. — В смысле, считают тебя фруктом или что?— Нет, нет. Меня называют яблоком, потому что считают снаружи краснокожим, а внутри белым.— А-а, они считают тебя предателем?— Ага.— Что ж, жизнь — вечная борьба между желанием быть индивидуальностью и при этом остаться членом сообщества. Можете поверить, что парень так говорит в обычной жизни?

— За что он тебя возненавидел? — За то, что бросил резервацию, — говорю.— Но ты же там всё еще живешь, разве нет? Только в школу здесь ходишь.— Да, верно, но некоторые индейцы считают, что ты должен вести себя как белый, чтобы улучшить свою жизнь. Некоторые индейцы считают, что ты становишься белым, если пытаешься улучшить свою жизнь, если пытаешься стать успешным. — Будь это правдой, разве не все белые были бы успешными?

Если немного приоткрываешь людям свою жизнь, они тебя могут чертовски удивить.

Конечно, вечно лгать невозможно. У лжи короткая жизнь. Она продукт скоропортящийся. Она начинает гнить, дурно пахнуть и расползаться по швам.

Отец Рауди взял рисунок и какое-то время разглядывал. Потом ухмыльнулся. — Ты типа гей, что ль? — спросил он.Ага, вот этот чувак воспитывает Рауди. Неудивительно, что мой лучший друг всегда такой сердитый, фу ты.— Можете ему просто передать? — говорю.— Угу, передам, хотя это немного и голубовато. Так хотелось выругаться на него. Хотелось сказать, что, по-моему, этот поступок — поступок смелого человека, что я пытаюсь восстановить порушенную дружбу с Рауди, что я по нему скучаю, и если это гомосексуально, то ладно — значит, я самый голубой парень в мире. Но я ничего не сказал.