Глава пятьдесят пятая. Улан-Удэ, Бабушкин, Иркутск

(в которой паломники перебираются в Сибирь не совсем привычным способом, а Псих продолжает тупить)

г. Улан-Удэ,

столица Бурятской локации.

51°50′ с. ш. 107°37′ в. д.

Бывший призрак открыл глаза, огляделся и промычал:

– Где я?

– Где-где… В Улан-Уде! – чуть изменил название для рифмы невоспитанный Жир.

– Правитель, вы живы! – бросился к воскресшему покойнику Четвертый.

– О боги, неужели это все происходит наяву? – увидев монаха, проговорил бывший призрак, – Почтенный монах, что со мной случилось? Я же не должен был вам являться!

– Теперь я вам явился, причем не во сне, а наяву, – улыбнулся Четвертый. – Вы больше не призрак.

– Да что случилось!?– нервничал бывший губернатор.

– Ничего особенного, – вмешался Псих. – Пользуясь вашими указаниями, мы с братом Жиром достали ваше тело из колодца, и перенесли сюда. А здесь брат Четвертый снова вдохнул в вас жизнь.

Услышав это, бывший властитель локации упал на колени и поцеловал край рясы юного монаха.

– Мои спасители! – сказал он, повернувшись к монахам. – Нет таких слов, что могли бы выразить мою благодарность. Это настоящее чудо! Всего лишь позапрошлой ночью я являлся брату Четвертому в виде призрака, и вот я здесь, и я жив, и…

– И ваши жена и сын ждут вас в Иркутске! – улыбаясь, добавил Четвертый. – Они уже все знают, и помогут нам одолеть Самозванца.

– О боги, как же я мечтаю увидеть их! – воскликнул воскрешенный губернатор.

– Легко! – вмешался Псих. – Мы вот прямо сейчас туда уходим. И так уже дольше, чем нужно, в Улан-Удэ задержались. Можете присоединиться к нам. Только вам переодеться придется, чтобы вас не опознали. Босс, выдай ему свое запасное одеяние, пожалуйста. Хотя нет. Лучше, наверное, у выжиги-настоятеля поношенную рясу с капюшоном купить. Вы только не думайте, что мы вас в обноски одеваем, потому что жалко денег на новое платье. Просто во всем новом вы будете бросаться в глаза, а нам сейчас никак нельзя, чтобы вас опознали. И без того, боюсь, соглядатаи найдутся, которые настучат, что мы пришли вчетвером, а уходим впятером, и в Иркутске демон наготове будет к нашему приходу. Если он не дурак, у него в соседских локациях «барабанов» хватает…

– Да перестаньте вы, – замахал руками бывший губернатор. – Я и в бомжовских обносках с вами пойду хоть до самой Москвы, лишь бы вам за ваше добро отплатить!

– Платить ничего не надо, – пресек славословия Псих, – а вот поработать вам придется. Жир, Тот, радуйтесь, у вас разгрузка – каждый по трети своей поклажи передайте Игорю Георгиевичу. По официальной версии, мы взяли монаха для переноски багажа, поскольку не дело это – бойцов постоянно нагруженными держать.

– А я давно про это говорил! – горячо подержал Психа Жир, уже шустро сортирующий свою поклажу по принципу «это мне, это тебе, это тебе, это снова тебе». – Хоть раз в жизни тебе пришла в голову умная мысль!

– Да ты особо губу не раскатывай, это все только до Иркутска! – спустил свина с небес на землю Псих. – Потом все вернется на круги своя.

– А до Иркутска далеко? – тут же уточнил свин.

– По трассе – 450 километров. За неделю дойдем.

– Ну хоть неделю отдохну! – философски вздохнул главный виновник воскрешения, которого, кстати, никто даже не поблагодарил.

– Можно быстрее, – неожиданно сказал Тот.

– Куда быстрее? – язвительно поинтересовался Псих. – Нам в обход Байкала топать, это тебе не пересеченная местность, напрямки не срежешь.

– Срежешь, – не согласился Тот. – Потому что можно.

И опять замолчал.

Псих вздохнул, подошел к аутисту и посмотрел на него снизу вверх. Потом еще раз вздохнул и принялся терпеливо, как ребенку, объяснять:

– Тот, Четвертый не может срезать. Он не умеет летать, у него не получится путешествовать на облаках и на луче света, ему нельзя пользоваться порталами. Он – чемодан без ручки, данный нам в ощущениях, чтобы жизнь медом не казалась. А теперь у нас появился еще и Игорь Георгиевич. С ними двумя у нас не получится срезать.

– Получится, – все тем же ровным тоном сказал Тот. – Потому что у меня есть лодка. Шестиместка.

– И где же ты ее прячешь? – ехидно поинтересовался Жир. – Шестиместку-то? Она даже в прокаченный пространственный карман не влезет.

– Это артефакт, – спокойно сказал Тот.

– А почему ты тогда раньше о ней не говорил? – свин почем-то сразу поверил. Наверное, потому, что аутист в принципе не умел врать и лукавить.

Тот пожал плечами:

– Раньше она была не нужна. Реки и так переплыть можно. А по Байкалу долго плыть придется. Нужна лодка. У меня есть лодка, потому что я водяной демон.

Псих с сожалением покачал головой:

– Тот, шестиместка, к сожалению, не решение проблемы. Куда мы лося денем? Он в лодку не влезет, а Байкал не переплывет.

– Лось не нужен, потому что нужен бегемот. – вздохнул Тот. – И бегемот не будет пассажиром. Потому что нельзя. Потому что нельзя. Он будет мотором. Лодочным мотором, потому что будет буксировать лодку. А когда бегемот устанет, лодочным мотором будем мы с Жиром. Так мы быстро переплывем Байкал, потом спустимся по Ангаре – хоп! И мы в Иркутске! Куда идем мы? Куда идем мы?

Сказав эту весьма длинную для себя речь, Тот тоже принялся разбирать поклажу, выкладывая вещи для Игоря Георгиевича.

И вновь произошло невозможное – Псих второй раз смутился.

– Блин, да что со мной такое творится? Совсем забыл про бегемота!

– Это Альцгеймер, братан! – радостно хрюкнул Жир. – Чай не мальчик уже, подошел срок. Пора тебе в приют для убогих и слабоумных. Больше того тебе скажу – там тебе самое место.

– Ты что такой злой, Жир? – вдруг заинтересовался Псих. – Как в фильме один Алибабаевич допытывался: «Зачем как собака?».

– Епишкины коты, а чего мне радоваться? – свин в сердцах всплеснул руками. – Ты скоро будешь на лодочке кататься, а у меня опять самые радужные перспективы – плыви и буксируй, буксируй и плыви! Отдохнул, блин, недельку!

– А нефиг было в подводные рейнджеры идти! – посоветовал ему Псих. – Служил бы ты в стройбате – до сих пор бы у тестя в деревне коровники строил, вместо того, чтобы демонов ушатывать и в Москву путешествовать.

Вопреки ожиданиям, свин не стал ни ругаться, ни спорить. Он лишь тяжело вздохнул:

– Эх, деревня моя, деревня! – и его глаза подернулись поволокой. – Как оно все там, интересно? Жену, небось, тесть уже за другого замуж выдал, хозяйство мое порушил, все развалил, бизнес грохнулся, клиенты по конкурентам разбежались… А я вон все с вами таскаюсь. Эх, блин, нормально же все было. Это все ты, мартышка, виноват. Ты все порушил. Никогда тебе этого не прощу!

– Нормально так! – начал заводиться Псих. – А ничего, что мне тебя твой же тесть и заказал?

– Да с тестем бы я разрулил! – махнул рукой свин. – Ты что думаешь – ты первый, кому он меня заказал? Он такой же, как я, только слабее, потому меня и боялся. С ним бы я общий язык нашел!

– Тесть его заказал, а виноват я – потому что заказ выполнил. Где логика? Где разум? Ты, Жир, природный сельский куркуль – темный, подозрительный и злобный! – убежденно сказал Псих. – Таким как ты, вообще из деревни выходить нельзя, она естественная среда обитания таких, как ты кулаков с коровами да с курями. Блин, зря я тебя из деревни вытащил. Ты же эндемик – вне привычной среды и сам маешься, и всем вокруг тебя не весело.

Жир вздохнул, помолчал пару секунд, а потом признался:

– Да ты-то здесь при чем? Жизнь меня вытащила, кто же еще… Эту курву медом не корми, дай кого-нибудь в интересную позицию поставить и поржать, глядючи, как он выкручиваться будет. А чо? Жить захочешь – почище любого самореза извернешься. Вот закончим квест – вернусь в деревню, заведу себе усадьбу… Все, горожанин ты наш, потомственная интеллигенция, вали отсюда со своими задушевными разговорами. У меня еще вещи не собраны.

– Ты точно китайская свинья, – вдруг вмешался Тот. – Все русские из деревни убегают, и только ты один обратно хочешь. Тебя на какой берег Амура тянет? На левый или на правый?

– Ы-ы-ы-ы!!! – зарычал свин. – Как вы меня достали!!!

г. Бабушкин,

Кабанского сектора

Бурятской локации.

51°43′ с. ш. 105°52′ в. д.

На лодку спутники пересели в городе Бабушкин, первом крупном поселении на берегу Байкала. Корабельным артефактом у Тота оказались бусы из двенадцати небольших черепов, которые он обычно носил на шее, но иногда использовал в качестве четок.

Сняв ожерелье, он положил его на берег у кромки воды и долго возился с черепами, выкладывая их как-то по-особенному. По его словам, бусины следовало расположить в определенном порядке – соблюдая план комнат в каком-то дворце. В общем, нужный порядок знал только сам Тот, да и то нетвердо. Провозившись около получаса и расставив, наконец, все по местам, сом аккуратно положил в середину конструкции маленькую оранжевую тыкву, которую он извлек из пространственного кармана.

И тыква вдруг превратилась не в лодку даже, а в небольшой кораблик.

– Плавать подано, – сказал Тот. – Помогите столкнуть.

Силы трех демонов оказалось достаточно для того, чтобы не только столкнуть – даже аккуратно снести кораблик в воду. Вскоре он закачался на байкальских волнах.

– Свистать всех на борт! – кричал Тот, стоя по пояс в воде. – Быстро, быстро! Кораблик не долго будет, быстрее плыть надо.

Четвертый и губернатор сели посредине, на весла, Жир и Тот – на носу, подменять бегемота, буксировавшего в данный момент кораблик в открытое море. А Псих устроился на корме и пытался наколдовать ветер.

И преуспел – кораблик вдруг начал двигаться довольно ходко, и роли поменялись – теперь кораблик взял бегемота на буксир.

– Классная штука, – выдохнул Псих, неравнодушный к различным артефактам. – Тот, какой у артефакта кулдаун использования?

– Один к ста, – пояснил тот. – Час проплаваешь – сто часов в откате. Сутки проплаваешь – почти четыре месяца кулдаун. Год плывешь – сто лет пешком ходишь. Но про год – только предположения. Только предположения.

– Праны на поддержку корабля не хватит? – понимающе спросил Псих.

– Никто не может! Никто не может! – закивал Тот. – Я – самый продолговатый пользователь, я двое суток плыть могу. Больше никто столько не может. Двое суток – доплывем! Однозначно! Однозначно!

Попутный ветер, наколдованный Психом, дул в парус, расслабившаяся команда, предвкушая водную прогулку, устраивалась поудобнее, Тот встал на руль и правил к Ангаре, а Псих, сидящий рядом с ним, затянул:

По диким степям Забайкалья,

Где золото роют в горах,

Бродяга, судьбу проклиная,

Тащился с сумой на плечах.

На нем рубашонка худая,

И множество разных заплат,

Шапчонка на нем арестанта

И серый тюремный халат.

– Стоп, стоп! – запротестовал свин. – Это что еще за доисторический шансон?

– Ну это песня такая. – пояснил Псих. – Он там Байкал переезжал, я думал – в тему будет. Могу другую.

– Давай другую, – повелел привередливый свин. – Не люблю шансон.

Псих хмыкнул и завел:

Славное море – священный Байкал,

Славный корабль – омулевая бочка.

Эй, баргузин, пошевеливай вал,

Молодцу плыть недалечко.

Долго я звонкие цепи носил,

Долго бродил я в горах Акатуя.

Старый товарищ бежать пособил,

Ожил я, волю почуя.

– Ты прикалываешься, что ли? – разозлился кабан. – А других тем у тебя нет, кроме «Вот я откинулся – какой базар-вокзал»?

– Это не у меня нет, это все здешние песни про одно и то же. А что ты хотел? – хмыкнул Псих. – Мы, между прочим, сейчас покидаем самые легендарные каторжные места России. Это я тебе и без Пепки расскажу. Вон, тот же город Бабушкин, из которого мы отплывали – через него знаменитый Кругоморский тракт проходил, которым гнали этапы каторжников на Нерчинск и Акатуй.

– А не уголовные песни про здешние места есть? – продолжал допытываться свиноид.

– Есть, – кивнул Псих. – Советская комсомольская романтика первостроителей новых городов.