Они повалили массой на полицейских. Забор, не выдержав давление ярости, рухнул. Дополнительные силы гвардии прошли вдоль фасада и выстроились в две шеренги. Из автоматов был произведён предупредительный залп вверх, отчего шумевшие и напиравшие на солдат люди отхлынули назад.

Круглый и Карпов вышли на тротуар у припаркованных позади массы легковушек.

– Началось, – Карпов обернулся на звук. Он чувствовал: именно этим всё и должно закончиться, и не ошибся.

Демонстранты вновь ринулись к зданию и выставленным вдоль него гвардейцам. Последовал повторный залп вверх и затем был открыт огонь по толпе. Одновременно забили снайперы с крыши, подавляя наступление к фасаду. После выстрелов и первых убитых толпа в панике побежала прочь. Пули ударили высокого блондина и дамочку в летней панаме. Они упали на тротуар, где лежали трупы, изрешеченные в спину и грудь.

Карпов повалился под натиском отступающей толпы, как вдруг над головой снова засвистели пули и раскрошили стекло легковушки. Круглый неуклюже пополз между двумя машинами. Снайпер снял мужчину с плакатом, который повалился перед Круглым, с расколошмаченной головой.

– Круглый! – голос Артёма пронзительно донесся где-то рядом. – Резко, Круглый! Резко!

Артём форсировал в сторону переулка. Круглый поднялся и кинулся за ним. Они улизнули вдоль кварталов за угол обшарпанной гостинки.

Поблизости снова раздались одиночные с перерывом хлопки. Парень стрелял из ТТ и согнулся пополам. Снайперская пуля прошила ему живот. Парень склонился и упал, выронив пистолет из ослабшей руки.

Карпов рванул поднять оружие. Он на секунду подумал, сто́ит ли оно того, а затем, сделав выпад, подобрал ТТ и ретировался за угол.

Круглый тотчас бежал через двор. То тут, то там сновали перепуганные люди, в панике убежавшие с опустевшей площади, где оставались лежать убитые. Из-под изрешеченных тел образовались лужи крови. Окрестности горисполкома напоминали скорее поле боя, чем мирную городскую площадь.

Карпов оглянулся и пошел вдоль стены.

– Проклятая власть! – парировал Карпов. – Фашисты, нелюди, чтоб вы сдохли…

Впереди было тихо и полиции не наблюдалось. Выйдя с другой стороны дома, он лицом к лицу столкнулся с полицейским.

Это был неопытный, мало повидавший в жизни юноша, старше двадцати лет, который после службы в армии – ушел продолжать карьеру в патруль по контракту.

Он и Карпов замерли. Молодой полицейский бросил взгляд на ТТ, потом в глаза Карпову. Последний дышал тяжело, сердце колотилось, а по телу полз пронизывающий жар. Юноша едва заметно покачал головой, мол: нет, не стреляй. Карпов направил ТТ и выстрелил. Пуля разорвала сердце, и полицейский, успев лишь глубоко вдохнуть, пошатнулся и упал набок.

Карпов несколько секунд держал оружие на вытянутой руке, не сводя взгляд с человека, которого только что убил. И ему, на удивление, понравилось. Вернее, сделать это было легко и просто. Он нагнулся к убитому, вытянул из кобуры табельный пистолет, запасную обойму, и смылся.

Отдаленно выла сирена и раздалась канонада. Гвардия, взявшая в оцепление улицы, расстреливала убежавших с митинга.

Поздним вечером, когда уже стемнело, Артём Карпов рейсовым автобусом заехал в село в двадцати километрах от Глизе. Он спустился со ступеньки на остановку, и, минуя компанию садоводов, двинулся по направлению частных домов.

Первая застройка сектора закончилась, дальше следовало обширное поле, где днем пахали тракторы и выводились стада. Оружие Карпов держал при себе, скрывая под футболкой. Он шел через поле по вытоптанной за много лет дорожке, по которой часто ходил, когда приезжал к Анне Ковальчук. Девушка жила в другом районе села, куда можно добраться либо по трассе в объезд, либо по этому пути, перейдя поле. С одной стороны располагался суходол, простирающийся на запад к пахотным участкам, за ними умещалась лесополоса и Отрадное.

Возвращаться домой на квартиру в Глизе – чревато столкновением с полицией. Вдруг они вышли на Карпова или принялись за розыск убежавших демонстрантов. В любом случае, Карпову не хотелось там появляться, на всякий случай, лучше всего свалить подальше, не показываться в Глизе. Там сейчас творится, черт знает что, комендантский час, например. Очевидно, по улицам снуют военные джипы с гвардейцами и ловят первых попавшихся. Ходят по квартирам, запугивая жильцов и требуя от них молчать. Да, какое, черт возьми, молчание? Небось, весь интернет пестрит съемками расстрела и убийств митингующий. Дело пахнет восстаниями и новыми беспорядками. А как же Круглый? Он-то, наверное, неизвестно где. Разминулись в неразберихе и панике. Круглому в первую очередь позвонить, да узнать, жив ли Винни-Пух. А может его, повязали легавые, и сидит толстячок в камере, клянется, что ни на какой площади не был, и про расстрел – ни сном, ни духом.

Издали показалась фигурка. Это была Анна Ковальчук. Она бежала со всех ног, в истерике громыхая соплями. Поравнявшись с Карповым, она запрыгнула ему на шею и зарыдала. И повод был тому весьма серьезный. Карпов еще не отошел от расстрела на городской площади, сразу не понял в чем дело. Анна зарыдала громче.

– Там! – она указала рукой в сторону дома. – Они там, Артём!

– Кто они?

Анна не смогла внятно ответить. Карпов, раззадоренный приключением, быстро ринулся вперед. Анна пошла за ним.

Какая еще мразь, подумал Карпов, посмела войти в нашу жизнь. А что если на него вышли легавые? Как-то просекли по убийству юноши в форме, либо… Нет, бред. Почему именно сюда? Даже если это и полицейские, то не стали они переться к черту на рога, а просто подкараулили бы у квартиры в Глизе по адресу проживания. Это было бы логичнее. Значит, что-то другое, не связанное ни с расстрелом демонстрации ни с убийством того выскочки. Однако связь была – косвенная.

Поблизости двухэтажного дома Анны Ковальчук торчала полицейская машина, а в стороне клокотал в холостую грузовик. Служащие выносили из дома телевизор и загружали в кузов. Чернявая пристав, отмечала в планшете по списку, параллельно разговаривая с кем-то из соседей.

Артём подошел сзади.

– В чем дело?

Пристав повернулась к нему и проговорила заученную наизусть фразу:

– По решению суда производится арест имущества гражданки А. Ковальчук. Вы ей родственник?

У Карпова заболело в животе и стало неловко. На его глазах нагло и цинично, власть фашизма обдирала и без того бедную гражданку до последнего кредита. И возмутительнее всего то, что власть сначала загнала её в долговую яму, а теперь – привет, салам, как говорится, мы по-закону и у нас есть решение суда.

Карпов не мог внятно понять суть происходящего. Сначала он увидел служащих, которые конфисковали холодильник, купленный лично на сбережения Карпова ко дню рождения Ковальчук. Кажется, фашисты рылись в нем, проверив, какую еду покупают и хранят простые граждане. Лучше бы у Спрутса посмотрели, тот, небось, жрет устрицы и попивая коньяк, обдумывая поправки к законам. Да чтоб на этом месте тут же разорвалась бомба!

И она действительно разорвалась – адреналиновая, внутри. Карпов даже едва не взмыл в небо: тело онемело, накатил жар, вперемешку с яростью, страхом, ненавистью и неисчерпаемой злобой. И мысль одна: пистолет. Он был так близко, что рукой взять да достать, а потом вынести бабенке мозги, если они есть, конечно.

– Не делайте этого, – вполголоса сказал Карпов. – Я вас прошу, не делайте.

– Молодой человек, есть решение суда. Мы должны ему повиноваться, правильно?

Карпов потянулся за оружием.

– Не правильно. – Нащупав рукоятку, он вытащил пистолет, и, приставив к затылку женщины – выстрелил. БЛАМ! Чернявая пристав упала замертво. Карпов не раздумывая навел ТТ и перестрелял патрульных.

Соседи в панике бросились в стороны. Карпов переступил мертвеца и вошел в дом Анны. Там он нашел канистру, от которой несло бензином, и облил комнату, мебель, столы и стены.

– Обойдетесь! – Карпов бросил зажженную спичку.

Бензин вспыхнул. Пламя взмыло по стенам и охватило комнату.

Анна прибежала, когда дом полыхал на всю катушку. Пожар бушевал в окнах и валил густой дым. Карпов взял Анну за руку, увел в сторону, а она смотрела на убитых и рыдала, не в силах поверить, что с ней это происходит.

Они долго шли по дорожке, окаймленной высокими колючками на берег реки, не проронив ни слова. У берега Карпов лег на траву, уставился в звездное небо. Он лежал и молчал, закрыл глаза, и Анна, сидела рядом, держала за руку, гладила по голове.

– Вот здесь, – Артём Карпов сжал одежду на груди, – так погано. Болит внутри.

– Что теперь делать? У нас нет дома.

– Я должен был его сжечь, чтоб он не достался тварюкам. Пускай подавятся, пусть нажрутся сажи.

– Это пройдет. Поверь.

– Не пройдет. Но надо что-то менять. Так оставлять нельзя. Мы свергнем их любой ценой, – Артём на мгновение замолчал. – Ты со мной?

Ответа не было. Анна молчала. В реке заплескалась рыба, и подул ветер, зашумев в тростниковых зарослях.

– Ты со мной? – с тяжестью повторил Артём.

– У тебя есть другая?

Она склонилась к нему на грудь и зарыдала.