М.Г. Калинин из состава временного финансово-банковского взвода выбрался один. Больше не уцелел никто. О сдаче в плен они и не помышляли. Самого Калинина ждали долгие разбирательства, хотя его ни в чем прямо и не обвиняли. Полагаю, что он знал, что его встретят с недоверием. Но он упорно шел к своим.

Несколько особняком здесь стоят две отдельные стрелковые бригады – 23 и 25 (ОСБр). Упоминаемые в документах ОСБр являлись наиболее подготовленными и боеспособными частями, поскольку были в основном укомплектованы цветом нации – курсантами военных училищ, а также имели хорошую насыщенность автоматическим оружием. Их бросали на самые опасные участки. Вчерашние школьники и студенты, буквально мальчишки, отчаянно рвались вперед. Соответствующими были и потери: из 23 бригады вышло из окружения только 108 бойцов и командиров. Не знаю, стоило ли так бездумно растрачивать такой людской потенциал будущих командиров, которых в дальнейшем так не хватало в войсках?

Здесь не могу не отметить, что крайнюю степень истощения, всех вышедших из окружения, в т. ч. и сотрудников полевых учреждений. Это особо подчеркнул в своем донесении ст. инспектор полевой конторы Госбанка № 1606 В.М. Щелкунов, командированный 28 июня 1942 г. во 2 У.А. для выяснения обстоятельств гибели ПОГ №930 и подчиненных ему подразделений и поиска свидетельств, подтверждающих факт уничтожения вверенных им ценностей и документов.

Есть у нас и другие свидетельства той трагедии. Вот что докладывал в совершенно секретных рапортах № 160сс и № 168сс в июле 1942 г. в Управление полевыми учреждениями Госбанка СССР начальник полевой конторы № 1606 старший лейтенант интендантской службы Малахов: «В связи с создавшимся тяжелым положением в мае и июне месяцах 1942 года (вражеским окружением) войск 2-й У.А. Волховского фронта командованием Армии в 20 числах июня был отдан приказ штабу Армии, в/соединениям и отдельным в/частям пробиваться из окружения с боем. Выход из окружения продолжался в основном до 27 июня 1942 года… Всякая связь конторы с полевым отделением № 930 в течение последних 2-х месяцев была прервана и восстанавливалась за это время всего на несколько дней. Также была затруднена связь отделения с подотчетными ему полевыми кассами. Наиболее сложная обстановка создалась в расположении 2-й У.А. к 23 июня с/г, когда кольцо окружения было сжато – подвергалось почти беспрерывному обстрелу, а также бомбежке с воздуха – от командования Армии и Военного совета последовал приказ об уничтожении всех ценностей, не могущих быть вынесенными, как денежной наличности, документов и др., в числе и ценностей Полевых учреждений Госбанка». Читаем далее: «Произведенным нами подробным выяснением в штабе 2-й Ударной армии, подотчетное нам полевое отделение Госбанка №930 в полном составе попало во вражеское окружение, из которого на сегодняшний день не вышло. Принятыми нами мерами к розыску личного состава, ценностей и документов наших полевых учреждений удалось установить от работников штаба 2-й Ударной армии и полевых касс, частично вышедших из окружения, что ценности отделения полностью уничтожены путем сожжения, всего на сумму около 5 (пяти) миллионов рублей. Об уничтожении ценностей с 23 по 24 июня с. г. составлен соответствующий акт, находящийся у начальника отделения тов. Щукина. Баланс находится у гл. бухгалтера тов. Ксенофонтова, а лицевые счета и др. документы распределены между отдельными работниками ПОГ. Однако до настоящего времени о судьбе личного состава и вышеуказанных документах ничего не известно. Последний баланс отделения контора имеет по состоянию на 1.6. 42 г., а сводный баланс по п/кассам лишь на 1.5. 42 г.

Из полевых касс подотчетных ПОГ №930 вышли из окружения в полном составе: 1) касса № 1625 – начальник тов. Шкарников, бухгалтер тов. Смирнов и кассир т. Блохин., сохранив все ценности и учетные документы; 2) полевая касса № 1656 – начальник, он же бухгалтер т. Полозов и кассир т. Александров (начальник кассы т. Никитин находится на излечении в госпитале гор. Кострома), также сохранив все ценности и документы; 3) из полевой кассы № 1628 вышел один кассир т. Малоротов, из полевой кассы № 819 вышел один кассир т. Саморуков, вынесшие ценности. Остальные работники из личного состава этих полевых касс – начальники и бухгалтера – видимо, погибли вместе с документами и последними балансами».

Как видим, содержание рапорта начальника конторы несколько отличается в деталях от донесения Калинина, и изложение хода событий по времени и с точки зрения действий командования армией носят куда как более неопределенный и описательный характер. Не совсем понятно, о каких приказах идет речь. Очевидно, что управление войсками было утрачено. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что нигде в документах ни разу не упоминается фамилия командующего 2 Ударной армией, ни его судьба, которая, безусловно, к тому времени была уже известна офицерам, пусть и неофициально.

Поскольку в военные годы почему-то не считали обязательным указывать хотя бы инициалы бойцов и командиров (балансы, по-видимому, важнее), то, полагаю вполне обоснованным, привести здесь имена тех, кто смог вырваться из смертельного кольца фашистского окружения, спасти деньги и вынести документы. Так, начальника ПКГ № 1625 (обслуживала 22 отдельную стрелковую бригаду) Шкарникова звали Михаил Павлович. Примечательно, что на тот момент он даже не имел воинского звания, поскольку был призван из Ярославля только 15 января 1942 г. Родился Михаил Павлович в 1895 г. До войны проживал: г. Ярославль, п/о Ляпино, дер. Парково, д. 39, кв. 1. Бухгалтера Смирнова звали Константином Александровичем (похоже, он остался жив и по окончании Великой Отечественной войны), а кассира Блохина – Василием Григорьевичем.

Интересно, что после выхода из окружения бухгалтер и кассир обвинили своего начальника в том, что он фактически самоустранился от спасения денег и документов, возложив на них ответственность за переноску всех этих грузов. Однако в дальнейшем этот вопрос был оставлен командованием без разбирательства. Возможно, потери были столь велики, что руководство не захотело вникать в сложности личных отношений сотрудников, поскольку в данном случае удалось полностью сохранить все деньги и документы.

Начальник ПКГ № 1656 (при 53 стрелковой бригаде) Александр Иванович Полозов, 1896 г.р., воинского звания также не имел. Был земляком М.П. Шкарникова и до войны проживал в г. Судиславль¹²¹ Ярославской области на ул. Советской, 9, кв. 1. Кассира Александрова звали Александр Васильевич.

Вот и все, что пока удалось узнать об этих незаметных тружениках войны. Всего в состав ПОГ №930 входило 14 полевых касс.

Что касается упоминаемого в цитируемом нами документе кассира ПКГ № 819 (при 46 стрелковой дивизии – СД) старшего лейтенанта интендантской службы Михаила Николаевича Саморукова, вынесшего с собой и сдавшего в кассу 7572 руб. 65 коп. наличных денег и облигаций госзаймов на 480 руб., то его судьба сложилась иначе. Поскольку «остаток наличных денег по кассовой книге, которую представил Саморуков числится в сумме Р. 54000 и никаких других документов, подтверждающий расход или сдачу наличности в другое полевое отделение Госбанка Саморуков не представил, чем не исполнил своих прямых обязанностей кассира Государственного банка, который обязан при любых условиях военной обстановки сохранить ценности и документы подтверждающие наличие этих ценностей», то дело на него было передано в прокуратуру Волховского фронта. И хотя «в своих устных объяснениях Саморуков заявил, что наличные деньги были израсходованы кассой на оплату чеков Финансового отделения на выдачу денежного содержания военнослужащим, а в кассовой книге записей не сделал, т.к. не имел возможности ввиду вражеской бомбежки места расположения полевой кассы Госбанка», то «такое объяснение Саморукова вызывает сомнение в правдивости, поскольку имея возможность производить выдачу денег, он, несомненно, имел возможность и сделать несколько записей в кассовой книге». Именно так посчитал начальник полевой конторы № 1606 и указал в своем рапорте прокурору следующее: «Исходя из вышеизложенного, прошу расследовать это дело и привлечь Саморукова к уголовной ответственности с взысканием с него суммы Р. 46400 в пользу Госбанка». (Напомним, штатный оклад кассира полевой кассы составлял 600 руб.) Как ни крути, выходит, Саморуков сам на себя донес и представил доказательства собственной вины в виде кассовой книги, не заполнив ее задним числом. Таковы были реальности войны.

Однако гибель в окружении подразделений полевого отделения № 930 не означала, что вкладчики, доверившие им свои средства, все потеряли. Те бойцы и командиры, кому удалось вырваться из кольца и сохранить вкладные книжки, без каких-либо проволочек получали по ним деньги в пределах остатка. Уже к 1 августа 1942 г. только по системе ПК № 1606 им было выплачено со вкладов свыше 120 тыс. руб. Деньги военнослужащим 2 Ударной армии выдавались также и другими стационарными и полевыми учреждениями Госбанка, о чем поступала информация из разных районов страны. Система работала четко, обеспечивая интересы военнослужащих, благодаря ее продуманности и наличию проверочных ведомостей остатков по лицевым счетам в тыловых структурах Госбанка.

Даже в тех случаях, когда военнослужащие утратили вкладные книжки и не могли подтвердить остаток, принимались меры по восстановлению лицевых счетов на основе проверочных ведомостей на 1 июня 1942 г. и алфавитных книг вкладчиков. Номера утраченных вкладных книжек брались на специальный учет и помещались в соответствующие списки с целью предотвращения возможных злоупотреблений (а такие попытки бывали) или возврата в полевые учреждения для решения вопроса о выплате денег вкладчикам или их законным наследникам.

К сожалению, название 2 Ударной армии в современных публикациях упоминается в основном в связи с фамилией ее командующего, запятнавшего себя предательством. Мне бы хотелось хоть немного восстановить справедливость и вернуть истории имена сотрудников полевых учреждений Госбанка СССР, входивших в состав этой армии, с честью и до конца выполнивших свой воинский долг. Не так давно удалось обнаружить этот скорбный список и снять с него гриф секретности:

Как указал в своем письме №004343 от 21 ноября 1942 г. начальник отдела кадров Волховского фронта полковник Корягин, «данных о судьбе указанных лиц начсостава в Отделе кадров не имеется, и они считаются пропавшими без вести по фронту в июне 1942 г.»

В уже цитированном мною рапорте № 168сс от 22 июля 1942 г. начальника ПК № 1606 Малахова указывается, что по полевой кассе №772 «размеры потерь денежной наличности, отчетности и документов до сего времени установить не представилось возможным за отсутствием лиц, могущих подтвердить действительные потери».

Трудно сказать, удалось ли в дальнейшем найти какие-либо сведения на этот счет руководству фронтовой полевой конторы, однако через много лет были опубликованы воспоминания старшины 1102-го полка 327 стрелковой дивизии Дмитрия Вуколовича Шапошникова: «22 июня [ 1942 г.] я видел, как солдаты комендантского взвода во главе со старшиной У. Агибаловым сжигали деньги, облигации, документы [выделено мною – С.Т.]»¹²².

Сегодня невозможно точно сказать – были ли это деньги и облигации из фондов финансового отделения соединения или полевой кассы. Однако весьма примечательно то обстоятельство, что уже 30 июня 1942 г. упоминавшийся выше ст. инспектор В.М. Щелкунов беседовал с начфином 1102 стр. полка Дьяковским, который ничего ему об этом факте не сообщил. Начфин только подтвердил, что сотрудники ПКГ № 772 из окружения не вышли. Следовательно, есть весьма веские основания полагать, что независимый очевидец говорил именно об уничтожении ценностей полевого банка, а не финансового отделения соединения. Прояснить эту ситуацию мог бы старшина комендантского взвода 1102 полка Устин Иванович Агибалов, но он погиб при выходе из окружения.

Да, фамилия командующего армией, в которой служили и упомянутые в этом разделе, и тысячи других солдат и офицеров, была Власов, но они не были «власовцами» – ни по духу, ни по совести. Это были настоящие солдаты, даже те, кто не успел пройти аттестацию и получить воинское звание. А трагедия в Мясном Бору и сегодня остается одной из наиболее кровавых страниц в истории Великой Отечественной войны.