Глава 6

До Черныча Аннико добрался еще засветло. Обычно он не любил входить в поселок до первых петухов, но бывали случаи, когда по-другому было нельзя. Этой ночью ему пришлось идти практически без остановки, вместо того чтобы спать, закутавшись в свое потрепанное лоскутное одеяло. Он старался уйти как можно дальше от фиолетовой грозы с зелеными молниями, разыгравшейся за Вертлюгой, где-то над Бескрайним лесом. Ее отголоски болью отзывались в старых костях сказителя. Его подслеповатые глаза и одеревеневшие ноги не позволяли продвигаться быстро, поэтому путь до Черныча занял много времени, и Аннико был на пределе своих сил. Гроза закончилась пару часов назад, но страх вел сказителя дальше.

В обычное время Аннико пережидал ночь за пределами поселения, если, конечно, позволяла погода, а когда солнце поднималось, он вступал внутрь. К тому времени большинство взрослых уже были на работах, а вот малышня с превеликим удовольствием окружала его и неотрывно слушала до обеда. После этого он шел по домам, весть о сказителе уже облетала к тому моменту все дворы и нигде ему не отказывали в отдыхе и кушаньях. Затем Аннико снова веселил детишек до вечера, а после рабочего дня к компании присоединялось и взрослое поколение. Все любили послушать интересные истории и красивые песни. А Аннико превосходно умел делать и то и другое. К тому же он был не только рассказчиком, но и источником свежих новостей. После плодотворного дня Аннико уходил из поселения сытый, и с позвякивающей мошной. Она не всегда была наполнена даже на половину (все же люди больше любят смотреть, чем платить), но сказителя это не сильно заботило. Ему, собственно, и не на что было тратить деньги. Все его имущество состояло из лоскутного одеяла, обмотанного вместо пояса и заплечной сумы, в которой лежали кружка, ложка, небольшой нож, веревка, да кое-что еще по мелочи. Главной его ценностью было старинное кантеле в кожаном чехле – маленький струнный инструмент, чуть больше локтя в длину и две ладони в ширину. Длинный его край украшала резьба в виде двух воронов, сложивших крылья, шеи которых вытягивались и переплетались, а их открытые клювы смотрели друг на друга. Это кантеле было и хлебом, и жизнью сказителя.

Узкая тропа, шедшая вдоль подножия крутого склона, пошла наверх и вывела Аннико на открытое место. Здесь дорога разветвлялась. Более узкая уходила вправо к Чернычу, а та что шире, ныряла в скалы – по ней можно было добраться до Скалистого королевства. Аннико знал все маршруты в окрестностях вдоль и поперек. Знал даже те, которые были скрыты от посторонних глаз – Тайные тропы. С их помощью можно было в разы сократить свое путешествие, а некоторые из них связывали разные части Лабиринта, словно двери в соседние комнаты. Сам Аннико редко пользовался ими. Иногда Тайные тропы давали сбой, и могли привести совсем не туда куда следовало. Происходило это не часто, но результат такого путешествия мог быть плачевным. Связями Тайных троп заведовали из Башни. А все что исходило из Башни было непредсказуемым. К тому же в Башне не любили, когда кто-то пользовался секретными ходами. К сказителям отношение было более благосклонным, но и им не позволялось злоупотреблять их помощью.

В Черныче Аннико был неоднократно. Последний – полгода назад. Он не любил наведываться в одно место чаще раза в полугодие. Люди должны были ждать его, предвкушая новые истории, песни, новости. Хуже всего для сказителя было приесться публике. И Аннико старался этого не допустить.

В этот раз все шло не по плану и настроение Аннико, всегда бодрое и благодушное, мало отличалось от оставшейся за спиной грозы. Что-то тягучее и унылое гудело у него в животе. Сказитель не мог понять, что именно тревожило его. Только ли гроза? Но подобных явлений в Лабиринте всегда было с избытком. Каждая его часть жила своей жизнью, и жизнь эта нередко была связана с выплесками магической энергии. Кроме того, помимо местных жителей здесь частенько появлялись и Плутающие. Эти существа, чаще люди, реже другие виды, шли в центр Лабиринта, в поисках… Чего именно? Аннико не знал. У каждого были свои цели. От этого зависело останутся они в Лабиринте навсегда или найдут отсюда выход. Продвижение этих Плутающих тоже не оставалось незамеченным. Очень часто их судьба тесно сплеталась с судьбой целых Дворов – частей Лабиринта, и отражалась на жизни всех его обитателей.

Нет, не только гроза тяготила его, и не ноющие от усталости мышцы. Что-то поменялось в воздухе. Словно в нем стало больше кислорода и какой-то искрящейся энергии. Но энергия эта пахла подозрительно и неприятно. Хуже всего было то, что Аннико не понимал откуда исходят эти изменения. Если бы из Башни, то он наверняка бы знал об этом. Осведомителей там у сказителя хватало. Иначе бы он не был самым известным рассказчиком в этой части Лабиринта. Да и в диких Дворах о нем тоже были наслышаны.

Он надеялся на скорую встречу со своим давним другом – Хранителем Лабиринта. От него Аннико получил туманные и не слишком понятные известия о некоем грандиозном эксперименте, который может повлиять на весь Лабиринт. В краткой записке, принесенной вороном, кроме этих куцых новостей было указано лишь место встречи – Черный замок. Туда сказитель и направлялся.

Аннико опёрся на свою клюку, чтобы перевести дыхание и только тогда заметил человека. Тот сидел на камне у развилки и махал Аннико рукой. Одет он был как вполне обеспеченный житель Черныча. А таких в поселке было не много. На голову была нахлобучена шапка из белоснежного песца, лучшее свидетельство о состоятельности.

– Здравствуй странник-песенник. Ранехонько ты пожаловал. Не зря меня снарядили заранее. Как знали, что ты предрассветная птаха.

– И тебе не хворать, незнакомец. Неужто меня ждёшь? – Ночь ещё не закончилась, а день уже готовил новые сюрпризы.

– Тебя. Кого ж ещё? – Мужичок ехидно хмыкнул в густые черные усы, казавшиеся еще чернее на неестественно бледной коже.

– И можно узнать для чего? – Аннико знала вся округа, и редкий грабитель покушался на его скудный скарб. Но и на дураков у него были припасены фокусы. За свою длительную жизнь сказитель успел выучить несколько полезных рун. Ещё до того, как незнакомец произнес приветствие, он начал выводить на земле полукруг, рассеченный тремя чертами на четыре равных отрезка. Теперь в любой момент нужно было только вывести галочку над выпуклой стороной фигуры и направить ее широкий конец на врага. Одно слово, и руна бы ожила и выдала струю огня. А вот долетело бы пламя до цели? В этом Аннико сомневался. Оттого и не торопился закончить руну. К тому же незнакомец не выглядел как грабитель, хоть ничего хорошего от него ждать и не приходилось.

– Да брось ты это, дедушка. – подбоченился мужик, выставляя вперёд широкую грудь. – Для чего ж ещё может понадобиться известный сказочник Аннико. Мудрец и философ, стихоплет и великий рассказчик.

– Ну это тебе лучше знать. Не я тебя поджидаю за пределами посёлка в темноте. Да и имени твоего я так и не расслышал.

Незнакомец зашелся задорным раскатистым смехом.

– Да где ж темнота-то. Глянь, на горизонте уж и край солнца взошёл. Видать годы не пощадили твоих глаз. А имя мое тебе все равно ни к чему. Не от себя я пришёл. Но, понимаю, твои сомнения и потому представлюсь. Я десятник короля Лестимира, временно нахожусь в услужении у боярина Глазка. По его поручению и прибыл. А зовут меня Леонил. Может слышал когда?

– Не припомню. – Сухо ответил Аннико.

– Вот и я о том же. – Хохотнул новый знакомый.

– Так что нужно боярину? – сказитель знал Глазка. Это был самый зажиточный человек в округе и, по сути, именно он творил закон в этой области Скалистых гор. Лично с ним Аннико никогда не встречался, но был наслышан о его самодурстве и диких выходках. Года два назад в этих краях, ему рассказывали, что Глазок устроил заплыв через Вертлюгу в шубах. А почему в шубах? Да потому что была зима и вода в реке была ледяной. Благо, обошлось без жертв.

– Ну так я и говорю. Что ещё может быть нужно от сказочника? Пой! Пляши! Развлекай! У боярской дочки день рождения. Да не простой, она входит в возраст. Сегодня пир, завтра будут “поиски пряди”, а послезавтра женихи пожалуют, а там уж гулять до небес будем. Так что добро пожаловать на праздник.

– Для того, чтобы услышать мой отказ, не стоило встречать меня так далеко от дома, да ещё засветло. Я не шут, по пирушкам ходить. Есть среди нашей братии низкосортные певуны, те с удовольствием и за корку хлеба вам станцуют и споют куда ни позови. Но я такими вещами не занимаюсь.

Незнакомец помолчал некоторое время. Вид его нисколько не изменился, а вот голос, когда зазвучал, был холоден как сталь.

– Я же не предложение делаю. Я должен проводить тебя ко двору Глазка, и я сделаю это. Если хочешь передохнуть, пожалуйста. Но не долго. Мы должны быть не позже полудня.

Аннико понял, разойтись с миром не получится и приготовился начертить галку.

– И ещё одно, – уже мягче проговорил Леонил, – не советую тебе… – предложение он закончил кивком головы, давая понять, что руна не ускользнула от его глаз. Но хуже было то, что он вообще имел какие-то знания об этом. Тем временем Леонил продолжил. На этот раз он кивнул себе под ноги. Даже будучи подслеповатым, Аннико заметил на земле три полоски – две прямые и одну волнистую между ними. Защитная руна.

– Кто ты такой?

Леонил ухмыльнулся, но его темные как смола глаза не выражали ничего.

– Прислуга, если желаете напрямую. А в общем-то, какая разница. Главное ведь не кто, где, когда и как? Главное, что результат будет один. Через час, старик, ты будешь у Глазка. И будешь развлекать его, пока он не попросит остановиться.

– Ты ведь понимаешь, что я не просто сказитель. Мое имя известно не только в этой части Лабиринта, но и в Сентрале, где правит твой хозяин Листимир, и очень, скажу тебе, там ценится. Если со мной что-то случится… – Аннико решил пустить в ход самый сильный козырь – покровительство правителей Лабиринта. Но Леонил прервал старого сказочника.

– Да, да, да! Всем будет очень плохо. Но давай начнем с того, что тебе пока что ничего дурного не сделали. И не сделают. Если ты, конечно, соизволишь проследовать со мной. А там уже запугивай кого хочешь. Ты ведь понимаешь, что моя задача простая – доставить тебя Глазку. Вот с ним и будешь зубоскалить. Если вопросов нет и ты в силах идти, мы можем выдвигаться.

В чем-то Леонил был прав. Он всего лишь исполнитель. Метать молнии сейчас не имело смысла. Нужно было встретиться с боярином.

Поместье Глазка находилось на небольшом холме близ Вертлюги, в двух километрах от Черныча. Все дома на дворе, даже хозяйственные постройки были добротно сложены из массивных бревен и украшены резными элементами. Аннико заметил большой амбар, конюшню, свою кузницу (видать у боярина была крупная дружина), несколько хат для прислуги и двухэтажную казарму, где, судя по всему, и размещалась личная гвардия Глазка. На берегу стояла просторная баня, которая уже с утра топилась. На самом холме располагался расписной домина с резными наличниками. На крыше красовался охлупень в виде вставшего на дыбы коня. Повсюду суетились слуги. Мужчины тащили длинные столы и расставляли их перед фасадом дома, женщины волокли корзины, кувшины, тарелки и подносы. Одни кричали, другие распоряжались. Стоял гомон и неразбериха. Вот поэтому Аннико и не любил пиры. Его привлекали небольшие, весёлые компании, собиравшиеся вокруг него из простого народа, нежели толпы людей, среди которых Аннико сам терялся, как дитё в темном лесу.

– Дальше сам. – Надзиратель сказителя остановился и указал на небольшую пристройку. Из трубы валил дым.

– Найдешь распорядителя – Волына. Он тебе все объяснит. Бывай, Аннико. Ещё свидимся.

Не дожидаясь ответа и не боясь, что сказитель уйдёт, Леонил исчез в два счёта. Желание сбежать действительно на секунду возникло в голове. Но Аннико чувствовал, что попал в западню и выбираться из нее было ещё не время. К тому же его не отпускал вид топящейся бани. Доброго пару его задубевшая от путешествий кожа не знавала уже месяца три. Поэтому сказитель направился прямиком к коптящей пристройке.

В дверях его чуть не сшиб худощавый мальчишка лет одиннадцати с соломенной ёжистой шевелюрой.

– Извини, дядь. – протараторил он и со всех ног бросился за дом.

Тут же за ним выскочила полненькая темненькая женщина. В руках у нее был половник, а на языке такая ругань, от которой смутился даже Аннико. Увидев старика, она надменно хмыкнула и вернулась внутрь. Сказитель последовал за ней.

Если на улице было столпотворение, то на летней кухне, как сообразил Аннико, творился настоящий хаос. Дикий, безудержный, переливающийся различными цветами, кричащий на неизвестных языках и пахнущий всеми вкусами, которые можно было найти в Лабиринте. Этот хаос был совершенно неподвластен какой-либо логике, и при этом он был управляем. В центре этого шторма, как неприступная скала, стоял маленький пухлый человечек с тонюсенькими, закрученными кверху усиками и смешной шапке, напоминающей скрученное пирамидой полотенце со страусиным пером на вершине. Его писклявый и режущий голос как нож полосовал налево и направо, разделяя потоки и управляя движением. Это и был Волын – распорядитель мероприятия.

Протиснуться к нему оказалось делом не простым. Несколько раз кто-то наступил Аннико на ногу, несчётное количество толчков получило его костлявое тело, и один раз крупный металлический поднос просвистел у него над головой, видимо, с целью укоротить сказителя на пару сантиметров. Когда все препятствия были преодолены, осталось самое главное – обратить на себя внимание распорядителя. А сделать это оказалось сродни подвигу. Рискуя сорвать голос – его орудие заработка, Аннико долго старался перекричать шум толпы и самого Волына, прежде чем тот повернул на гостя свое пухлое лицо.

– Кто такой? – Его усы недовольно задергались, словно хвостики черных мышек.

– Я Аннико, сказитель. К вам меня направил Леонил.

Распорядитель сморщился, словно будто съел лимон, что-то отрывисто крикнул через голову прибывшего.

– Чинитель? Бобрико? Кто куда отправил?

– Леонил отправил, а я…

– Леонил, Шмелонил. Мне какая разница? Ты кто такой?

– Аннико меня зовут…

Волын не дослушал, он выхватил у пробегавшей мимо девушки лопатку, огрел ею стоявшего рядом мужичка, который нерасторопно пытался открыть какой-то бочонок. А затем запустил эту же лопатку в сторону здоровенной плиты. Орудие кулинарии попало по затылку той самой полной женщины, которую Аннико встретил в дверях. Видимо, цель была достигнута, так как именно к ней были направлены следующие слова распорядителя. Что-то про тефтели и про время остудить и все это было сопровождено движениями рук, означающими, что все нужно делать в разы быстрее. Затем Волын снова обратился к гостю.

– Я Аннико, сказитель!

На этот раз распорядитель услышал, так как глаза его округлились, а усы затанцевали кадриль.

– Тот самый? Аннико сказитель?

Обращение “Тот самый” понравилось гостю куда больше.

– Да, тот самый! Леонил отправил меня к распорядителю, чтобы мне объяснили что от меня требуется.

– Распорядитель это я – Волын, к вашим услугам. А имя Леонил я никогда не слышал. Может подзабыл, хотя это глупость, у меня отменная память. Но имен прислуги я могу и не знать. Как замечательно, что в нашей программе будете вы. Сударь Глазок будет очень доволен!

Распорядитель оказался активным человечком. Уже через несколько минут об Аннико знало все поместье, и он мог свободно перемещаться куда ему вздумается и совать нос в любые дела, за исключением разве что кухни. Но туда сказитель и сам решил больше не заглядывать. В еде он был аскетичен, и стряпня его мало интересовала. А вот баня! Это дело!

К сказителю были приставлены двое мальчишек “на побегушках“. Одного Волын нашел сразу, второго притащил за воротник дюжий мужичок. Им оказался тот паренек с соломенными волосами, который, по видимому, промышлял мелкими шалостями на кухне. Мужик толкнул его к Аннико и пригрозил кулаком.

– Смотри, все батьке доложу. Прохвост!

Затем обратился к сказителю.

– Этот прохиндей – Малёсик.

– Малёк, – задорно поправил светлоголовый мальчуган.

– А ну молчать. А второй, – он указал на ссутулившегося паренька, тихо стоявшего в стороне, – Пашик.

Пашик учтиво поклонился, его густые темные волосы до плеч упали на лицо, и он заложил их за уши спокойными размеренными движениями. На виске у мальчишки Аннико заметил свежий шрам, словно от веревки.

– Мне и одного достаточно, – гость кивнул в сторону Пашика, – этот вполне сойдет.

– Нет, отец. Волын сказал обоих, так что принимай обоих. С Пашиком проблем не будет, а этого, коли что, и клюкой можно образумить. – Он недобро глянул на Малёсика.

– Я таким не промышляю. Уж с детьми тем более.

– Ну как знаете. Будет юлить, скажите Волыну, или мне.

С этими словами мужичок ушел, не сказав, где его искать в случае чего, и даже не назвав имени.

– Пашик, – обратился Аннико к темноволосому мальчику, – разведай-ка мне про баньку. Когда, что, почём.

Парень лишь кивнул и тут же неспешно направился к берегу Вертлюги.

– Смышленый.

– А у Глазка дураков не держат, – подал голос светлоголовый. – Ну коли я больше не нужен, вы, дедушка, зовите если что. А я пока по делам.

Он уже собрался рвануть в сторону, но Аннико его остановил. Сказителю не хотелось, чтобы этот бандит натворил каких-нибудь дел, пока находится под его опекой. Он смерил мальчишку пристальным взглядом, что-то соображая, затем кивнул.

– Знаешь что это? – Он снял с плеча чехол с кантеле.

– А как же. Голос – оружие, а это, – он указал на музыкальный инструмент, – прицел. Музыка целит в сердце, а слова наносят удар.

Аннико застыл, не ожидая такого ответа от оборванца.

– Это кто сказал?

– Тятька мой любитель помузицировать. У него правда дудка только, но и на ней он неплохо выдаёт. А когда не играет, начинает болтать без умолку. Так я ж не дурак. Кой-чего слышу, да на память кладу.

– Как там тебя, говоришь, звать? Малёсик?

– Малёк! Не люблю Малёсика, как-то по-девчачьи.

– Ну хорошо, Малёк. Тогда держи прицел. – Не без волнения Аннико протянул мальчишке своё кантеле, и тот нежно принял его, словно рыцарь, получивший меч от короля.

– Деда, ты серьезно. В смысле – Вы!

– Серьезно. А ты знаешь какая это ценность?

– А то! Любой музыкальный инструмент, это частичка души музыканта. А это ж кантеле сказителя. Это ж… это ж…

– Тогда понимаешь какая на тебе ответственность?

– А то! Я не подведу! Я за нее драться буду хоть бы и с Пашиком!

– Не надо ни с кем драться. Только смотри, чтобы она была в целости.

Аннико не прогадал. Кантеле словно привязала Малька к нему. Мальчишка не отходил от сказителя ни на шаг и благоговейно носил вверенный ему инструмент.