Крокодилы бросились врассыпную. Последнее, что заметил Саня, – это как один из них, подброшенный высоко вверх, переворачивается в воздухе, словно рыбешка, и исчезает в огромной распахнутой пасти, ощерившейся внушительных размеров зубами. Затем гигантская волна сгребла Саню в охапку и бросила в заросли. Исцарапанный, изодранный в кровь ветками, он ударился о ствол дерева и судорожно вцепился в него. Мелкая противная дрожь сотрясало все тело. Хотелось спрятаться, схорониться от этой страшной зубастой пасти.

Тем временем побоище на реке продолжалось. До Сани доносился мощный рев чудища, его чавканье. Высокие волны качали дерево, пытаясь стряхнуть с него Саню. Сквозь листву мелькало чешуйчатое грязно – серое туловище, но разглядеть чудовище полностью не удавалось, – обзор застилала листва. Но даже того, что видел Саня, было достаточно, чтобы повергнуть его в трепет. Неземная мощь и ярость была в этом монстре, по сравнению с которым даже слон выглядел пигмеем. Будто только что вышел он сюда из доисторической эпохи. Или Саню перенесло туда?

Вскоре рев ящера затих, пропало в листве чешуйчатое тело. Волны стихли. Лишь тихо журчала река, лениво колыша опущенные в нее ветви. Ожила и весело засновала в кронах деревьев летающая живность, оглашая воздух звонкими трелями. Саня отлепил от дерева непослушные оцепеневшие руки и облегченно вздохнул:

– Пронесло!

Речка, с виду неширокая, на самом деле оказалась намного больше. Со всех сторон Саню окружала вода. Из нее выступали кряжистые замшелые стволы деревьев с мощной корневой системой. Было удручающе жарко и душно от зловонных гнилостных испарений, поднимающихся от лопающихся на поверхности пузырьков.

Куда идти? Назад, к «дыре» не вернуться – она где-то в реке, а где – точно не определить. Да и каким нужно быть храбрецом или идиотом, чтобы лезть опять прямо в пасть тому чудищу. Нет, надо забираться вглубь чащи. Подальше от опасного места, от ящеров, крокодилов и прочих тварей, что прячутся, быть может, в глуби вод. Да побыстрее, пока еще кто-нибудь не проголодался.

Саня сполз по узловатым корневищам и, оказавшись по грудь в воде, покрытой ковром противной болотной зелени и тины, побрел. Ноги спотыкались о подводные корни, проваливались в холодный, засасывающий ил. Вызывающую брезгливость и отвращение склизкую зелень приходилось разгребать руками. Едва Саня миновал несколько деревьев, как краем глаза уловил взболтнувшее зеленый ковер серое тело. Мигом взлетев на ближайшее дерево, он нашел на недосягаемой для зверья высоте развилку и, примостившись на ней, стал всматриваться вниз. В тенистом сумраке разглядеть что-либо было невозможно, но Саня почувствовал чей-то взгляд. Холодный, безжалостный, от которого по спине побежали мурашки. Все, хода нет! Он не обезьяна, чтобы идти по кронам. Крыльев у него тоже нет. А внизу затаился крокодил и уходить, похоже, не собирается. А вон еще один, и еще…

Спустя некоторое время под деревом собралась целая стая. Они, уже не таясь, плавали вокруг дерева, делали неуклюжие попытки взобраться на него, неизменно бултыхаясь в воду, шумно схватывались между собой, подымая фонтаны брызг. Но уходить не собирались, лишая Саню малейшей надежды на спасение. Ожидание становилось все тягостнее. От жары, от спертого, пронизанного миазмами испарений воздуха в голове туманилось, деревья плыли и теряли четкие очертания. Недалек момент, когда Саня потеряет от этих испарений сознание и упадет с дерева. А эти внизу, видимо, только и ждут этого момента. Как же уберечься от ядовитого дыхания болота? Саня укутал голову мокрой курткой, но тут же сдернул ее.

– И кто это порекомендовал закутываться мокрой тряпкой!? – пробормотал он. – Сам бы попробовал.

Саня где-то читал, что на болотах выделяется метан. Может, и здесь то же самое? Если это так, то ему недолго осталось. То, что этим тварям достанется холодный бездыханный труп, являлось слабым утешением. Присутствие метана проверяют огнем, – пламя должно быть ярче. Саня достал зажигалку и чиркнул.

Последовавшие затем события сохранились смутно. Громовой удар в уши, ослепительная вспышка и удаляющаяся стена огня…

Саня не помнил, сколько он был без сознания. Когда он очнулся, оглохший и наполовину ослепший, лес вокруг пылал. Насыщенный влагой воздух не давал огню набрать силу, но наверху, в кронах деревьев стоял оглушительный шум и треск. Сверху сыпались горящие ветки, оставляя за собой дымный след, и, пшикнув напоследок, гасли в воде. Зеленый ковер превратился в серое, усыпанное пеплом, чадящее месиво. Над водой стелился сизый дым. Одежда на Сане тлела, обгорелая кожа нещадно ныла. Из ушей и носа текла кровь.

Заниматься собой было некогда. Необходимо быстрее выбираться из зоны действия пожара. Малейшая задержка грозила смертью.

Саня спрыгнул в грязное месиво и, задыхаясь от першившего в горле дыма, увертываясь от падающего сверху огня, заспешил вглубь чащи. Идти можно было без опаски, – вся живность исчезла из охваченного огнем района. Вскоре пошли островки суши, – сначала мелкие, затем все больше и больше. Когда Саня, еле живой от усталости, выполз передохнуть на такой островок, деревья, болото, да и сам островок исчезли. Саня зарылся с головой в глубокий снежный сугроб. Он уже забыл о существовании «дыр», и переход получился внезапным.

Взметнувшись из-под снега, Саня затравленно огляделся. Вокруг до самого горизонта расстилалась снежная равнина. Яркий солнечный свет, рассыпаясь искорками снежинок, слепил воспаленные глаза. Еще неприятнее был холод. Мороз моментально сковал мокрую одежду, превратив ее в негнущийся панцирь, и подбирался к телу. Руки и ноги закоченели. Зато отступила боль в обожженных местах.

– Делать здесь нечего, – сказал себе Саня. – Пора сматываться назад, в «дыру», пока не превратился в ледышку.

Он собрался уже повернуться, но заметил неровную цепочку следов, уходящую вдаль. Следы заканчивались неподвижной темной точкой.

– Кто это? Первая жертва «дыр»? Человек, впервые попавший в «дыру» и еще не знающий, что выбраться отсюда можно, всего лишь сделав шаг назад. Не суетиться, не искать спасения в беге неизвестно куда, – Саня невесело усмехнулся, вспомнив, как сам перепуганный метался по песчаному склону при своем первом переходе. И тут тревожная мысль закралась в душу. – Нет, это не она. Не может этого быть, – но ноги уже несли его по следам.

Все ближе и ближе темная точка, вырастающая в пятно, затем в неясный силуэт. Наконец, Саня стоит около человека, вызвавшего тревогу в его душе. Перед ним, скорчившись, обняв подтянутые к груди голые ноги и уронив голову на колени, сидит девушка в тонком летнем платьице. Сидит уже давно. Волосы, рассыпавшиеся по плечам, платье, руки и ноги, – все припорошено тонким слоем инея. На живом иней так лежать не будет.

Саня осторожно коснулся ее плеча, но тут же с содроганием отдернул руку. Непередаваемое ощущение – дотронуться до человека и ощутить не податливую мягкость, а каменную твердость статуи. Он нагнулся и заглянул из-под руки сидящей ей в лицо.

– Нет, не она, – прошептал облегченно.

Но мороз пробирается сквозь панцирь и леденит тело. Сказав «прости» ледяной статуе, Саня помчался назад, к спасительной «дыре».

И снова жаркий тропический лес. Только нет пылающих деревьев, нет реки с ее болотом и злобными тварями. Можно содрать с себя ледяной панцирь, согреться, отдохнуть, наконец.

Отлежавшись, Саня очистил, сколько мог одежду от грязи и отправился, куда глаза глядят. Выбирать не приходилось, – ни тропинки, ни следа человеческого видно не было. На влажной земле, покрытой стволами полусгнивших деревьев, не росло ни травинки из-за густой тени, создаваемой высоко вверху сплошным зеленым пологом. Но идти по трухлявым, рассыпающимися под ногами завалам, пробиваться сквозь переплетения лиан было непросто.

Устав от всех передряг, Саня брел, едва переставляя ноги, спотыкаясь и падая. Вверху в кронах деревьев кто-то дико и неистово визжал. Но Саня был уже не в состоянии это воспринимать.

Вдруг мерные звуки проникли в его сознание. Он замер. Сквозь визг и писки пробивались глухие удары. Будто кто-то лениво, с перерывами бил в барабан. Звуки были явно искусственного происхождения, непохожие ни на шум водопада, ни на раскаты грома.

– Люди! Где-то недалеко! Неважно, кто. Неважно, дикари это или людоеды. Главное – люди, разумные существа.

Торопливо разрубая ножом загораживающие путь лианы, Саня бросился на звуки барабана, опасаясь, что они могут прекратиться. И тогда он опять останется один в этом диком страшном лесу.

Увлекшись, он чуть не наступил на шевельнувшийся под ногой пестрый ствол, но в последний момент отпрянул, побледнев и выпучив глаза. Лиана подняла один кончик, на котором закачалась мерзкая треугольная головка с мелькавшим раздвоенным язычком, и сердито зашипела. Саня замер, сжимая в руке бесполезный нож и боясь отвести глаза в поисках подходящей ветки.

Змея, покачавшись немного в боевой позиции и решив, что это неподвижное двуногое существо опасности не представляет, успокоилась и струйкой утекла в бурелом. Проводив ее взглядом, Саня обошел стороной опасное место и, стараясь унять бешено стучавшееся сердце, медленно пошел дальше, с опаской посматривая под ноги.

Лес поредел, появились тропинки. Вскоре Саня вышел на широкую прогалину. На ней в живописном беспорядке расположились конусообразные хижины. Бой барабана, оглушительный и однотонный, доносился с дальнего края селения, где собралась большая толпа темнокожих полуголых людей.

При виде дикой туземной толпы Саня немного струхнул. Но деваться было некуда. Надо налаживать контакт. И он медленно, с опаской поглядывая на туземцев, направился к ним.

Внезапно негромкий окрик остановил его. Саня повернул голову.

У ближайшей хижины стоял человек. Светловолосый, с белой кожей. Обыкновенный европеец.

– День добже! – приветствовал он.

– Здравствуйте, – запинаясь от неожиданности, отозвался Саня.

– Русский?

– Да, – обрадовался Саня.

Разговорились. Саня рассказал свою историю, товарищ по несчастью – свою. Поляк, родом из Щецина, немного знает русский язык и даже бывал в Белоруссии, где у него живут родственники. Сегодня утром Станислав, так звали поляка, возвращался с ночной смены и вместо двухкомнатной квартиры угодил сюда. Станислав махнул рукой в сторону толпы:

– Вон там, в том самом месте и появился. Туземцы меня сначала чуть на копья не подняли. У них несколько человек пропало. Думали, моих рук дело. Но разобрались, не тронули. Поняли, что я не при чем. Сам в такой же переплет попал. Теперь вот собрались, колдуют, заклятье снять хотят.

– И ты весь день здесь сидишь? Выбираться не собираешься?

– Как выберешься? – пожал плечами Станислав. – Городов поблизости нет, дорог – тоже. Даже речного транспорта нет, хоть и река рядом. С ними пока побуду. Тут ты еще появился. Вдвоем веселее будет.

– Я здесь оставаться не собираюсь, – отрезал Саня. – Дальше пойду. Я человека одного ищу. Задерживаться мне нельзя.

– Ну и как думаешь выбираться? Куда идти? Здесь на сотни километров вокруг жилья нет. По джунглям? Да тебя либо змея ужалит, либо зверь хищный загрызет. Или же с голоду помрешь.

– Через «дыру» пойду. Над которой туземцы колдуют. Хочешь, давай вместе.

– Нет, – Станислав помолчал. – С меня одного раза хватит. Чем заведомо жизнью рисковать, лучше тут отсидеться, живым и здоровым.

– Рисковать приходится, не спорю. Но я должен найти того человека. Весь мир обойду, но найду. И погибнуть мне никак нельзя. Иначе и он погибнет.

– М-да, – протянул Станислав, – программа у тебя сложная. Потому не спеши. Отдохни, переночуй, а завтра с утра и иди. Силы-то поистратил, второй раз можешь и не выплыть. А завтра, глядишь, может, и я с тобой надумаю.

– Хорошо, – согласился Саня. – А сейчас покажи «дыру».

Они встали и направились к толпе.

Туземцы, низкорослые, курчавые, с обнаженными телами, расписанными яркими красками, сгрудились на краю поляны, сжимая в руках копья. Перед ними бесновался в страшной клыкастой маске шаман, выкрикивая заклинания и ударяя в подвешенный на груди барабан. Возбужденные его колдовством воины вопили и метали в участок перед ними копья. Копья вонзались в землю и мерно раскачивались, вызывая в толпе довольные возгласы.

– Здесь «дыра», – Станислав указал на истыканный копьями участок.

В это время какой-то воин, достигший, вероятно, высшей степени экстаза, выскочил вперед и с копьем наперевес атаковал заколдованное место. Должно быть, бедняга решил, что злой дух, истыканный вдоль и поперек копьями, должен находиться при последнем издыхании. Добежать он не успел. Исчез прямо на бегу с занесенным для удара копьем. Перепуганная толпа бросилась в разные стороны. Остались только шаман и старый седой туземец. Седой подошел и заговорил по – своему, указывая на торчащие в заколдованном кругу копья и вопросительно поглядывая на Саню.

– Хочет, чтобы ты объяснил, – сказал Станислав. – От меня-то они ничего вразумительного не добились. Я сам терялся в догадках.

Саня подумал, подобрал у ближайшей хижины плод, напоминающий маленькую тыкву. Потыкал пальцем в тыкву, в землю, развел руками, пытаясь изобразить Землю. Седой и снявший маску шаман усиленно закивали головами. Тогда Саня раскрыл нож и с размаху всадил его в тыкву. Лезвие прошло насквозь. Изобразил, будто ныряет в начале лезвия и выплывает в конце. Поднял руку с четырьмя оттопыренными пальцами и коснулся своей груди, поясняя, что нырял уже четыре раза.

Оставшийся вечер Саня служил диковинкой для туземцев. Постоянно возле него толпились, оживленно гомонили, размахивая руками, щипали, чтобы убедиться в его реальном существовании. Особенно досаждали особы женского пола, приводящие Саню в смущение своей наготой. И наконец-то за весь этот сумбурный день Саня по-настоящему подкрепился щедро предложенным туземцами угощением, состоявшем, в основном, из растительных продуктов – того самого плода, похожего на тыкву, гроздьями оранжевых фруктов размером с яблоко и других, не виданных им ранее. После еды Саню разморило, и он, забравшись в хижину, осиротевшую после канувшего в «дыру» хозяина, мгновенно заснул.

Проснулся поздно. Селение опустело, жители разбрелись по лесу, занятые своими нехитрыми делами. Изредка встречались хозяйничавшие по дому женщины, да весело гомонили у реки ребятишки. Станислава он тоже нашел на берегу. Тот успел искупаться и теперь безмятежно загорал на песке. Саня присел рядом.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал он. – Ты как, остаешься или со мной?

– А я домой попаду? – оперся на локоть Станислав.

– Маловероятно. Я что-то постоянно попадаю не туда, куда мне надо. Но со временем все равно попадешь, рано или поздно. Побродишь по свету и попадешь.

– Тогда уж лучше здесь останусь. Бродить, где попало, не хочется. Да и дома что я забыл? Работу эту проклятую из-за куска хлеба? Жизнь от получки до получки? Да пропади она пропадом! Чем здесь не жизнь? Природа, воздух чистый, продукты натуральные, без всякой химии. Прямо как на курорте. Нет, иди один. А мне здесь нравится.

– Ну, как знаешь, – поднялся Саня. – Я, может, тоже бы задержался здесь на месяц – другой, да дела.

Не хотелось уходить из этого залитого солнцем гостеприимного мирка с его спокойным, размеренным укладом жизни, уходить в неизвестность, навстречу неожиданностям и опасностям. Еще хотя бы один денек пожить здесь, отойти от обрушившихся на него невзгод.

Испугавшись, что смалодушничает и передумает, Саня торопливо шагнул вперед, раздвигая копья руками. И прежде, чем успел оглянуться, услышал грозное рычание.

Саванна, поросшая высокой травой. Редкие, возвышающиеся над травой деревья. На толстой разлапистой ветке ближайшего дерева разлегся лев. Вернее, львица, потому что внизу под деревом резвились два детеныша размером каждый с овчарку. Львица, напружинив мощное упругое тело, впилась злыми горящими глазами в непрошеного гостя.

Саня, не сводя завороженных глаз от львицы, начал отходить. В руке он неожиданно ощутил древко копья, невесть откуда взявшегося. По-видимому, в момент перехода он держался за него. Плохая защита от сгустка львиной мощи и ярости, но лучше, чем вообще ничего. Он взял копье на изготовку.

Санины движения львице не понравились. Спрыгнув с дерева, она, грозно рыча, неторопливо направилась охотничьей поступью к человеку.

– Вот и конец, – тоскливо подумал Саня, пятясь от зверя. – И зачем только я полез в «дыру». Лежал бы сейчас на песке под солнцем и не думал ни о чем, не рисковал понапрасну. Прощай, Рита. Извини, что не смог отыскать тебя.

Деревья, трава, львица с львятами и неминуемая гибель вдруг исчезли. Уступив место домам. Крепко сжимая копье, не веря еще в счастливое спасение, Саня очумело огляделся. Пятясь ото львов, он попал назад в «дыру» и теперь оказался в городе. Широкая заасфальтированная улица. Многоэтажные дома. Светофоры. Автобусная остановка. Знакомая картина.

Саня бессильно опустился на землю. Его трясло. Тряслись руки, отпустившие уже не нужное копье. Ходуном ходили колени. От нервного смеха сотрясалось все тело.

Немного успокоившись, он поднялся на ноги и медленно побрел по улице, пытаясь понять неясную тревогу, поселившуюся в душе при виде этой улицы. Что-то в ней было не так. Город казался пустынным, вымершим. Лишь кое-где изредка мелькали силуэты, пробиравшиеся вдоль стен домов. В окнах виднелись испуганные, растерянные лица. По-видимому, жители, напуганные непонятной опасностью, сидели по домам, не решаясь выйти на улицу.

Пустынность города ошеломляла. Риту здесь искать все равно, что иголку в стоге сена. Где же она? Как ее найти?

Планета, разговевшаяся, успокоенная, потерявшая бдительность после миллионов лет, прошедших в относительном спокойствии, замерла, съежилась. Опустели, вымерли многолюдные города, запруженные ранее нескончаемыми людскими потоками. Перепуганные люди забились в свои дома, задвинув засовы и тревожно взирая на мир, когда-то родной, привычный, а теперь дикий, враждебный, ощетинившийся ловушками «дыр». Лишь изредка по пустынным улицам прошмыгнет вдоль вызывающих иллюзорную надежность стен домов какой-то смельчак. Или изголодавшийся житель несмело выйдет в поисках продуктов. Или же пробредет, ошеломленно озираясь, неизвестный, вырванный «дырой» из родных мест и заброшенный неведомой силой сюда, в неизвестное далеко.

Тишь и запустение. Стоят брошенные автомобили, осиротевшие, с раскрытыми дверцами, в некоторых местах сбитые в груду искореженного металла. Замерли на взлетных полосах самолеты. Мчатся еще кое-где поезда, благополучно проскочившие через «дыры». Мчатся навстречу своей гибели, до столкновения с таким же поездом – призраком. Потому что нет в этих поездах ни пассажиров, ни проводников, ни машинистов, – все они исчезли в «дыре». И теперь мчатся поезда «летучими голландцами» в неизвестность.

Замерли заводы и фабрики. Не идет из сиротливо торчащих высоко в небо труб смрадный дым. Некому оживить их, запустить станки, подкинуть в топку угля, – не вышли рабочие на смену.

Остановились электростанции. Погас в домах свет. Прекратила работу отопительная система. Чавкнули в последний раз и замолкли водопроводные краны.