Ещё пребывая в стадии пробуждения, Подлесный ощутил необъяснимую тревогу, а когда открыл глаза, всполошился не на шутку. Всё вокруг было незнакомым: и мебельная стенка напротив, и ковёр на полу, и, конечно же, запахи. Дмитрий резко приподнялся на локте и тотчас же сморщился от сильнейшей головной боли. Да-да, вчера он изрядно набрался – голова болит с похмелья. Однако где он находится и как здесь очутился? Напиться до такого состояния, что проснуться чёрт знает где и не иметь при этом ни малейшего представления о том, каким образом он оказался в чужой квартире!
За его спиной произошло какое-то движение, и Дмитрий в испуге обернулся. Сон окончательно отлетел от него прочь. Рядом с ним лежала женщина и, улыбаясь, смотрела на него. Дмитрий стремительно сунул руку под одеяло и ощупал своё правое бедро – трусов на нём не было. Женщина озарилась ещё более милой улыбкой и спросила:
– Что ты там ищешь? Думаешь, не потерял ли чего?
– Я просто… Я как бы… – забормотал Дмитрий.
– Всё в порядке?
Дмитрий нерешительно пожал плечами. Он, совершенно голый, лежит в постели с незнакомой женщиной, тоже, по-видимому, полностью раздетой. Если, по крайней мере, судить по её оголённому правому плечу.
– Ты так смотришь, словно впервые меня видишь, – надула губки женщина.
– Да нет, лицо, вроде бы, знакомое, – выговорил Дмитрий.
Лицо её действительно показалось ему знакомым, но женщина эта была не из вчерашнего дня. Это совершенно определённо. Возможно, она и не является его знакомой – просто тип лица её кого-нибудь напоминает. Но вчера, до того момента, пока он не вырубился, он с ней не встречался. Хотя бы уже потому, что ни с какими бабами он не знакомился и знакомиться не собирался. Перед ним стояла совсем другая задача, а именно – напиться и расслабиться.
– И ты всё помнишь? Как мы пришли, как пили коньяк? А что потом было? – лукаво спрашивала неизвестная голая дама бальзаковского возраста. – Мне начинает казаться, что ты даже ничего и не помнишь.
– Я действительно не понимаю, как тут оказался, – счёл необходимым сознаться Дмитрий. И смущённо улыбнулся.
– И ты не помнишь?.. – удивлённо спросила женщина.
Дмитрий понял, о чём она, и задал встречный вопрос:
– А между нами и в самом деле что-то было?
– Конечно. И ты мне столько всего приятного наговорил!
– Значит, я ещё способен был разговаривать? – сказал Дмитрий, массируя больную голову.
– И не только.
Женщина ласкала его нежным взором, потом высвободила из-под одеяла руку и обняла за шею.
– Как жаль, что не помнишь эту незабываемую для меня ночь. Мы были так жутко близки, а теперь даже не знаю, как к тебе подступиться. Совсем, прям, чужой. И смотришь, ну, как на идиотку, прям.
– До вчерашнего вечера мы… где-нибудь встречались? Лицо мне твоё знакомо.
– Да, мы же знакомы уже три дня. Мы были с моей подругой Анькой, а ты пил водку. Ещё за твой столик сели, пока за очередной порцией ходил.
– А-а, вот оно что! – обрадовался Дмитрий. – А то ломаю свою больную голову, а вспомнить никак не могу. Тебя Шурой зовут.
– Теперь тебе, надеюсь, полегчает. Кстати, можешь опохмелиться. На кухне в холодильнике.
– Да я, в общем-то, не опохмеляюсь, – нерешительно произнёс Дмитрий.
Шура уловила в голосе Дмитрия эту его нерешительность и приказала:
– Иди-иди! У нас осталось после вчерашнего. Можешь, кстати, и мне плеснуть.
Кухня квартиры Шуры также каких-либо ассоциаций с прошлым не вызвала. Он налил в бокалы граммов по пятьдесят дагестанского коньяка и вернулся к Шуре. Она уже была причёсана и одета в хлопчатобумажную ночнушку в цветочек и сидела, положив под спину подушку.
– Решила одеться, раз уж так получилось, – с виноватой улыбкой сообщила женщина. – А то получается, ты меня и не знаешь почти. В интимном плане, по крайней мере.
– Да-а, – протянул Дмитрий, – а ты, получается, знаешь обо мне очень даже немало. И как я тебе? Неужели ещё и дееспособен был?
– Ну-у, ты молодцом держался, – заверила Шура.
Женская похвала Дмитрию польстила, но чувство неловкости и некие иные ощущения пренеприятнейшего свойства, квалифицировать которые пока не удавалось, остались.
Однако если бы он знал всю правду о взаимоотношениях с этой именно женщиной, то опечалился бы ещё пуще. Если бы он знал, что ей известно вовсе не то, каков он в качестве любовника, а нечто совсем из другой области, он встревожился бы гораздо сильнее. И известно не только ей, но и её мужу, что особенно опасно.
Это её муж все эти дни убил на слежку за ним, за Дмитрием, а вчера подсыпал ему в пиво быстродействующего снотворного, после чего привёз сюда. Вчера, когда Дмитрий уснул, уткнувшись мордой в рыбью шелуху, Уквасов позвонил Шуре и потребовал, чтобы она срочно приехала в кафе к метро «ВДНХ». И вот вместе с ней Уквасов и доставил Дмитрия в свою квартиру, раздел до плавок и уложил в постель, на своё собственное ложе, к собственной жене под бочок.
После того, как Уквасов раздел и уложил спать Дмитрия, они с Шурой сели на кухне, чтобы перекусить и выпить коньячку. Уквасов был предельно сосредоточен. Он инструктировал Шуру, подробнейше излагая, как она должна себя вести с гостем, что должна говорить и какие действия совершать. И чего не должна делать.
Завершая инструктаж, Уквасов испытующе посмотрел жене в глаза и спросил:
– Александра, дорогая, я могу на тебя положиться?
– Да, конечно. Я всё поняла. Хотя, как я уже говорила, мне лично всё это не нравится очень и очень.
– Я не об этом, дорогая.
– А о чём? – взбрыкнула ресницами Александра.
– Ты всю ночь будешь находиться в одной постели с мужчиной.
– А, вот ты о чём! Ну, за кого ты меня принимаешь? Оказалась в постели с мужиком, так сразу… Да и он же в стельку.
– Что в стельку – это временное.
– Как раз до утра. Налей ещё, – попросила Шура.
– Тебе бы лучше не пить больше, – возразил Уквасов.
Александра возмутилась:
– Слушай, если собственной жене не доверяешь, то сам с ним и ложись!
– Да речь не о недоверии, – почесал затылок Уквасов. – Просто, сама понимаешь, женщина, мужчина…
– Ладно, хватит! Зануда! – сердилась Александра, сама подливая себе коньяку.
– Может, тебе лучше не совсем раздетой с ним лечь?
– Сначала ты сказал, что должен увидеть меня совершенно голой.
– Я не говорил, что он должен увидеть тебя совершенно голой. Я сказал, что, проснувшись, он должен знать, что ты без одежды с ним… И это не одно и то же.
Александра продолжала спорить:
– Я не понимаю. Если не увидит, что я голая, то как он узнает, что я – голая?
– Так значит, ты собираешься перед ним голышом щеголять?
– Я ничего не собираюсь, это ты меня заставляешь спать с чужими мужиками.
– Я не заставляю тебя спать с чужими мужиками! – прижав руки к груди, горячо возразил Уквасов. – Но так сложились обстоятельства! Очень надо! Понимаешь? Ты же была и раньше знакома с ним. Понимаешь? И перспективы…
– А мне теперь спать с пьяным мужиком! – перебила его Александра. – От которого перегаром тащит за версту! Да ещё и храпеть будет, поди.
– Почему обязательно храпеть? Не все же храпят.
– А если заразу какую-нибудь подхвачу?
– Да заразу-то просто так не подхватишь! И ты же под своим одеялом…
– Под своим одеялом! А постель-то всё равно общая! – Александра обиженно отвернулась.
– Ну давай положим тебя на раскладушку, – предложил Уквасов. – Он проснётся, а ты скажешь, что он, мол, спал беспокойно, толкался во сне – пришлось уйти. На эту самую на раскладушку.
Александра пожала плечами.
– Я-то не против. Сам смотри. Тебе виднее. Как для дела-то лучше?
– Да лучше-то, понятно, именно в одной постели – какой разговор, – удручённо сказал Уквасов и подумал, что с раскладушки перебраться на диван не так уж и сложно. Было бы желание. И он внимательно посмотрел на Шуру, будто хотел определить, не позволит ли она себе лишнего, его инструкцией не предусмотренного.
– Решай сам, – повторила Александра и посмотрела мужу прямо в глаза. Однако – не без некоторой загадочности во взгляде.
Уквасов вздохнул и принял решение.
– Всё делаешь, как договорились. И никакой самодеятельности.
– Что ты понимаешь под самодеятельностью? – сочла необходимым уточнить Александра.
– Самодеятельность и понимаю, – недовольно ответил Уквасов, пряча взгляд.
После ухода мужа Александра выпила ещё немного коньяку и пришла в комнату, где спал Дмитрий. Дожили! Собственный муж укладывает собственную жену с другим мужиком!
А мужчина-то Дима, в общем-то, и ничего даже. Хотя и отнюдь не красавец. Но всё при нём. Даже волосёнки на головёнке. Александра взяла стул и подсела к дивану. Нагнулась и сбросила со спящего простыню. Вот, пожалуйста, и на талии практически никаких лишних отложений-накоплений. И ягодицы в норме – есть за что подержаться. Она встала со стула и осторожно перевернула Дмитрия на спину. Волосатости мужик умеренной. Но там где положено – в достаточном количестве. Александра быстро разделась и снова села на стул. Теперь все её ощущения несколько изменились. Как бы изменился некий угол зрения, словно бы прибыло остроты восприятия. Говорят, мужики любят глазами, а женщины ушами. Может быть. Но она, видимо, не вполне типична. Ей приятно было разглядывать Дмитрия и сознавать, что он исключительно в её власти, что она способна сделать с ним всё, что захочет. Однако о том, что она может вдруг захотеть с ним сделать, Александра старалась не думать.
А действительно ли она может сделать с ним всё, что захочет? Она вместе со стулом придвинулась поближе к дивану и протянула руку, чтобы… Но вдруг испугалась и быстро глянула на лицо Дмитрия. Беспокойство, безусловно, напрасно. Да оторви ему всё под корень – он не проснётся. Не пошевелится, возможно, даже. Уквасов говорил же, что снотворного подсыпал. Шура вспомнила о муже и поскучнела. Но скоро справилась с собою, прогнала тяжёлые и непродуктивные мысли и вновь протянула руку к соблазнительно бугрившимся плавкам спящего мужчины.
Выскочив на улицу, Дмитрий остановился. Он не знал, куда бежать, что делать. Исполнение заказа невозможно, однако деньги уже получены, причём не только получены, но и потрачены. Точнее, утрачены. И утрачены, судя по всему, безвозвратно. Дмитрий был в панике. У него нет таких денег. Нет и никогда не было. И взять негде. Если эти деньги принадлежат Бояркиной, что в высшей степени маловероятно, то она просто убьёт его. Стукнет чем-нибудь, угодив по голове, и убьёт. А если заказчик настоящий и жертвой и в самом деле должна стать Маринка, то он, отказавшись от исполнения заказа, обязан будет возвратить деньги. Однако где он возьмёт такую сумму?
Стоп! Дмитрий вцепился обеими руками в волосы. А почему, собственно, он должен возвращать деньги людям, задумавшим убить его Маринку? Он вернёт им денежки – простите, мол, я за это дело не возьмусь, – а они просто-напросто найдут другого исполнителя. А самого его, возможно, уберут как нежелательного свидетеля.
Дмитрий подошёл к скамейке и сел. Надо подумать, но без паники, подумать спокойно и основательно. Он закурил сигарету и откинулся на спинку скамейки. Вчера так получилось, что поразмыслить ему не удалось, не вышло поразмыслить – он напился раньше, чем собрался это сделать. Естественно, он и в пьяном виде о чём-то размышлял, и, скорее всего, именно на эту животрепещущую тему, однако результаты тех его мыслительных усилий остались неизвестны. И не стоит теперь напрягаться, чтобы хоть что-нибудь вспомнить – предпочтительнее заново всё начать, продумать всё основательно на трезвую голову и принять решение.
И тут он вновь наткнулся мысленно на факт пропажи денег. Как это произошло? Одному Богу известно. Можно, конечно, сидеть и выкручивать, словно половую тряпку, собственные мозги – вдруг да всплывёт нечто такое, что прольёт хоть чуточку света на вчерашние события. Да, попытаться можно. Но прежде всего необходимо поговорить с Шурой, которая доставила вчера его к себе в квартиру. Она сказала, что денег при нём не было, однако, возможно, она сообщит что-нибудь из того, что поспособствует – так хочется на это надеяться! – выйти на след пропавших денег.
Сегодня, сделав несколько глотков из бокала с коньяком, он вспомнил о деньгах, полученных им накануне от усатого, и бросился обшаривать карманы брюк и ветровки. И не обнаружил денег.
– А деньги где?! – вскричал он.
– Какие деньги? – спросила Шура.
– У меня же были деньги! Восемнадцать тысяч! Долларов! – закричал Дмитрий и снова принялся осматривать карманы.
– Ты что-то путаешь, – не согласилась с ним Шура. – У тебя не было денег.
– Были! Восемнадцать тысяч! Чёрт возьми! Где же они?!
– С такими деньгами… пьянствовал? – голосом ошеломлённого человека произнесла Шура.
Дмитрий схватил одежду и стал быстро одеваться. Ему казалось, что надо куда-то бежать и что-то срочно предпринимать. Через минуту он уже бежал по лестнице вниз.
– Ты вернулся? – удивилась Шура. – Ну заходи.
Дмитрий вошёл в коридор, потом разулся и взглянул на Шуру.
– Может быть, чайку или кофе? – предложила хозяйка квартиры.
– Да, пожалуй, – кивнул Дмитрий.
– Тогда проходи на кухню. Чайник только что вскипел.
Дмитрий предпочёл кофе. Отхлебнув из чашечки небольшой глоточек, он испытующе посмотрел на Шуру и задал прямой вопрос:
– Шура, ты не брала моих денег? Точнее, не моих, а денег, которые при мне находились.
– Дима, я же уже говорила тебе! – Шура обиженно надула губы. – Почему второй раз спрашиваешь? Ты, получается, мне не веришь?
– Я верю, но, сама понимаешь… – нерешительно произнёс Дмитрий.
– Веришь, но сомневаешься, – покивала Шура. – Но что я могу тебе сказать? Могу только повторить то, что уже говорила. Что не брала твоих денег. И даже не потому, что такая вся из себя честная, а потому, что у тебя ничего не было. По крайней мере, тогда, когда я тебя нашла. И ты сам мне об этом сказал, когда я тебя нашла. В пивнушке у «ВДНХ».
– Что сказал? – переспросил Дмитрий. – Что я «сам сказал»?
– Что деньги потерял. Ты сказал, что потерял целую кучу денег.
– Я это в самом деле говорил?
– Да, именно это ты и говорил. Но вскоре забыл, видимо, об этом, ну, о том, что деньги потерял. И больше на эту тему ни слова… Я даже подумала, что ты что-то перепутал, что никаких денег не было. Да если б знала точно, что ты деньги потерял, то ни за что в квартиру свою не пустила бы. Зачем, скажи мне, подозрение на себя навлекать?
Александра выглядела искренней, она смотрела Дмитрию прямо в глаза, почти не моргая, и все её движения были несуетливы и пластичны. Если она и лжёт, то очень умело. Конечно, знай он язык жестов, то, возможно, заметил бы гораздо больше признаков, на основании которых с несравнимо более высокой степенью определённости мог бы судить о том, насколько Шура правдива. Однако Дмитрий, хотя и читал он брошюрки о человеческих телодвижениях, мало что из них почерпнул для себя. Кое-что об открытых и закрытых позах, что-то о том, как отражается внешне настроение человека, да запомнил ещё кое-что о движениях и позах женщины, желающей контактов с мужчинами. Вот и всё, пожалуй.
– Деньги были. Я не перепутал, – Дмитрий горестно опустил голову. – Были и сплыли.
– Сколько денег было? Ты какую-то сумму огромную называл. В долларах.
– Много. Очень много. Далеко не каждый столько и в руках держал. Послушай, а я ничего такого не говорил о том, где эти деньги и каким образом посеял?
– Нет, ничего такого, по-моему, не говорил, – поманипулировав некоторое время складками лба, но так, очевидно, ничего и не вспомнив, заявила Шура.
– Так я и думал, – огорчённо проговорил Дмитрий.
О том, что и надежда у него тоже была, он говорить не стал. Какой в этом смысл? Теперь надо думать, как быть дальше. Допить почти остывший кофе и решать, как жить дальше.
О проекте
О подписке