А характером Петр: буйный.
Правил он довольно жестко:
Льется кровь, и летят головы.
Льется кровь, ложатся стрельцы.
 
 
Смело принял он на грудь Державу
И величье славы возвратил.
Только трудно истребить отраву
Хитрецов и воротил.
 
 
Много роскоши и лоска,
И надменные пажи.
Вроде, просто, но и броско
Поднимали на ножи.
 
 
Но осталась великая слава
И великое горе в веках.
А великая личная драма
Была тайной в великих штанах.
 
 
Гибкий, стройный, молодой, красивый
Полюбил Катюшу горячо.
Иногда жестокий и ревнивый
Мог ударить грубостью в лицо.
 
 
А Россия Петра не забудет.
По-Петровске Россия живет.
Силу русскую в людях разбудит,
Счастье райское возведет.
 

 
Наивные люди
Надеждой живут.
Наивные люди
Счастье ждут.
 
 
Поднимется солнце,
И счастье придет.
Опустится солнце,
И горе заснет.
 
 
А ночью вновь радость.
А ночью любовь.
Волшебная слабость.
Горячая кровь.
 
 
Горячее тело
И трепет сердец.
И звездное небо,
И месяц-отец.
 
 
А лунная мама
Ушла погулять.
Небесная драма:
Надо рожать.
 
 
Наивные люди
Торжественно ждут.
Родился лунатик.
Луной назовут.
 

 
Смешная золотая осень
И грубость стоящих тополей.
Тепла еще чуть-чуть попросим:
Нам пальцы тонкие согрей.
 
 
Хотя лицо мое пылает:
Бордово-красные цветы.
А ветер куст большой качает:
За ним лежишь нагою ты.
 
 
Мне не понять все откровенье,
Твоих поступков не понять.
А дико страстное движенье
Не разрешит мне вновь сбежать.
 
 
От чистых помыслов любовных
И от великой красоты,
И от обид всегда бескровных,
И кровью политой травы.
 
 
Наверно, я еще не вырос.
Наверно, я еще росток,
Который что-то в лесу вынес,
А лес по-прежнему жесток.
 
 
Смешная осень золотая
И беспредел всех тополей.
А ты такая молодая
На фоне голубых полей.
 

 
Утром однажды я не проснулся.
Что тогда вдруг началось?
Зять мой с работы сразу вернулся:
Время для спора нашлось.
 
 
Зять мой, другой, Камчатку покинул:
Рейсом ближайшим в Москву.
Простынь кто-то мгновенно скинул.
Кто-то бесстрашно бил по лицу.
 
 
Но просыпаться, сразу не стоит:
Надо внимательно все осмотреть.
Чье-то величье, чьи-то покои,
Душу чью-то согреть.
 
 
Я в бесконечный туннель не посмею
Душу свою втолкнуть.
Может быть, сразу о том пожалею
И захочу обратно вернуть.
 
 
Грохот страданья и визг бытия,
Тихая вечная радость
Манят куда-то не только меня.
Видно, у каждого слабость.
 
 
К вечному тихо прижаться лицом,
Душу из тела прогнать,
Став ни святым, а подлецом,
И наказание ждать.
 

 
Мне казалось, что ты бесшабашная,
Что дерзить – твое ремесло,
Что трава на поляне скошенная
Не украсит твое лицо.
 
 
Не зеленая ты, не зеленая,
Разноцветная красота.
Незавидная роль, отведенная,
Никогда не слушала тебя.
 
 
С детских лет твоя смелость дробленая
Удивляла подруг и ребят.
И волна морская, соленая,
И хрустальный цветистый град.
 
 
Разбивались о берег отчаянно
Миллионы радостных брызг.
Трогал ветер, как бы нечаянно,
Твое тело, пьянея вдрызг.
 
 
Раздевалась открыто, таинственно,
И шокировала красота,
И бросалась в воду воинственно:
Уходило тело до дна.
 
 
Не боялась ты Черного моря.
Не боялось море тебя.
После каждого прибоя
Наступала тишина.
 

 
Развратом полный поцелуй
Я не забуду никогда.
Меня раздела ты, разуй
И страстно обними меня.
 
 
И пусть завянут от стыда
Кругом растущие цветы,
Вспотеет черная земля
От бури чувств любви.
 
 
Я честь твою не сохраню:
Невинность сразу заберу.
Хотя на это ты не шла
Ни с кем и никогда.
 
 
И бесполезно волос рвать,
И от бессилия рыдать.
Любовь развратная уйдет,
Как белый в море пароход.
 
 
Начнется женская любовь
С началом бурным и концом.
А вся дурная в теле кровь
Испита будет подлецом,
 
 
Который душу развратил,
Оставив тело на потом.
Язык твой ласковый – актив,
Всегда хранимый влажным ртом.
 

 
Царица бесшабашная в любви,
Но гордая и сильная на троне,
Взрывает криком холод тишины,
Сдается сразу в обороне.
 
 
Рабом становится барон.
Солдат же – генералом.
Работать лихо может ртом,
Не брезгует нахалом.
 
 
Любовь ее, как целина,
Как бурное начало.
Любовью города брала
И войско восхищала.
 
 
Любила страстно, до конца
Российского престола,
До крика дикого глупца,
До криков диких хора.
 
 
В любви Россию не сдала
В порыве наслаждений,
Все без остатка отдала
На благо возрождений.
 
 
Царица ненасытная в любви,
Но гордость не теряла.
Нерусская, но русская в любви,
Как русская страдала.
 

 
Культяпый «хрен» дорвался до страны,
Разрушил удивительный Союз,
Услышав шепот сатаны,
С России сбросил Крыма груз.
 
 
Культяпый предал русскую мечту:
В родное лоно возвратиться Крыму.
Ударил словом резко по лицу.
Наверно, думал, что от слов остыну.
 
 
Когда кромсали Родину мою,
Культяпый совершил измену:
Обратно Крым в Россию не возьму,
Как не возьму солдат из плена.
 
 
Культяпый гордость русскую отдал
И славу Севастополя предал.
Политый кровью, русскою, причал,
Скорбя мучительно, рыдал.
 
 
А черноморский голубой прибой
Ласкал волненье голубой волной.
Когда-то здесь жестокий бой
Потребовал расстаться с головой.
 
 
Я не увижу больше рваных губ.
И пьяных глаз я больше не увижу.
Душа его ушла, а сердца стук
Сканировать нельзя, поэтому я крыжу.
 

 
Вечернее платье надела
И все позабыла совсем,
Отдаться танцу хотела,
Себя, предлагая всем.
 
 
А музыка требует строго
Держать себя в сильных руках.
И, кажется, вечность до гроба,
А радость в диких кустах.
 
 
И, кажется, надо немного
До счастья еще подождать.
И кончится горя дорога:
Не нужен к нему возврат.
 
 
А музыка круче и круче,
И кружится голова.
И белые, черные тучи
Уйдут от тебя навсегда.
 
 
И чистое синее небо,
И яркое солнце в глаза,
И страсти соленое кредо
Охватит навечно тебя.
 
 
Вечернее платье сидело
На острых плечах хорошо.
От счастья лицо посветлело:
Танцуется, вроде, легко.
 

 
Человек, не достоин ты смерти:
Ты за косы женщин таскал.
Человеку люди не верьте.
Человек, ты подлец и нахал.
 
 
Столько лет прогибался под властью,
Что-то мерзкое лихо «лизал».
С непривычной бушующей страстью
О себе всему миру кричал.
 
 
Что ж, ты сделал в годину презренья?
Когда жизнь – это только дерьмо.
А пустое твое вдохновенье —
Вновь надутое страхом лицо.
 
 
Что-то скажешь, а руки трясутся.
Как бы власть не сказала: в тюрьму.
Или темные силы возьмутся
И поймают тебя на лету.
 
 
Словно клоун, трибуну мусолишь,
И в Индийский плюешь океан,
Свою речь неприлично ты солишь,
Либерал и большой хулиган.
 
 
Человек, ты русских защитник,
Ты России священной позор.
Человек, ты опасный хищник.
Ты стихия взорвавшихся гор.
 

 
Шло тихо время пьяного «царя».
Назначен был приемник молодой.
Разрушена Россия и пуста казна
И надо думать головой
 
 
О русской доблести и славе
Напоминал ему народ,
Чтобы о нем что-то узнали
И не смотрели прямо в рот.
 
 
Чтобы работал на пределе,
Не знал покоя никогда,
Не думал он о переделе
Чужого русского добра.
 
 
И будут радостные лица,
И будет блеск в людских глазах.
А синяя его жар-птица
Пройдется тихо по полям.
 
 
И будет счастье у России,
И будет счастье у людей.
А мир чудесный и красивый
Не для зверей, не для зверей.
 
 
Лежит по-тихому «царь» пьяный,
Навечно в землю тихо лег.
Его приемник – он упрямый —
Создать пытается свой стог.
 

 
Мой отец – герой Варшавы,
А во Львове пострадал:
От бандеровской шалавы
Получил в живот «запал».
 
 
Вроде, доброе желанье
Повидаться с молодой
После долгого старанья
Сделать девушку женой.
 
 
А она, лихая стерва,
В лес зеленый позвала,
Разрядила Вальтер первой,
Пистолет отца взяла.
 
 
Не пришел отец в деревню,
Как положено бойцу.
Целый год в кровати скверной
Швы меняли животу.
 
 
Пролечился миг Победы,
Отлежал свои бока,
Много горького отведал,
А колола медсестра.
 
 
А вернулся в дом отцовский
Не один, как все, с женой.
Он трофей привез бойцовский
Через год – другой весной.
 

 
Открывается равнина.
Проявляется простор.
По дороге идет Нина:
Вновь заглох автомотор.
 
 
Вдоль дороги то березы,
То роскошные дубы,
То разбросанные розы
Или хмурые грибы.
 
 
Солнце жаркое канючит
У земли воды нектар.
Воздух терпкий и вонючий:
Старых листьев прелый дар.
 
 
Даль далекая не манит,
А от глаз все вдаль бежит,
Сердце дерзкое не ранит
Застудившийся родник.
 
 
Веселиться не хотелось
Ветру склочному с утра.
Что-то в жизни завертелось,
Закружилась голова.
 
 
Проходили злые мысли.
Доброта вошла в покой.
На дорогу тоже вышли
Чудаки – играть в разбой.
 

 
А в апреле, вроде, жарко.
Только солнце снова лжет.
Мороз грянет и фиалка
Лепестки свои сожжет.
 
 
Обманулась жертва пая:
Раньше срока родилась.
Не дождавшись конца мая,
В рай невинной собралась.
 
 
Очень жаль, что так случилось,
Что на злобу нарвалась.
Небо грозное спустилось:
Зима злобе продалась.
 
 
Плачут тихие березы,
Плачет хор осин в лесу.
Воскресить не смогут слезы
Ярко цветной красоту.
 
 
Мимо грустного рыданья,
Мимо смерти на ветру
Без бессмертного желанья
Пройти, видно, не смогу.
 
 
Встану скромно у фиалке.
Слезы струйкой по лицу.
Нет пока подружек стайки.
Их рожденья подожду.