Хотя я интуитивно хорошо ориентировался, что в лесу, что в горах, что в полях и степях, и всегда знал направление, в котором мне следовало двигаться, по происхождению я все же был отпетым и конченым горожанином и имел в запасе городские инстинкты. И потому, увидев длинное девятиэтажное здание, я сообразил, что его мне следует обойти по всей длине, чтобы попасть к торцу старенькой пятиэтажки, в которой мне и выделили квартиру. Вдоль всего длинного дома тянулся, грубо говоря, «проезжий тротуар». Вообще-то, это был тротуар, по которому днем и молодые мамы с колясками обязательно гуляли, но предназначенный одновременно и для проезда автомобилей, о чем говорили огороженные бордюром «карманы» рядом с каждым подъездом – якобы места для парковки. В предночное время машин рядом с домом почти не было. Это не Москва, где автомобилей, кажется, больше, чем жителей, и где плюнуть невозможно, не попав в автомобиль. В областном центре люди предпочитают не оставлять машины на ночь без присмотра и отгоняют их в гаражи, кто гаражи имеет, или на платные стоянки, кто собственных гаражей не имеет. Но и в отсутствие машин никто рядом с домом не гулял. Время было, должно быть, слишком позднее для прогулок. Только мужчина с женщиной устало шли на десять шагов впереди меня. Так устало шли, что даже я, инвалид с палочкой, передвигался быстрее. Они вообще, как большинство горожан, кажется, не умели ноги при шаге полностью распрямлять. Я давно уже заметил, что сейчас большинство людей в городах ходит на полусогнутых ногах. Эти двое шли медленно. Женщина еще более-менее ноги поднимала, хотя ее усталость в походке была заметна, а мужчина передвигался на «полусогнутых» и подошвами шаркал. Ко мне в роту время от времени приходили солдаты, которые ходили так же. Исправить походку можно было только муштрой и насмешками. Насмешки товарищей были особенно действенными. Но этот мужчина, как я легко определил, в спецназе ГРУ не служил. Может быть, парочка просто прогуливалась в вечерней тишине, устав от дневных техногенных городских шумов. Но эта же вечерняя тишина позволила мне даже при полном расслаблении всех армейских инстинктов легко услышать звук автомобильных двигателей и даже определить, не оборачиваясь, а только по звуку, что автомобилей вдоль дома за моей спиной движется два – один за другим. И приближались они достаточно быстро, как обычно и происходит на улицах, покрытых вечерней или ночной темнотой. Правда, проезжие части улицы, как правило, бывают освещены фонарями, а на неосвещенных улицах водители предпочитают включать фары дальнего света, поскольку фары ближнего света положено включать даже днем, но они светят не далеко. Там, где я шел, освещение было достаточно тусклым – свет падал только из окон дома, сам по себе был слабым, рассеянным и неравномерным, да еще приглушенным шторами. По идее, дальний свет фар лучше было бы включить. Тем более я десять шагов назад переступил через «лежачего полицейского», который при быстром движении без освещения может и подвеску автомобиля «пробить». Причин для беспокойства у меня не было, хотя движение с выключенными фарами меня слегка насторожило. Но я в этом городе не успел еще никого «достать» настолько, чтобы в ответ попытались «достать» меня. Значит, и беспокоиться было не о чем. Я просто сделал шаг в сторону, остановился на газоне и обернулся, желая пропустить машины, которые были уже недалеко. Два внедорожника – впереди «Тойота Ленд Крузер 200», позади «Хенде Санта Фе». У второго, правда, светится в фарах светодиодная полоска дневных ходовых огней, у первого даже такого света нет. Но едут быстро. И, конечно, только в самый последний момент обратили внимание на «лежачего полицейского». «Ленд Крузер» резко затормозил, отчего «Санта Фе», где водитель поздно успел среагировать, ударила своего ведущего в задний бампер. Однако легкое столкновение почему-то не вызвало обязательной разборки между водителями – это уже давнее правило на российских дорогах, и любого соображающего человека такое положение вещей – отсутствие разборки – должно насторожить. Насторожило и меня, хотя внешне это проявилось только тем, что я перебросил хват на своей инвалидной палочке, теперь удерживая ее за середину, чтобы в руке у меня оказалось что-то типа деревянного топорика, которым при правильном умелом ударе легко голову любому противнику хотя бы проломить. Главное, знать куда бить.

Идущая впереди парочка повторила мой маневр с освобождением дороги, а внедорожники снова рванули с места. Но уже через пару секунд передняя машина снова заскрежетала тормозами, и вторая опять «поцеловала» ее в задницу. Еще когда машины проезжали мимо меня, я успел увидеть, что от первого столкновения пострадала только задняя машина, проломившая свой бампер о массивный фаркоп передней машины и помявшая номер. Второе столкновение было, видимо, таким же по характеру. Но рассматривать небольшую аварию у меня времени не было. Внедорожники не просто затормозили, они остановились. Из первого выскочили трое парней, из второго – только двое. На лица у всех были надвинуты маски «ночь», а в руках каждый держал по бейсбольной бите. Водители при этом оставались за рулем и двигатели не заглушили. По их мнению, все дело должно было закончиться в несколько секунд.

А само дело состояло в том, что нападавшие бросились на мужчину и женщину, которые как раз только обернулись. Мужчина, как я заметил, отбросил что-то в сторону, ближе к крыльцу подъезда, и тут же глупо попытался своей расправленной широкой грудью женщину прикрыть, не умея, похоже, от бейсбольной биты защититься, хотя это, по моему понятию, должен уметь каждый здоровый мужик. Бейсбольная бита – орудие тяжелое и жесткое. Подставляться под него просто глупо. Я как-то смотрел в Интернете уроки какого-то горе-эксперта, который показывал, как сделать защитный блок. Глупости это. Без рук с таким блоком останешься. Единственное, что можно в данном случае использовать – свою быстроту и невооруженность. Дело в том, что серьезный удар битой можно нанести только размахнувшись. Причем удар наносится с дистанции – иначе никак не получится. Сократи ты резко дистанцию, заблокируй в заднем положении руки противника, ушедшие в замах, и бей его сам. Для начала лучше всего нанести удар лбом по носу. А потом уже чем придется. Этот же физически крепкий и красиво сложенный тип не умел простейшего. И его, неумелого, так огрели поперек груди, что он рухнул там же, где стоял. Должно быть, бита попала куда-то в область сердца. Это единственное уязвимое место на груди. Таким ударом можно «отключить» даже человека физически очень сильного, каким мужчина и казался. А женщина, даже не взвизгнув, не закричав, сразу побежала в мою сторону. Я же уже бежал ей навстречу, хотя бежать быстро нога мне все-таки мешала. За женщиной бросилось сразу трое. И я опомниться не успел, как оказался между ней и парнями с битами. Но они, видимо, даже внимания обратить не желали на невидного человека среднего роста и средней комплекции, к тому же идущего с инвалидной палочкой, хотя и не сильно хромающего, и хотели пробежать мимо меня, продолжив преследование, как перед этим мимо меня проехали, не постеснявшись при мне начать нападение. Меня совершенно напрасно не брали в расчет. Не уважили и этим слегка обидели. Я такого не люблю. И всепрощением я не обладаю. Противник был близко и двигался по встречной линии почти вплотную к линии моего движения. Моя левая, травмированная рука, прямо под которую он бежал, сорвалась в автоматическом режиме сама собой, без раздумий, остановив на бегу переднего. Стремительное движение тяжелого, слегка толстоватого парня и встречное движение кулака нашли общую точку соприкосновения в районе его челюсти. Простой закон физики сработал безупречно, как в учебнике. Такому «лосю», возможно, не хватило бы одного моего удара. Но к моему удару добавилось его собственное нерасчетливое движение, силы сложились, и искры посыпались из глаз у меня и, думаю, у него. У него от удара в челюсть, у меня от боли в плече. Дверь в госпитале была, кажется, менее крепкой, чем эта челюсть. Тем не менее, и челюсть не выдержала. Парень пролетел мимо меня, теперь уже головой вперед, и приземлился без звука и движения прямо лицом в огораживающий дорогу бордюр. Маска «ночь» едва ли годилась на роль смягчающей подушки. Второй удар – о бордюр – был не менее чувствительным, чем первый. Но парень его, кажется, и не почувствовал. В момент соприкосновения с бетоном он уже был в глубоком ауте. Двое бегущих следом слегка отставали. И бежать начали позже, и бегать умели хуже. Но при виде того, что случилось с первым, оба попытались притормозить. Однако история здесь случилась та же самая, что перед этим с их автомобилями. Передний хотел остановиться, задний налетел на него и просто, как лютый пузатый бульдозер, сдвинул в мою сторону. Думать мне было некогда. Поскольку свою инвалидную палочку я держал за середину, то есть она у меня была вполне управляемой, я выбросил вперед правую руку, нанося удар ручкой палочки под основание носа противника. Практика говорит, что удар в это место наносится редко, хотя по своей эффективности он превосходит многие мощные и резкие удары. У основания носа на хряще собирается множество нервных окончаний, удар по которым всегда бывает чрезвычайно болезненным. Кроме того, при таком ударе легко разрывается сам носовой хрящ, что вызывает сильнейшее кровотечение, мешающее дыханию. И человек после такого удара просто выпадает из схватки. Конечно, маска «ночь» в какой-то степени смягчила мой удар, как и первому смягчила удар по челюсти. Тем не менее парень, как летел от толчка, так и упал туда, куда летел – под мою руку, сам не «отключился», но «отключился» от действия, рухнув на колени с натуральным поросячьим визгом. Подобный визг я слышал только один раз в жизни, когда видел, как в деревне кастрировали несчастного поросенка. Теперь вот так же визжал человек. Но я, честное слово, кастрировать его не собирался. Да и времени у меня было мало, потому что третий противник замер рядом, не решаясь ни на какие действия. Тем не менее моя инвалидная палочка была довольно слабым оружием против его бейсбольной биты. Правда, мое преимущество заключалось в том, что палочкой можно было нанести удар коротко и резко, без замаха, тогда как битой требовалось обязательно размахнуться, чтобы удар получился чувствительным. Ждать, пока противник это поймет и размахнется, я не намеревался, я просто шагнул к нему, вполовину сокращая дистанцию, а он тут же побежал. Сначала спиной вперед, смешно семеня ногами, потом и развернулся. Отбежал не далеко, на пять шагов, что отделяли его от еще одной пары парней с битами. Я хорошо помнил, что есть еще двое за рулем в машинах, которые, видимо, всегда готовы прийти к ним на помощь.

Трое шагнули в мою сторону. Но тут я услышал за спиной знакомый звук. Я этот звук ни с чем не спутаю. Лязгнул затвор взводимого пистолета.

– Стоять всем, иначе стреляю… – из-за моей спины сказала женщина.

А я-то думал, что она уже убежала далеко.

Парни остановились. Испытать битой крепкость инвалидной палочки они бы еще решились. Тем более бит было три против одной палочки. Но подставляться под пулю никто из них не желал. Но тут открылась водительская дверца «Ленд Крузера», оттуда вывалился небольшого роста человечек, похожий на Колобка, и, выглядывая из-за машины, наставил свой пистолет то ли на меня, то ли на женщину.

– Стреляй, а потом я стреляю. Предупреждаю, промахиваться я не умею… – прокричал Колобок неожиданно тонким, как у классического евнуха, голосом. При этом маска «ночь», надетая, видимо, второпях, забивала ему рот и мешала кричать.

Я спиной почувствовал, как женщина заколебалась. Это такое же ощущение, когда чувствуешь спиной, что сзади приближается опасность. В этот момент следует не медлить. Есть святое правило! Если ты достал оружие, ты должен его применить, иначе – жди беды.

– Стреляй! – приказал я за плечо.

Но выстрела не последовало. Момент был напряженный, и неизвестно было, как он разрядится. Но разрядиться он должен был, потому что напряжение не может длиться постоянно. Оно даже в малых дозах утомляет, как плавание вверх по водопаду.

– Так, короче, дамочка… – продолжал кричать Колобок, стараясь придать своему визгливому голосу солидность и решительность, колоритность и авторитетность, хотя это и казалось со стороны смешным. – Расходимся мирно… Я забираю своих парней и уезжаю. Стрелять вслед машине не советую. В ответ будет стрелять автомат. Договорились?

Женщина некоторое время поколебалась, потом сделала пару шагов вперед, вышла сдуру из-за моего плеча, как из-за укрытия, и бросила взгляд на человека, с которым шла до нападения на них. Тот, как упал, так и лежал без движений. Видимо, желание помочь ему сыграло в поведении женщины скверную роль – сама подставилась под выстрел. Я не понимал, почему Колобок не стреляет. Его полузакрытая позиция была выигрышной в данной ситуации.

– Договорились. Забирай… – решила женщина довериться противнику.

Я думал, что в нее сейчас выстрелят. Хотя бы для собственного удовольствия выстрелят. Но не выстрелили. Непонятно почему. Дистанция была убийственная – четыре шага. Не промахнулся бы и пьяный кролик.

Но прозвучала едва слышная команда. Трое оставшихся, бит из рук не выпуская, подхватили под руки одного за другим своих собратьев и отволокли их мимо меня к машинам. Я, видя миролюбивость вооруженной женщины, тоже стал миролюбивым и никому даже пинка не дал, когда поверженных бейсболистов волокли мимо меня. И биты их забрать не забыли… Вернее, отволокли только одного, второму лишь помогли дойти, и никто не обернулся в поисках его носа. Но нос, возможно, на соплях все же висел на месте. Кроме того, в темноте искать сложно и долго. Кровь сильной струей бежала на грудь из-под маски «ночь» и всю нижнюю часть маски пропитала…

Дверцы захлопнулись. Но дело этим не закончилось. Машины рванули. Через два метра новая остановка. На сей раз обошлось без столкновения автомобилей. Из «Ленд Крузера» выскочил Колобок с пистолетом в руке и снова его на нас наставил. Одновременно с переднего пассажирского сиденья первой машины высунулся здоровенный детина с битой, поставил на землю только одну ногу и нанес мощный удар по голове лежащего без движений мужчины. Бил, судя по всему, в висок, с размаха, но неудобная для удара поза и невозможность полноценного размаха не позволили нанести точный удар, и бита только вскользь прошла по лбу, порвав на нем кожу. Кровь брызнула на лицо и на асфальт.

Женщина уже успела убрать свой пистолет в сумку и теперь лихорадочно снова пыталась вытащить его дрожащими руками. Я прикрыл ее попытки своим телом, надеясь, что она сумеет оружие, которое за что-то зацепилось, все же достать достаточно быстро. Она пистолет вытащила и сделала выстрел вслед уезжающим внедорожникам. Кажется, даже попала в заднюю дверцу. По крайней мере, мне послышался характерный звук, когда пуля пробивает металл.

– Дай пистолет, – потребовал я и не глядя протянул руку, желая забрать оружие и сделать профессиональный выстрел. Может быть, даже не один. Я успел бы с такой дистанции поразить оба задних колеса хотя бы задней машины, а на повороте влепил бы пулю в голову водителя передней – Колобку с голосом евнуха. Но женщина вцепилась в свое оружие и не желала доверить его в чужие, незнакомые руки. Вообще-то, решение в какой-то степени правильное, тем не менее оно не позволило машины остановить.

Внедорожники тем временем повернули, пролетели короткий участок до главной дороги, свернули на нее и скрылись за кустами, густо высаженными вдоль дорожного полотна. Теперь уже и не видно было бы, куда стрелять. А наугад можно было бы расстрелять постороннюю машину. На главной дороге движение было постоянное, хотя, по времени суток, и не напряженное. Я прекратил попытки завладеть оружием и только кривой усмешкой признал свое поражение в этом вопросе. Женщина торопливо сунула пистолет назад в сумку и заспешила к распластанному своему спутнику, на свежей газонной траве, встала перед ним на колени, стала трясти за плечи, пытаясь поднять и посадить. Но мужчина садиться не хотел, а она удержать его в сидячем положении не могла. Он оказался для женских рук тяжеловатым. Мужчина только-только начал приходить в себя – то ли мычал, то ли стонал, и пытался рукой отодвинуть женщину от себя.

– Леша… Леша… – звала женщина.

Откликаться он не желал.

Я остановился рядом, опираясь на палочку. И слегка удивлялся. Если бы после первого удара битой в грудь лопнули сердечные сосуды, Леша уже даже мычать бы не смог. Значит, удар был пустяковый, который надолго «отключить» мужчину не смог бы. Да, будут потом ребра болеть, может быть, некоторые даже сломаны, может, сломана и ключица, но это ощутится потом. В горячке это обычно не чувствуется. По голове удар был скользящий, и голову он не проломил. Обильно стекающая на лицо кровь – только результат рассечения кожи. Бывает, конечно, что люди от скользящих ударов теряют сознание, но ненадолго. И после этого чувствуют себя, как боксер после обычного не слишком тяжелого нокаута. Не очень приятно, но терпимо. И сами пытаются встать на ноги, хотя находящиеся рядом пытаются им, как правило, помешать и предлагают полежать спокойно без суеты и движений.

Но высказывать все это было не время. Хочет мужик показаться пострадавшим за женщину, которую он, как ни суди, все же прикрыл своей широкой грудью, пусть пытается показаться. Женщины такому верят с удовольствием и считают потом этих мужчин героями.

– Надо «Скорую помощь» вызвать, – сказал я. – Я трубку дома оставил…

– Да-да… – Женщина достала из сумки свою трубку и стала набирать какой-то номер. Пальцы ее при этом, к моему удивлению, совершенно не дрожали, как тогда, когда она пыталась достать пистолет. Женщина уже овладела собой. Но набирала она явно не короткий номер «Скорой помощи», что я сразу заметил. – На счету не хватает средств для совершения звонка, – повторила женщина фразу, которую, видимо, услышала в своей трубке. Но тут же похлопала по карману Леху и вытащила у него трубку.

Теперь номер набрался без проблем, ответили, похоже, сразу, и женщина сказала:

– Капитан Радимова. На нас с капитаном Взбучкиным только что совершено нападение людей с бейсбольными битами. Взбучкин без сознания. Подъезжайте к моему дому… Нет, номера машин я увидеть не смогла. Я стреляла по уходящей машине. Внедорожник какой-то. Кажется, пробила дверцу багажника. Уехали они… Поторопитесь…

Я поднял руку, привлекая внимание, и продиктовал ей оба номера. Уж такую-то вещь я без внимания оставить не мог даже в самый разгар драки…

Радимова сообщила в трубку номера, не объясняя, кто ей подсказал…