Глава 6

К ним подошел один из ученых.

– Прошу прощения, небольшие проблемы, канал нестабильный и пока идти нельзя.

– Это надолго? – поинтересовался Володя.

– По прежнему опыту, на стабилизацию уйдет часа полтора-два. Кстати, в рюкзак первого вброса мы вложили небольшую памятку по использованию канала. Обязательно прочитай.

Рюкзаки первого вброса – тоже термин, появившийся с проектом. Он означал вещи, которые отправляются в новый мир раньше человека. Собирают там самые необходимые для выживания предметы на случай, если после перехода «окно» неожиданно закроется. Такого еще ни разу не случалось, но ученые в массе своей вообще люди осторожные и предпочитают перестраховываться. Даже осторожнее военных.

– Первый вброс уже прошел? – спросил Володя.

– Да. Консервы, оружие, капканы, рыболовные принадлежности… ну, ты должен знать, что входит в рюкзаки первого вброса. И еще чемоданчик от врачей.

– И что мне пока делать?

– А что делать? – Ученый пожал плечами. В защитном комбинезоне это получилось неуклюже. – Ждать, когда произойдет стабилизация. Мы сообщим. Можно, конечно, пока вернуться в карантинный модуль, но это значит, что переправиться ты сможешь только завтра.

– Я подожду, – поспешно сказал Володя.

Пока ученые настраивали канал, Золотов давал последние наставления:

– Обновление организма, судя по нашим экспериментам, происходит сразу после окончания перехода. Таким образом, на той стороне ты уже станешь здоров, но как это проявится, мы не знаем – впервые отправляем кого-либо в таком состоянии. Набор инструментов для тестов мы уже отправили, поэтому сразу, как сможешь, проведи полное обследование и передай нам кровь на анализ… ну, ты сам знаешь, что еще делать.

– Конечно, Юрий Михайлович. Спасибо вам…

– Спасибо будешь говорить, когда станет ясно, что ты здоров. В общем, медицина первым делом, а мы постараемся провести анализ как можно быстрее и передать результат… – Тут он вздохнул. – Еще один момент, о котором я должен сказать… Мы не знаем, навсегда ли ты избавишься от болезни. Вероятность, что ты станешь здоров, очень велика, но есть шанс, что через некоторое время болезнь вернется. Небольшой, но есть. Потому прошу, проводи регулярное обследование…

– Чем мне это поможет, если болезнь вернется? – чуть улыбнулся Володя. – Пусть будет как будет…

– Пожалуй, – со вздохом признал Юрий Михайлович. – Ладно, пойду еще раз проверю все, что мы отправим следом…

– Что ж, раз у нас есть еще полтора часа… – начал Александр Петрович, когда врач ушел. – Скажи, только честно, почему все-таки именно такой мир ты выбрал? Я понимаю, что если цивилизация отстает в развитии от нашей, то там много легче устроиться хотя бы за счет большего объема знаний, но все же твой выбор несколько нетипичен.

– Я не собираюсь работать прогрессором, если вы об этом. – Мальчик равнодушно смотрел на стену напротив. – Всегда считал, что такие действия отдают некоторым высокомерием. В этом вопросе я со Стругацкими категорически не согласен – каждая цивилизация должна идти своей дорогой, совершать свои ошибки и приобретать свой опыт.

Александр Петрович глянул на сидящего рядом мальчика немного озадаченно.

– Знаешь, а ты меня порадовал. Не каждый взрослый понимает это. Выходит, не зря мы тебя обучали.

– Ну и я еще ничего… соображаю.

Полковник усмехнулся:

– Не откажешь. Но ты действительно думаешь, что сможешь остаться незаметным? Ты все-таки человек другой эпохи и даже другого мира. На многое ты будешь смотреть совершенно по-другому. Даже если ты не собираешься привносить какие-то глобальные технические новшества, то идеи привнесешь, даже не желая того.

– Ну и что? Я вот слышал, первые эксперименты с самолетом проводили еще в восемнадцатом веке. Попалось мне одно описание, как крестьянин собрал аппарат и летал на нем. Что там правда – кто знает, ни описаний, ничего не осталось, а первыми все равно считаются братья Райт. Помнят не тех, кто впервые поднялся в воздух, а тех, кто проложил туда дорогу другим. Если какая-то идея или новшество окажутся не ко времени, их быстро забудут, и все вернется на круги своя.

– Думаешь?

– Мне историю хорошо преподавали. При Каннах сражались армии общей численностью больше сотни тысяч человек, а после Рима такую армию собрать и, главное, снабжать научились только в Новое время. В Средневековье армия численностью в две тысячи уже считалась громадной. Я не беру Восток, там свои особенности, Рим же все-таки западноевропейская цивилизация. А бани, канализация? Сколько людей жило в Риме в период его расцвета? В каком веке население городов стало достигать той же численности? Или дороги. Римские дороги служат до сих пор, даже спустя две тысячи лет. Интересно, знаменитые германские автобаны можно будет использовать через две тысячи лет, если за ними не ухаживать? И когда появились первые дороги, близкие по качеству к римским?

– Я не совсем понимаю, что ты хочешь мне сказать этой лекцией? – озадачился Александр Петрович.

– То, что все это реальные достижения, которые существовали столетия, а рассыпались за мгновение по историческим меркам. Слишком сложными были для Средневековья, а я ведь туда и отправляюсь. Я могу многое привнести: дороги, чертежи, канализацию, ну и еще всего разного, но если люди это не примут, то все умрет вместе со мной и разрушится. Монголы создали уникальную военную организацию и систему снабжения. Их логистика опередила время на столетия. Ну и что? Приблизиться к чему-то подобному люди смогли только в девятнадцатом веке, а до совершенства довели американцы во время Второй мировой войны. Они и войну с Японией выиграли не солдатами, а логистикой, уникальный, кстати, случай. Им реально есть чем гордиться.

– Хм… Такого я еще не слышал.

– Это из нашего вечного спора с историком. – Мальчик даже потерял свое внешнее равнодушие и слегка оживился. – Ведь если говорить откровенно, японцы как солдаты превосходили американцев, и даже их оружие первоначально было лучше американского. После же Перл-Харбора численность японского флота тоже превзошла американский. На стороне Америки была производственная мощь, но чтобы она заработала, нужно время, и время необходимо было выигрывать теми силами, что имелись. И американцы с блеском справились с этим. Не мужеством солдат, а отлаженной системой снабжения и профессионализмом инженеров, разработавших систему возведения баз на островах в максимально сжатые сроки. В результате американский флот, уступая в численности не только японскому, но и английскому, проводил в море больше времени, чем и тот и другой, что компенсировало малое количество. И это не позволило Японии в полной мере реализовать свои сильные стороны. Кстати, я бы на месте японцев планировал не только налет, но и захват Гавайских островов.

– Они не хотели вести полномасштабную войну.

– Если планируешь нападение на военную базу другого государства – трудно рассчитывать, что войны удастся избежать. В случае же захвата Гавайев у них на руках появился бы козырь для торговли, а американским авианосцам, которые находились на учениях, пришлось бы идти на другие базы. В любом случае с потерей этих островов американцам намного сложнее стало бы организовывать свои операции на Тихом океане. Впрочем, как говорил историк, это все разговоры в пользу бедных. Имея доступ к рассекреченным материалам той эпохи, легко рассуждать о том, как надо действовать. Разговор-то у нас не об этом. Вот смотрите, тыловая служба Наполеона рассыпалась после того, как он углубился на территорию России, практически моментально. Из Москвы он не мог нормально общаться даже с частями, стоящими под Смоленском, а уж про Париж лучше вообще молчать. Известие о мятеже в Париже генерала Мале он получил спустя какое время? А монголы умудрились в гораздо худших условиях наладить отличное почтовое сообщение с самыми удаленными уголками своей империи. И расстояния, на которые ехали их курьеры, много больше того, на которое приходилось отправлять курьеров Наполеону.

– Монголам не мешали партизаны.

– Думаете? Ну, пусть так. А какие партизаны мешали французам в тысяча восемьсот пятом году? Ведь если бы осуществился план Кутузова, то французы уже тогда вынуждены были бы есть собственные сапоги, а не после отступления из Москвы. Наполеона спасло только горячее желание императора Александра дать генеральное сражение. Оно ведь приносит больше славы в случае победы, нежели непонятные и незаметные для общества маневры, на которых настаивал Кутузов. Они вели к победе, но не приносили славы, а императорам нужна слава, вот и получили Аустерлиц.

– Похоже, ты хорошо изучил историю. С тобой трудно спорить, да и, честно говоря, я не настолько владею материалом. Так ты думаешь, что любые твои идеи и новшества, если они не ко времени, будут отвергнуты?

– Вернее, забыты на время. Если же мои новшества все же найдут дорогу, скорее всего, окажется, что я просто ненамного опережу кого-нибудь, вот и все. Александр Петрович, ну честное слово, я не собираюсь вести никакой прогрессорской деятельности. И не собираюсь что-то внедрять только ради того, чтобы внедрить.

– Чего же ты хочешь, отправляясь в чужой мир?

Мальчик замолчал. Полковник ждал. Когда он уже хотел переспросить, мальчик ответил:

– Начать жизнь заново.

В такие моменты Александру Петровичу казалось, что он разговаривает не с тринадцатилетним мальчишкой, а с умудренным жизнью стариком. Хотя… если вспомнить его жизнь… Разве можно удивляться, что мальчик никогда не смеялся, а только чуть улыбался? Никогда не шалил. Был всегда серьезным и спокойным, оставаясь таким даже в момент опасности. Полковник вспомнил рассказ Леонида, вернувшегося из очередного учебного похода. Он тогда оттащил его в сторону и долго молчал.

– Скажи, у этого мальчишки нервы вообще есть? – вдруг задал он вопрос. – Он действительно человек?

– Ты к чему ведешь? – удивился Александр.

– К чему? Сегодня был учебный штурм одной горы. Высота не то чтобы большая, но склон отвесный. Володя не совсем правильно закрепился, а куратор просмотрел… растяпа, разговор у меня с ним еще не закончился… но ладно. Короче, крепление вылетело, и мальчик рухнул. Каким образом он сумел ухватиться за камень, до сих пор не пойму. Перепугал всех. А он висит над пропастью на одной руке и даже не дергается. Я наверх, гляжу с вершины… Мальчик поднимает голову и смотрит на меня… не поверишь, но он был совершенно спокоен. Никакой паники, ничего… хотя нет… вот сейчас я думаю… он был скорее равнодушен. Знаешь, словно ему совершенно все равно, что с ним случится. Так вот, поднимает голову и совершенно спокойно спрашивает: «Что мне делать, товарищ майор?» Я сам напуган, думал, уже все, убьется парень, а он… Ну, я ему кричу: держись, мол, сейчас вытащим, а он словно робот какой: держусь, говорит. Тут ребята притащили страховочный трос, скинули. Когда вытащили парня, он просто отряхнулся и пошел смотреть вырванное крепление, я за ним. А Володя, словно и не висел минуту назад над обрывом, совершенно обыденно спрашивает: «Скажите, что я сделал не так?» Представляешь?

Александр Петрович развернулся и бросился в комнату, ворвался и замер: мальчик лежал на кровати, заложив руки за голову. На шум открывшейся двери он чуть приподнялся, узнал куратора и снова лег.

– Дядя Саш, – вдруг заговорил он. – Я сегодня так испугался…

Вот сейчас Александр Петрович и задавал себе вопрос: кто же из этих двух мальчишек настоящий? Тот, кто оставался равнодушным, вися над обрывом на одной руке, а потом хладнокровно анализируя ошибки, или тот, который таким же равнодушным и спокойным голосом признавался в том, что «сегодня сильно испугался»?

– «Окно» стабилизировалось, – сообщил, подойдя, один из ученых. – Сейчас проведем тест, и если все будет хорошо, можно отправляться.

Володя поднялся и обернулся:

– Прощайте…

– Удачи, Володя…

Мальчик кивнул и стал неторопливо снимать защитный комбинезон.

– Мог бы и раньше снять, – заметил ученый. – Его тебя заставили надеть, чтобы сюда дойти, а мы носим, чтобы наших микробов тебе не передать. Комната же основательно продезинфицирована.

Володя на миг замер. Александр Петрович и сам хотел бы высказать кое-что этим умникам, но благоразумно промолчал. Мальчик тоже удержался.

– Я не знаю здешних правил, и мне об этом не говорили, – нейтрально заметил он.

– Да? Странно, – удивился ученый. – Ну давай, снимай.

Володя быстро избавился от костюма и остался в комбинезоне.

– Оружие. – Александр Петрович кивнул на стол, на котором лежали два пистолета.

Мальчик подошел к ним и привычно проверил оба. Посмотрел, заряжены ли, и спрятал в кобуры на поясе за спиной. Попрыгал, проверяя, не выпадают ли.

Куратор стоял за спиной.

– Я готов. – Мальчик повернулся.

– Да… Еще четыре пистолета в комплекте как запасные, патроны там же. Что еще?.. Мечи… восемь штук, четыре пары. Две рассчитаны на взрослого, то есть на вырост, как и кольчуги.

Мальчик подошел и чуть коснулся его руки.

– Александр Петрович, мы же с вами все это вместе собирали. Я все помню.

– В таком случае оружие держи наготове. Мало ли…

– Все нормально. – сказал очередной ученый. – Только что получен пакет от робота-разведчика. В зоне выхода никаких опасностей не обнаружено. Готовность к переходу две минуты.

Мальчик подошел к трубе, как он называл «окно», и замер. Ученые суетились у приборов, что-то там проверяя и уточняя. Рабочие в таких же защитных комбинезонах подтаскивали к «окну» контейнеры, которые должны отправиться следом, укладывая в строгом порядке по тем номерам, которые были указаны на них. Подошел директор, протягивая пухлый конверт.

– Здесь полный перечень того, что находится в каждом контейнере. Жизненно необходимое уже переправлено. Следующими, – директор кивнул на контейнеры, – идут приборы, метеошары, баллоны с гелием, а дальше то, что тебе понадобится для если не совсем комфортного, то вполне сносного существования.

Директор нервничал, это было весьма заметно… и необычно. Мальчик благоразумно не стал заострять на этом внимание, как и напоминать, что лично участвовал в упаковке всего этого.

– «Окно» готово, – сообщили из-за приборов. – Тридцатисекундная готовность.

– Ну… – Александр Петрович замолчал, потом подошел и обнял мальчика.

Вновь подошел директор… затем еще двое преподавателей. Больше никого, похоже, сюда просто не пустили. Впрочем, со всеми Володя уже успел попрощаться, пока сидел в карантине.

– Десять секунд, приготовиться.

Мальчик отстранился и подошел к трубе, примерился.

– Пошел.

Володя последний раз окинул взглядом помещение, задержался на Александре Петровиче, с легким удивлением отметив у того слезы. Потом решительно отвернулся и нырнул в трубу… Втиснуться удалось с трудом, ощущение было такое, словно в кроличью нору лезешь. Мешали кобуры, Володя уже жалел, что послушался Александра Петровича и полез с ними. И назад уже нельзя. Вылезешь и все – нужно искать новый мир, в этот дорога будет закрыта. Разве что только в виде трупа. Володя протискивался все дальше… дальше… Дышать стало тяжело, тело сдавило со всех сторон. Володя отчаянно рванулся – и тотчас вывалился на траву. Солнце ударило по глазам, мальчик инстинктивно прикрылся рукой, но тут же достал пистолет и, поднявшись на ноги, осмотрелся.