Почему-то все, с кем мне приходилось сражаться, думали, что раз я мальчишка, то со мной можно справиться без всяких проблем. Они как будто не понимали, что только самоубийца наденет обруч рыцаря, не умея сражаться. Гаерг Третних недооценил меня и полез напролом, и этот Мясник тоже решил покончить со мной одним ударом. Издав дикий вопль, он резко прыгнул вперед и со всей дури ударил сплеча. Я быстро поднял вверх левую руку, и его необычный меч скользнул с металлическим лязгом по локтю. Даже не будь на мне кольчуги, то и тогда этот скользящий удар не причинил бы мне никакого вреда. Сейчас же он только высек искры от удара металла о металл. Мгновенно опустив руку, я ухватил меч у самой гарды и в тот же миг рукояткой шеркона заехал самозваному рыцарю в челюсть с такой силой, что тот отлетел метра на два назад, оставив свое оружие у меня. Теперь я мог спокойно рассмотреть его, прикидывая, как бы сам орудовал им. В этот момент с земли стал подниматься Мясник. Его глаза пылали яростью, но сам он выглядел слегка озадаченным.

– Шфолочь мелхая!!! Шарешу! Порешу!

Сначала я не понял то, что хотел сказать Мясник и с чего это он вдруг стал шепелявить. Потом увидел… зубы, кажется, я приложил его все-таки сильнее, чем рассчитывал. Нет, ну надо же было так меня довести, что я забыл о своем воспитании! Одно могу сказать в оправдание – этот Мясник меня достал! Прозвище, кстати, для него самое подходящее. И тут окружающие нас люди не выдержали и расхохотались. Глядя на шипящего какие-то ругательства Мясника, хохотали даже те, кто явно его поддерживал. Этот смех еще сильнее распалил самозваного рыцаря. Он ринулся в толпу и выхватил у кого-то такое же оружие, что я у него отобрал. Я откинул в сторону отобранный меч и снова приготовился защищаться.

На этот раз Мясник действовал осторожнее, но ярость настолько затуманила его мозги, что вскоре он опять бросился вперед, пытаясь изрубить меня на мелкие куски. Что ни говори, а бойцом он был сильным. Тем не менее он ничего не мог противопоставить умению. Дрался он хорошо, но больше полагался на физическую силу, а не на искусство. Он был опасен, но не более обычного умелого солдата. Глядя на его прыжки и наскоки, мне совсем расхотелось убивать этого придурка, вообразившего себя рыцарем.

– Надеюсь, ты не собираешься жалеть этого негодяя? – сухо осведомился Деррон.

Не знаю, что бы я ответил, но именно в этот момент Мясник решил закончить бой на мечах, который ничего ему не дал, кроме множества порезов, и схватиться со мной врукопашную. Он вдруг отвел назад руку и со всей силы швырнул в меня свое оружие, а потом прыгнул следом, рассчитывая проскочить, пока я отбиваю его меч. Такого я никак не ожидал, но уроки Деррона взяли верх, и дальше я действовал чисто машинально. Отклониться от летящего меча и выставить вперед шеркон, предохраняясь от сюрпризов. Да ни один солдат, будь у него хоть капля мозгов в голове, не попадется на такую примитивную ловушку. Я сам видел, как Буефар отрабатывал действия своих солдат в такой же ситуации. Мясник об этих азах боя или не знал, или забыл в пылу сражения и буквально насадил себя на мой выставленный меч. Но его прыжок был так силен, что я отлетел в сторону, не удержав шеркон. Мясник, хрипя, опустился на колени, пытаясь вытащить меч. Но силы были уже на исходе, он повалился в пыль – больше он не шевелился. Я поднялся с земли и отряхнул одежду. Сожаления я не испытывал. Ясно было, что этот тип – негодяй, для которого убить человека – все равно что прихлопнуть муху. И наверняка на его совести жизни многих честных людей. Тем не менее особого энтузиазма по поводу такого «правосудия» я не испытывал. Хотя, с другой стороны, вряд ли я смог бы сдать его властям.

Вокруг меня на мгновение установилась абсолютная тишина, которая тут же взорвалась криками.

– И это был один из лучших наших рыцарей, – задумчиво заметил Эзип, глядя на скрюченное тело.

Я пожал плечами. Спорить не имело никакого смысла – он действительно был довольно умелым противником. Но он слишком полагался на свою силу, а сила очень редко может противостоять мастерству. Для победы мне даже не понадобилось прибегать к дей-ча.

– Он был слишком прямолинеен и предсказуем, – сказал я, вытаскивая из убитого свой меч и вытирая его об одежду Мясника. Это не было ни жестом презрения к нему, ни позерством. Просто прежде, чем убрать шеркон в ножны, его требовалось вытереть, а никакой подходящей тряпки вокруг не было, пришлось воспользоваться тем, что было под рукой. Но мне почему-то показалось, что ни Мастер, ни Деррон это не одобрили, хотя они и не сказали ни слова.

– И еще ты был в кольчуге, а он без, – насмешливо и одновременно сердито заметил кто-то из окружающих.

Я быстро оглянулся. Было ясно, что любое сомнение в честности победы стоит подавить сейчас, иначе весь этот поединок окажется напрасным.

– Хочу заметить, – вмешался, спасая положение, Эзип, – что Мясник ни разу не задел своим мечом даже кольчуги рыцаря, за исключением самого начала, в то время как сам он весь в многочисленных ранах. Также хочу заметить, что этот рыцарь всего лишь ребенок, а сражался он с самим Мясником.

– Если кто-то сомневается в честности поединка, то я готов снять кольчугу, – поддержал я Рыжебородого. – Есть желающие оспорить поединок? – Мне уже было понятно, как стоит разговаривать с этими людьми.

Желающих не нашлось. Некоторые переминались с ноги на ногу, но молчали. Им явно было неловко за испытываемый ими страх, но никто не вышел вперед – победа над Мясником, кажется, произвела на всех впечатление. И когда наш отряд двинулся вперед, никто не сделал и попытки нам воспрепятствовать.

– У тебя, Энинг, удивительные друзья, – насмешливо заметила Далила, когда мы отъехали от места схватки квартала два. – Граф Грязного квартала – это как раз для тебя.

– Нет, – сердито отозвался я. – Как раз для меня – это бывшие принцессы, промышляющие воровством.

Наверное, все-таки не стоило так резко, но сейчас был вовсе не тот момент, когда я мог терпеливо сносить все насмешки Далилы.

– Зачем ты так, Энинг? – успокаивающе спросил Эльвинг. – Она же только хотела пошутить.

Я, наверное, приказал бы эльфу заткнуться и не лезть не в свое дело, но, к счастью, в этот момент перед нами появился Эзип. От удивления я так резко натянул поводья, что Ураган поднялся на дыбы.

– Ты как здесь оказался? – только и смог спросить я.

– Что, не ждали? – Эзип насмешливо оглядел нас. – Просто мне захотелось убедиться в том, что вы добрались до места и вас больше никто не тронет. Что касается «как», то всегда есть более короткие пути, их надо только знать.

– И вы опередили нас только для того, чтобы убедиться, что мы добрались без приключений? – недоверчиво спросил Ролон.

– Не только. Я еще хотел поблагодарить Энинга за услугу. Благодарю, рыцарь, то, что ты сделал сейчас, для меня гораздо важнее, чем заплаченный за меня штраф.

Тут я начал кое-что подозревать.

– Стоп! Так, значит, ты специально стравил меня с этим Мясником, чтобы я разобрался с ним вместо тебя?

– Я был уверен, что ты с ним справишься, – спокойно ответил Эзип. – На меня произвели впечатление приемы, которые ты мне показал. А я, по некоторым причинам, не мог убить Мясника. Это должен был сделать посторонний. Теперь сотня человек подтвердит, что он сам нарвался на неприятности, я же отговаривал его всеми силами. Как видишь, я совершенно честен с тобой. Я просто хочу, чтобы ты по-прежнему считал меня своим другом.

От негодования я не мог вымолвить ни слова, лишь чувствовал, что незнакомое мне прежде чувство ярости охватывает меня, что я готов немедленно убить этого человека. Моя рука уже тянулась к метательному ножу на поясе, но тут мне на плечо легла тяжелая рука Ильи Муромца. В гневе я обернулся, чтобы обругать его, но, встретившись с суровым взглядом богатыря, проглотил слова.

– Дружба не завоевывается таким образом, – веско заметил Илья Муромец. – А ведь вы показались мне честным человеком, да и говорили вы не так, как те грабители.

Эзип философски пожал плечами:

– В грязные кварталы попадают по разным причинам. У нас там есть даже профессор. А ты, Энинг, запомни: будешь еще в Константинополе, и, если вдруг тебе понадобится помощь, обращайся ко мне, я не забываю друзей. Спроси у хозяина корчмы «Эльвира», и он шепнет мне пару слов. – И прежде чем кто-то из нас успел что-либо ответить, он исчез так же бесшумно, как и появился.

– Может, он и негодяй, но мне он нравится, – заметил Ролон.

– А мне нет, – отрезал я.

– Но это не повод убивать его, – спокойно заметил Илья Муромец. – В конце концов, он же не хотел причинить нам вреда.

– Энинг, у тебя такой страшный вид был, – испуганно подтвердил Рон. – Не делай так больше.

Я успокаивающе улыбнулся ему и, чтобы не вступать в лишний спор, кивнул Муромцу.

– Просто у меня и так нервы ни к черту, а тут еще он со своим признанием… вот я и психанул.

Этот ответ полностью удовлетворил Муромца, но обмануть мне Мастера не удалось.

– Егор, что с тобой? Только не говори про расшатанные нервы. С тобой что-то происходит, и мне это не нравится. Я не узнаю тебя.

– Но что случилось, Мастер?

– Не знаю, но мне не нравится твое поведение. Ты стал как-то равнодушнее и к себе и к другим. Ты стал жестче, и это меня тревожит.

Я пожал плечами. Стоило беспокоиться, если бы я стал равнодушнее к другим, – подобное мне самому не нравилось, я вовсе не хотел бы стать равнодушным человеком, но равнодушным к себе… Интересно, как это понять?

– Что значит жестче? Разве вы не этого от меня хотели?

– Нет!! Егор, помнишь, что я тебе говорил на занятиях? Можно согнуться под тяжестью ударов судьбы, можно приспособиться, но гораздо труднее остаться самим собой. Не предать самого себя.

– Но разве я предаю себя?

– С тобой что-то происходит, и мне это не нравится. Пожалуйста, оставайся самим собой. Я понимаю, что тебе гораздо труднее, чем другим людям. Мало кому в твои годы выпадают такие испытания, но я готов помочь тебе всем, чем могу.

– Мастер, но я не понимаю вас. В конце концов, ведь нельзя же пережить все это и не измениться!

– Я не спорю с этим. Вопрос в другом: как именно ты изменишься. Какие уроки ты извлечешь из своего путешествия. Ведь, пережив все это, можно ожесточиться на весь мир, замкнуться, а можно стать увереннее в себе, мудрее, научиться радоваться жизни и делиться этой радостью с другими. Если кто-то предает самого себя, то в конце концов он ожесточается на весь мир. Я не хочу, чтобы подобное случилось с тобой.

Рассуждения Мастера для меня были слишком сложны, и я не совсем понял, что он хотел сказать. Но я уже привык к тому, что Мастер редко ошибается, когда дело касается взаимоотношений между людьми. На досуге я решил поразмышлять над сказанным. Сейчас же для этого было не совсем подходящее время. Как раз в этот момент мы выехали к причалам и уперлись в баррикады, сложенные на подступах к ним. С большим трудом нам удалось убедить солдат, что мы не грабители, и нас пропустили за ограждения.

– Теперь надо найти подходящий корабль, – заметил Ролон. – Пожалуй, этим стоит заняться мне. У меня как-никак есть некоторый опыт. Энинг, сколько у тебя осталось денег?

Я быстро проинспектировал свои запасы.

– Двести семьдесят три динара, и еще серебром немного и медью.

– Ясно, у меня сто двадцать. У кого еще сколько?

Общая сумма набралась довольно солидная – пятьсот сорок пять динаров.

Ролон подкинул кошелек в руке.

– На эти деньги можно корабль купить, а не то что переправиться на ту сторону пролива, но для дальнейшего путешествия их маловато. Учитывая, с какой скоростью мы тратим деньги.

Я успокаивающе махнул рукой.

– Как только мы окажемся на другой стороне, надо будет найти любой хороший банк, и я переведу деньги из Амстера. Там у меня есть кое-какой капиталец.

Ролон с сомнением посмотрел на меня, и я вспомнил, что он не знает о нашей договоренности с Вильеном Нарнахом. Вернее, знать-то знает, но плохо представляет, о чем она и какой доход мне приносит. А сейчас было совсем не время для объяснений, тем более что к нам уже спешили несколько человек, стремящихся узнать последние новости из города.

Подумав, Ролон кивнул и исчез из виду прежде, чем к нам подошли солдаты и купцы. Отвечать на вопросы взялись Далила и Леонор. Мы же с Эльвингом и Роном примостились чуть в стороне возле большой кучи тюков, сложенных на берегу. После бессонной ночи нам требовался отдых, и Рон подал хороший пример, заснув, едва только устроился поудобнее. Я почувствовал огромное желание последовать его примеру, но, увы, я был рыцарь, и это налагало определенные обязательства. К тому же я был еще и командиром, значит, я никак не мог лечь раньше, чем ляжет последний в нашем отряде. Конечно, друзья простили бы мне подобную слабость, но только не Деррон. «Если хочешь быть достойным своих друзей и иметь право распоряжаться ими, то веди себя как рыцарь, а не как избалованный мальчишка, возмечтавший о подвигах». Приходилось вести себя по-рыцарски, и не просто соответствовать этому званию, а быть рыцарем Ордена. А это значит ложиться отдыхать последним, нести охрану наравне со всеми и не надоедать никому своими жалобами. Особенно последнее.

Ролон вернулся примерно через полчаса.

– Я нашел судно. Оно постоянно работает здесь, переправляя пассажиров на ту сторону. Правда, капитан отказывается сейчас выходить в море, но на корабле есть каюты, и там мы, по крайне мере, сможем отдохнуть. – Ролон сочувственно посмотрел на Рона и меня. Это сочувствие меня задело. В конце концов, я уже не раз доказывал, что могу делать все то же, что и остальные. Впрочем, в глубине души я понимал, что могу еще много раз доказывать, что ничуть не хуже других, но взрослые ко мне все равно будут относиться покровительственно.

Я вздохнул и поднялся. Эльф Рона тревожить не стал и аккуратно, стараясь не разбудить, поднял его на руки.

– Давай его мне, – тихонько сказал Муромец. Эльвинг без слов передал ему спящего мальчишку и взял своего коня и коня Муромца под уздцы.

Ролон привел нас к кораблю, который больше напоминал обыкновенную баржу и на котором нам предстояло переправиться на ту сторону пролива. Капитан встретил нас у сходен.

– Это и есть те пассажиры, о которых вы говорили?

Ролон кивнул.

– Тогда проходите. Ребенка можете отнести вниз, пусть поспит. Умаялся бедняга.

Эти слова заставили меня проникнуться искренним уважением к капитану. На всякий случай я сделал еще одну попытку уговорить его выйти в море:

– Капитан, а почему мы не можем отправиться немедленно?

Капитан рукой показал на пролив.