– Что ж, тогда прощайте, и до завтра, – поднялся с места Костя. Оба друга крепко обнялись. Впереди их ждал непростой день, и вряд ли им сегодня доведётся выспаться. До самого рассвета Костя расхаживал по городу, и, как взошло солнце, мужчины христианской веры стали собираться в храме Преображения. Настоятель храма забрался на колокольню. Когда придёт время, он должен был дать сигнал, и христиане по звону колокола должны были начать шествие на торжище. Никогда они ещё не были сплочены между собой так, как сейчас, никогда ещё не были так уверены в своей правде. Вскоре сам князь Добрыня сделает Новгород христианским, закончится время гонений и страданий, и восторжествует, наконец, христианская вера. Был уже обеденный час, торжище должно было быть уже переполнено, но торговцы куда-то запропастились, да и сам воевода не появлялся. Костя решил подняться на колокольню к настоятелю и лично взглянуть на происходящее. К его удивлению, торжище было почти пусто. Не было ни христиан, ни язычников, ни купцов с иноземным товаром. Лишь кое-где стояли торговые палатки, да в основном принадлежащие земским, приехавшим из окрестных сёл. Это был недобрый знак. Наверняка, торговцев предупредили и под страхом смерти запретили сегодня идти торговать. А, может, Новгород теперь так захотел свободы и независимости, что торговый люд как один ополчился против Добрыни. Христиане с трудом ещё удерживались внутри храма и вот-вот готовы были выйти и обнаружить своё присутствие. Но тут снаружи раздался голос тысяцкого Угоняя:

– Эй, христиане! Мы знаем, вы там, внутри. Сложите оружие и выходите. Мы знаем, что сегодня вы собирались воевать против нас. Хотели зайти с тылу. Но если вы сдадитесь, мы сохраним вам жизнь.

Костя сжал в руке кинжал. Они оказались в западне, их план провалился. Их предали, вероятнее всего, волхвы. Но Святослав? В это невозможно было поверить. Настоятель спустился с колокольни вниз.

– Я видел корабли на Волхове, – заговорил он, – наши, добрынинские. Они плывут, и их очень много. Господи, слава тебе!

– Странно, что Угоняй здесь, – заговорил Костя, – кто же будет биться с Добрыней? Неужели Чурила и Васька? Нет, быть такого не может, не будет Вася сражаться под началом Угоняя. Если ещё и он…. Вот что, братья. Мы должны продержаться здесь, во что бы то ни стало, продержаться, как можно дольше. Протянуть время.

– Куда уж дольше, Костя, пить охота, невмоготу уже.

– Выходи собака! – приказывал Угоняй, – а то сожгу вас вместе с вашим храмом.

– Не сожжёшь! – прокричал ему в ответ Костя, – пожарище на другие дома перекинется, полгорода сгорит из-за тебя.

– Ну, будь по-вашему, – отвечал Угоняй.

Костя вдруг проявил прежде невиданное для него упрямство и решил во что бы то ни стало не сдаваться в плен.

– Мы будем сражаться, будем биться, – говорил он своим братьям, – и многие из нас умрут. Если выйдем, попадём в окружение, и, если не будем сражаться, всё равно многих пленят. Нужно заставить их именно сражаться с нами, убивать и калечить нас. Пусть запачкаются в крови.

– Да ты никак с ума сошёл, Костя, – зароптали люди.

– Может, и сошёл, а, может, это на меня сошла благодать Божья. Только, братцы, смерти я теперь не боюсь. Я верю, что Бог не оставит нас в трудный миг, и, если увидит, как мы упорствуем, как умираем, но живыми не сдаёмся, он пошлёт нам спасение.

И все, кто были на тот момент в храме, вдруг перестали роптать и прониклись верой того, кто недавно узнал, что станет отцом, а уже сегодня приносил себя в жертву. Нет, они не сдадутся, они удивят своих врагов своей стойкостью, выставят свои страдания на показ, заставят стать палачами тех, кто собирается всего лишь их пленить. Пусть другие увидят их боль, их презрение к боли, к телу и всему мирскому, и тогда, даже если Добрыня проиграет, даже если Новгород не будет крещён, он всё равно станет христианским. А ополченцы Угоняя на время притихли, видимо, рассчитывая взять христиан измором. Но вскоре по стенам раздались стуки металлических инструментов. Настоятель в священном ужасе выглядывал наружу. Ополченцы Угоняя с молотами и топорами подступились к зданию храма Преображения и вытаскивали из него брёвна. Волхвы сейчас очень помогли бы христианам, но от них не было никаких вестей, да и вероятнее всего, они тоже были замешаны в том, что происходило у храма. И всё же Костя не терял надежды, что Бог придёт к ним на помощь. Вот с деревянным скрипом и дружным криком ополченцы вырвали первое бревно из храмовой стены. Новоторжанин с замиранием сердца смотрел на то, что происходит на Волхове. Корабли уже причаливали, и ратники уже заполнили побережье Славенского конца. Посадник Стоян с дружиной вышел вперёд и поклонился человеку в кольчуге и шлеме, фигурой напоминавшего воеводу Добрыню. Появились и люди в рясах, среди которых Костя лишь угадывал своих ночных гостей. Новгородское торжище быстро взяли в окружение, и всех, кто были там, принялись насильно обращать в христианскую веру. Костя на радостях перекрестился, но тут в Людином конце показалась какая-то вооружённая толпа. Мужики с топорами и дубинами заполнили всё противоположное побережье. Одни шли в простых одеяниях, другие – в кольчугах. Сомнений не было, что первые – это люди Чурилы, а вторые – люди Василия Буслаева. Неужели и он пошёл против истинной веры? Теперь уже Костя отчаялся, схватил себя за волосы и зарычал как дикий зверь. Благо, что никто не обратил на это внимание. В следующее мгновение Костя с кинжалами в руках направился к дыре в стене храма, которая разрослась уже до немалых размеров. Отсюда можно было увидеть Угоняя, восседающего на красивом жеребце, в кольчуге и шлеме, с копьём в руке.

– Сдавайтесь, – приказывал он, – нас почти поровну, но мы в кольчугах и вооружены лучше, вам не победить. Сложите оружие, и вам сохранят жизнь, даю слово тысяцкого.

– Будьте вы прокляты, – прокричал Костя, и, выбравшись из дыры наполовину, ударил одного из ополченцев кинжалом в живот. Кольчуга раненного окрасилась в цвет крови, он вскрикнул от боли и осел на земле. Костю тут же с десяток рук вытащили на улицу.

– Я обещал вам жизнь, – злобно заговорил Угоняй, – но для тебя пёс, я сделаю исключение.

– Господи помоги, – взмолился Костя. А меж тем ополченцы принялись его избивать и связывать руки вместе спереди. Когда с этим было покончено, другой конец верёвки привязали к конскому хвосту. А в следующий миг коня хлестнули плёткой, и он рванул с места. Костя тут же упал лицом в землю и почувствовал вкус крови на губах. Конь галопом побежал по городским улицам. Теперь кольчуга Кости, спрятанная под рубахой, ему очень пригодилась, она защищала его тело. Чего нельзя было сказать о лице, которое несчастный христианин силился укрыть от трения, но тщетно. Вскоре рот его был полон земли, а ухо превратилось в кровавое месиво. Угоняй в это время продолжил разбирать храм. Мастера действовали очень быстро, а христиане действовали согласно плану, сдаваясь в плен только раненными. А меж тем на реке Волхов разгорелась настоящая схватка. Братчина Чурилы подкатила странную деревянную машину, а другие мужички подтащили множество тяжёлых камней.

– Это ещё что за чудо? – удивился Василий.

Чурила самодовольно ощерился.

– Это, Вася, камнемёт. Угоняй пожаловал. Штука мощная.  С ней мы достанем Добрыню с этого берега, и мост переходить не нужно будет.

Лицо Василия озарилось улыбкой.

– А дашь мне эту штуку попробовать.

– Конечно, шут, у нас их две.

И вторую машину отдали в распоряжение братчине Василия.

– Эй, Добрыня! – закричал он, – тебе привет от покойного Буслая.

Добрыня услышал его крик и повернулся. А затем огромный валун поднялся в воздух и рухнул в реку прямо возле берега. Дружинники на том берегу только расхохотались в ответ.

– Эх ты, дубина, – выругался Чурила, – дай покажу, как надо.

Его люди запустили валун в желоб, натянули канат, опустили. Камень зашиб сразу несколько человек, правда, некоторые из них оказались торговцы, крещёные только что, среди них даже какая-то женщина.

– Так держать! – радостно прокричал Чурила, – убирайтесь в свой Киев, собаки.

Теперь люди Добрыни разозлись не на шутку и, сомкнув щиты и выставив вперёд копья, пошли по Волхову мосту. Василий передал камнемёт в руки других, а сам взялся за свою палицу. В руках кузнеца она смотрелась словно игрушка, но было видно, что она чрезвычайно тяжела, и потому вид воина был очень грозен.

– Отец, пробил час расплаты, – вымолвил Василий. Сразу несколько воинов направили в него свои копья, но он умело защитился щитом, и, оттолкнув врагов, пошёл в наступление. Из крепости на реке в крестителей полетели стрелы и некоторых из тех, что оставались на берегу, успели ранить. Озверевшие гости всё настойчивее шли в атаку. Первые из них опробовали на себе удар мощнейшей палицы Василия. Сразу троя дружинников улетели с моста в воду, у одного даже раскололся щит.

– Вот что значит, быть дружинником! – яростно кричал Василий.

– Подвинься-как, дружок, – послышался рядом знакомый голос. Волрог, отчим Садка вместе с родными сыновьями с боевыми топорами в руках ринулись в бой. Василий быстро попал в свалку, где уже не мог замахнуться палицей в полную силу и вынужден был отступать. Многие тогда падали в реку и, если оказывались там, где мелко, то продолжали битву и здесь. Такая же участь постигла и Волрога. Как только он оказался в воде, его сыновья тут же спрыгнули к нему. Волрог отчаянно размахивал длинным топором, рассчитывая кого-нибудь ранить, но враги боялись к нему подступаться. Но тут копьё пронзило грудь одного из его сыновей, тот прохрипел что-то, сплевывая хлынувшую потоком изо рта кровь, и поник головой. Враг отбросил его мёртвое тело в воду и с перепачканным в крови копьём пошёл в атаку. Другой сын Волрога словно лишился рассудка. С диким криком он набросился прямо на копьё, убившее его брата, и копьё прошло через него, как через масло. Но сын Волрога будто не почувствовал боли, он взмахнул своим топором и разрубил череп врагу. Оба рухнули замертво.

– Ну, вот и всё, сынки, – вымолвил Волрог, – осиротел я, во второй раз.

Старый головорез отбросил в сторону мокрый деревянный щит и поднял копьё, убившее его сына. Теперь он одной рукой колол, а другой рубил, и даже без щита был очень опасен. Василий в этот момент всё больше отступал, пока снова не оказался на берегу. Крестители теперь ступили на землю Людина конца и тут уже на них ринулся сам Чурила.

– Вася! – послышался вдруг позади чей-то отчаянный крик. Василий обернулся и не поверил своим глазам. Конь тащил на хвосте человека. Лицо его от земли и крови было неузнаваемо, но голос был знаком. Василий бросил всё, с силой остановил коня и принялся отвязывать друга. Костя был ещё жив, хоть от боли он весь дрожал. Ухо его словно всё стёрлось, как и правая сторона лица.

– Костя, – осторожно прикоснулся к его лицу друг, – что же это? Как же это?

– Угоняй, Вася, враг твой. Или друг, уж не знаю. Храм наш сносит.

Василий как ужаленный отскочил в сторону и снова сжал в руке палицу.

– Вот как. А обещал христиан не губить, только в плен взять. Что ж, я заставлю его держать своё слово. Потаня, за мной.

– Куда это? – удивился Потамий Хромой.

– С Угоняем надо поквитаться.

– Опомнись, нас Добрыня вот-вот завоюет. Никуда я не пойду, здесь останусь, с отцом.

– Вот оно как? Помирился уже с Чурилой? Эх, никому нельзя верить. Один тогда пойду.

И Василий направился в сторону Неревского конца, туда, где ополченцы разбирали храм Преображения. За ним направились верные товарищи, но их было немного, многие остались с Чурилой. Уже издали Василий окинул взглядом страшную битву. Река Волхов теперь действительно покраснела от крови. Волрог, израненный, всё ещё отбивался от врагов, но не долго. Сразу трое дружинников проткнули его копьями и подняли высоко над водой. Пал отчим Садка, пали и его родные дети, остался лишь нелюбимый пасынок, который неизвестно где запропастился. Но вот дома закрыли обзор, и теперь взор старшины устремился только вперёд, туда, где забывший про своё слово боярин мучительной смертью губил христиан. Когда Василий подошёл, храм почти полностью разобрали, крыша рухнула и придавила тех, кто не захотели выходить, иные были захвачены в плен.

– Угоняй! – прокричал Василий, – за тобой должок, боярин!

– Ты? – удивился тысяцкий, – хочешь бросить мне вызов? Сейчас? Ты из ума выжил, холоп?

– Сегодня я уже убил многих из тех, кто когда-то называли меня холопом, кто предали моего отца несправедливой смерти. Теперь твой черёд. Или нарушишь данное мне слово, как нарушил слово не убивать христиан?

– Эх, как же мы все недоели, – выругался Угоняй и с силой потянул за вожжи. Конь поднялся на дыбы, а в следующий миг помчался на врага. Копьё всадника было направлено прямо в старшину. В последний момент Василий успех рухнуть на землю и откатиться в сторону. Копьё поразило одного из его товарищей, стоявшего у него за спиной.

– Кто стоит за спиной, умирает первым, – вымолвил Угоняй, – где же твоё копьё, сын Буслая? Мы же договорились драться на копьях.

– Мы договорились, что ты не тронешь христиан. Ты не держишь своё слово, с чего бы мне держать своё?

– Лучше держи крепче голову.

И Угоняй ударил в бока своему коню и снова занёс копьё. Василий сжал в руке палицу. Острый клинок приближался, а старшина не сходил с места и не сводил взгляд со своего врага. Лишь раскручивал палицу в руке. Убежать сейчас, значит, струсить, отказаться от поединка. Ещё мгновение, и он уже окажется на копье, как многие из горожан сегодня. Угоняй был бы рад похвастать такой добычей. Василий опустился на одно колено, будто и не собирался уходить. Лицо Угоняя исказилось от злобы. Вдруг палица вырвалась из рук Василия и полетела прямо во всадника. В последний миг сын Буслая колобком откатился в сторону. Угоняй же в миг слетел с коня и оказался на земле. Копьё его улетело вперёд и воткнулось в землю в том месте, где мгновение назад был Вася. Ополченцы замерли от неожиданности и не знали, как поступить. Василий, неспеша, поднял с земли палицу, затем погладил по шее коня и взял под уздцы.

– Ты мой, и ничей больше. Только воистину благородный может владеть тобой.

И конь зафыркал, словно в знак согласия. Угоняй валялся на земле без чувств. Василий не стал его добивать. Ведь когда-то и тысяцкий мог его убить, но пощадил. Ополченцы принялись приводить его в чувства, в то время как Василий с товарищами и конём побрёл прочь. Для него на сегодня битва закончилась. А вскоре она закончилась на реке Волхов. Камнемёты сделали своё дело, и Добрыня велел своим людям отступить. Теперь Новгород раскололся на два города. В одном хозяйничали Добрыня и Стоян, в другом Угоняй и Богомил. Но когда Добрыня пришёл домой, его ждал неприятный сюрприз, его семьи не было дома. В тот же день Святослав Вольга говорил с верховным волхвом.

– Я прежде не доверял оборотням, – говорил Соловей, – но теперь ты заслужил моё доверие. Не побоялся гнева Добрыни и выкрал его семью.

– Что теперь будем делать с ними, владыка? – спрашивал Вольга

– У Добрыни есть ещё один дом в Неревском конце. Там их и поселим. А завтра изгоним на суд народа, так, чтобы пленные люди Добрыни видели и потом ему всё сообщили. Пусть знают, что мы шутить не будем. Одно меня печалит, Святослав, что твоего отца нет с нами.

– Мой отец не чародей, он дружинник, и должен быть с дружиной. Но сердцем он со мной и только ждёт удачного момента, чтобы примкнуть к нам.

– Что ж, хочется верить.