Спичечный коробок

Киев активно готовился к зиме. Бабье лето резко сменилось пасмурным небом и сильными порывами ветра. Последние ещё одетые деревья торопливо сбрасывали листья, а уже голые охотились на прохожих и выстреливали в них своими блестящими коричневыми каштанами. Пройдясь по улице Малевича, я свернул на Немецкую, пытаясь быстро добраться до метро «Олимпийская». Узрев красный сигнал светофора, машины медленно тянулись по маленькой улочке. Пробежав проезжую часть, я ступил на тротуар и замедлил шаг. Небольшой подъём, и моё внимание привлекла яркая вывеска. Глаза внимательно изучали красивый готический шрифт, который рекламировал мегапопулярную рок-звезду из Норвегии. Под рекламным щитом я заприметил маленькую, высохшую старушку в ситцевом платье. Её плечи покрывал пуховый платок. Одергивая его уголки, она что-то предлагала прохожим. В трясущихся руках, изуродованных страшным ревматизмом, старуха держала два коробка спичек.

«Прикурить что ли хочет? – подумал я и мысленно покрутил пальцем у виска. – Куда ж тебе, старая, курить в твоём-то возрасте?»

Неожиданно ветер усилился, его порывы раскачивали огромный рекламный щит с рок-звездой, но старушка и не думала уходить. Редкие прохожие быстрым шагом миновали угол, на котором стояла старая женщина. Я всё же решил подойти. Увидев, что я приближаюсь именно к ней, в уголках губ старухи затеплилась сдержанная улыбка. В её усталых глазах что-то как бы сверкнуло.

Приблизившись к ней на расстоянии шага, я рассмотрел, что старушка действительно держит в руках два коробка.

– Купите хотя бы один, – взглянула она на меня с надеждой, – хотя бы один, а?

– Купить коробок спичек? – моё тело напряглось, и ноги уже хотели сделать два шага назад.

– Да просто… понимаете… я – нищая… а просить милостыню стыдно… вот и решила что-то продать, чтобы не так… – её голос дрогнул, но, собравшись, она продолжила, – чтобы не так позорно было… понимаете? – её усталые карие глаза робко заглянули в мои.

– Уф-ф, – моя рука начала нервно шарить по карманам. Наткнувшись на хрустящую бумажку, я вытащил пятёрку, которой хватило бы лишь на буханку чёрного хлеба. Молча протянул старухе. Кивая трясущейся седой головой, она еле слышно прошептала «спасибо» и протянула мне коробок, на котором красовалось большое красное пламя.

– Спасибо… – я никак не мог выйти из ступора и медленно побрёл в сторону метро, постоянно оглядываясь туда, где стояла старуха, держа в руках последний коробок спичек.

Ветер усиливался, в минуту на деревьях не осталось ни листочка, все лежали на асфальте вперемешку с каштанами. А рекламный щит продолжал скрежетать, пугая старушку с коробком в руках, искалеченных ревматизмом.

Черешня

– М-м-м-м-м, черешня-я-я-я-я! – внук, не успев раздеться с дороги, бросился на дальний огород, где посередине красовалось большое раскидистое дерево с дрожащими листочками.

Черешня занимала пол-огорода. Шутка ли, лишь одно дерево из последних десяти прижилось и единственное, которое дало плоды! И продолжало давать вот уже десять лет. Тогда ещё внука и в помине не было, а черешня в предвкушении, что ею будут наслаждаться, уже давала первые плоды.

Увещевания бабушки не возымели должного эффекта, и ей пришлось последовать за внуком. Пока старуха доковыляла до огорода, пацанёнок с чёрными глазёнками уже сидел на верхушке дерева и запихивал в рот чуть розоватые ягоды.

– Ну Максимка, ну я ж говорила, что нельзя так! Она ж ещё зелёная! – бабушка укоризненно покачала головой.

– Да как же зелёная, ба? Ты посмотри! Розовая! – и внук в подтверждение своих слов сорвал целую жменю ягод и стал слезать с дерева. – Смотри, ба, спелая!

– Ага, конечно! Спелая – это когда она красная-красная, как у моего петуха гребешок!

– Ну ба! Ты прям так и хочешь, чтобы скворцы её съели, да? – и Макс насупился, пытаясь продемонстрировать бабушке своё недовольство.

– Да какие скворцы? Ты ж у меня самый главный скворец! Остальные не успевают!

– И самый любимый, да? – Максим мигом спустился с верхушки дерева и, прижавшись к бабушке, обнял ладошками её щёки.

Доброе лицо с серыми прищуренными глазами улыбалось Максу. Мальчишка, не отнимая рук, стал рассматривать родное лицо. За десять секунд он насчитал двадцать шесть морщин больших, тридцать четыре – помельче и пятнадцать морщинок, тонких, как паутинки.

– Ба, а ты такая смешная!

– Чего ж это?

– Ну не знаю, ты такая, такая, прямо такая…

– Какая же?

– Аппетитная! Так и хочется тебя скушать!

– Ох, Макс, снова ты проголодался, пошли, я твоих любимых оладий сделала!

– С вареньем?

– Со смородиновым!

– Ух ты! Ну, всё! Есть пока не буду тебя! Сначала оладьи, потом черешню, а потом…

– А потом суп с котом! Марш мыть руки, проказник! – старушка мягко хлопнула мальчонку по попе и пошла вслед за ним.

***

Уминая горячие оладьи, Макс даже не думал на них дуть.

– Максим, ну куда ты гонишься? Никто ж не заберёт!

– А я никому и не отдам! – прищурился пацанёнок и облизал жирные пальцы. – А ещё есть?

– Есть, да не про вашу честь! – старушка решила пошутить с внуком.

– Как это так? – Макс удивлённо посмотрел на бабушку.

– А вот так! Новую порцию получишь, когда доброе дело сделаешь!

– Какое?

– Сходи в курятник, я забыла сегодня яйца снять.

– А-а-а-а-а! Хитренькая ты, ба! Ух, какая хитренька-а-а-я-я-я… – последние звуки уже доносились со стороны сарая, где жили куры.

– И что с ним делать? Так же и шею свёрнет себе когда-то! Шило в одном месте у него, что ли?

Бабушка встала за плиту дожаривать оладьи. Через минуту из дома донесся дребезжащий звонок телефона. Убавив газ в конфорке, старуха направилась в дом. На большом столе стоял синий аппарат, который так часто звонил некстати, когда она отдыхала, и так нагло молчал, когда ждала важного звонка.

– Алло! Да, родная! Здравствуй! Да, приехал! А как же! Обижаешь! Накормила уже его! Ага! Да! Он уже и на огороде успел побывать, отметил все изменения. Что убрала, что посадила, что подвязала. Не пацан, а настоящий завхоз! Что, говоришь? Черешня? Деньги нужны? Ну да, какой разговор! Приезжайте через недельку, она как раз в самый раз будет! Ну всё, пока-пока! Целую! Мужу привет!

Положив трубку, старушка взглянула в окно. На горизонте её внук уже успел сцепиться с соседским мальчишкой и навешать тому тумаков.

– Ох, непоседа! Сейчас ещё Машка мне взбучку задаст, как в прошлый раз. Пусть лучше своего внука учит защищаться, а не жалеет как девку!

Припадая на больную ногу, старушка торопливо вышла из дому и окликнула внука. Внук, услышав голос бабушки, успел-таки напоследок отвесить соседу ещё один крепкий подзатыльник и с чувством исполненного долга с высоко поднятой головой направился домой.

***

Через неделю на огороде у старухи был аншлаг, словно съехался весь город. Дочка с зятем, внучка со своим кавалером и ещё одна незнакомая семейная пара. Все были заняты важным делом. Собирали небывалый урожай черешни. Одолжили у соседей большую металлическую лестницу, отыскали крючки для вёдер, и работа закипела. Обильный урожай красивых, спелых и сочных ягод перемещался с веток в вёдра и в деревянные ящики. Все собирали ягоды, даже бабушка, один лишь Макс сидел на дереве насупившись.

«Это ж надо, – думал он, – раньше со скворцами боролся, а теперь что? С семьёй, что ли? Куда им столько черешни?»

На все просьбы и уговоры помочь собрать ягоды Максим отмахивался и отворачивался. Залез на самую большую ветку и никого к ней не подпускал.

– Чего ты жадничаешь? Тебе всё равно останется! – увещевал отец пацанёнка.

– Ага, конечно, останется! Одна гниль и останется! Не, я так не играю!

– Ой, ну и сиди, свет клином на тебе, что ли, сошёлся?

Спустя четыре часа упорного труда все ветки черешни распрямились. Освободившись от тяжёлого груза ягод, они потянулись к солнцу. Тридцать ящиков спелой черешни были погружены в машину. Все эти четыре часа Макс просидел на большой ветке и ни с кем не разговаривал.

Больше всего он обижался на бабушку. Ведь это именно она позволила собрать всю ягоду. И даже его не спросила. «Вот пойду и отомщу ей!» – решил Максим. Пока взрослые готовились к отъезду и никто не обращал на него внимание, пацанёнок скрылся в курятнике. Там он разбил все пятнадцать яиц, которые были снесены за полдня.

Когда вышел, родители уже стояли у машины и прощались с бабушкой.

– Смотри за Максом, а то опять куда-то влезет.

– Уж постараюсь, только вот соседского мальчишку оберегать не собираюсь, – старушка усмехнулась и кивнула в сторону соседнего дома, где на заборе сидел мальчик с большими грустными глазами и перебинтованным большим пальцем.

– Скажи ещё, что это дело рук нашего сына, – дочка удивлённо вскинула брови.

– Ну не моих же! – старуха засмеялась. – Макс неделю назад успел уже с ним подраться.

– Настоящий боец! – отец Макса приобнял жену и подмигнул старухе. – Ну, нам пора, мам, мы – на базар!

– Хорошо, родные! Бог в помощь! Ангела-хранителя в дорогу вам!

– Спасибо! – дочка уселась на переднее сиденье, внучка с кавалером – на заднее. Взревел мотор, и старый жигулёнок умчался по широкой просёлочной дороге.

Макс уже успел забыть обиду и помчался к соседскому мальчонке с большими грустными глазами. Тот насторожился и уже приготовился дать отпор, но наш проказник обнял его и потащил за шиворот на рыбалку, показывать, какой он рыболов.

Ближе к вечеру в доме старушки раздался телефонный звонок.

– Алло! Да, родная! Доехали уже? Нет? Как нет? Сломались? Ого! Долго уже? У-у-у! Ну, может, назад, ко мне? Нет? Завтра дела в городе? А что ж с черешней? Выбросили? Как выбросили?!! Вы шутите?! Груза много? Надо было выбросить лишний вес? Доча, ну не черешню ж выбрасывать!

У старухи на лбу проступила испарина. Все труды насмарку. Вот знала же, знала, что Макс обидится, нет, понимаешь, решила помочь. И малого лишила радости, и машина сломалась из-за этой клятой черешни. Уж сколько себе говорила, что на двух стульях не усидишь, нет же, опять в своё болото полезла.

Старушка продолжала ругать себя ещё очень долго. Макс уже и забыл про черешню, лишь куча скорлупы в курятнике напоминала ему о мести. Но бабушка этого и не заметила. Куры с петухом к вечеру успели выклевать всю скорлупу от разбитых яиц.

Неблагодарные они…

– Видишь, у Кларки сын какой деловой? Всё время в работе, даже не здоровается с нами.

– Вижу, и что тут скажешь? Главное, что к матери приезжает.

– А тебе не кажется, что он приезжает не по своему желанию?

– С чего ты взяла?