Глава 2
СТЕПЕНЬ ДОВЕРИЯ

Рабочий день официально закончился двадцать минут назад, но старший оперуполномоченный по особо важным делам ФСБ России полковник Егоров продолжал сидеть за столом, рисуя простым карандашом на лежащем перед ним листе бумаги замысловатые линии. Ему нравилось это занятие, которое он исподволь сравнивал с оперативной работой. Точно так же, как из карандашных штрихов постепенно начинал вырисовываться определенный узор, так и во время работы по делу разрозненные и поначалу мало что говорящие факты по мере их накопления образовывали цельную и законченную картину.

Егоров любил рисовать с детства: в пионерском возрасте активно участвовал в выпусках школьной стенгазеты, для души или по просьбе товарищей рисовал смешные дружеские шаржи, но никогда не относился к своему увлечению серьезно. Однако, когда он уже учился на третьем курсе Высшей школы КГБ, его рисунками заинтересовался преподаватель курса оперативной психологии. Он же и объяснил молодому слушателю, что любой портрет, и в том числе шарж, передает не только внешность человека, но и особенности его характера.

– Ты умеешь по внешним признакам распознавать характер человека и его наклонности. Это редкое качество. Развивай его. В будущем оно тебе пригодится, – сказал умудренный опытом преподаватель.

Егоров удивился:

– Вы говорите о теории Ломброзо? Но ведь она признана несостоятельной.

Преподаватель оперативной психологии усмехнулся:

– Мы имеем дело не с теориями, а с живыми людьми. Так что прислушайся к моим словам.

Егоров прислушался и вскоре убедился, что преподаватель оказался прав, а те рисунки, которые он в свободную минуту делал по его совету во время службы в Афганистане и позже, возвратившись в Москву, действительно пригодились ему в работе. Правда, большинство начальников скептически смотрело на это его увлечение, но их мнение уже не могло изменить отношение самого Егорова.

Сейчас его карандашный набросок трансформировался в портрет молодой женщины. Егоров нанес несколько завершающих штрихов, отложил карандаш в сторону и взял в руки готовый рисунок. Ирина. Он живет с ней уже полгода, семь месяцев, если быть более точным, – более чем достаточно, чтобы разобраться в собственных чувствах и понять, кем для него является Ирина. Дочь академика, ведущего специалиста советской ядерной программы, сконструировавшего вместе со своими коллегами ранцевый ядерный фугас, Ирина оказалась объектом покушения исламских террористов, стремившихся заполучить технологию создания ядерного оружия, и только благодаря своевременному вмешательству работавшего по делу Егорова и решительным действиям бойцов антитеррористического подразделения девушке удалось спастись. Тогда Ирине угрожала реальная опасность, и Егоров чувствовал свою ответственность за ее жизнь. Эти обстоятельства и сблизили их. Но сейчас, по прошествии семи месяцев, Егоров все чаще стал задумываться, насколько серьезны их чувства, родившиеся под влиянием опасности. Когда Ирине угрожали террористы, ей нужна была защита, и она видела в нем мужчину, который способен ее защитить. Полгода назад он действительно был нужен ей. А сейчас какой прок молодой двадцатичетырехлетней девушке от стареющего сорокадвухлетнего любовника, который лишь поздним вечером возвращается домой, а то и вовсе не приходит ночевать из-за своей работы? Пока Ирина стойко переносит его отлучки и еще ни разу не обнаружила своего недовольства. Но это пока. А что будет через месяц, через год? Бывшая жена, когда они жили вместе, постоянно высказывала ему претензии за то, что практически не видит его. Ее упреки были во многом справедливы. Егоров чувствовал свою вину перед ней и теперь боялся сломать жизнь другой женщине.

Егоров снова взглянул на портрет. В конце концов, он должен принять какое-то решение. Ирина и сама хочет определенности. Нужно серьезно поговорить с ней. Причем сделать это быстрее, а иначе получается, что он просто пользуется расположением девушки. Егоров давно собирался это сделать, но всякий раз откладывал этот трудный для себя и для нее разговор.

Резкий звонок служебного телефона оборвал его мысли. Привычным движением Егоров снял трубку.

– Андрей Геннадьевич, зайдите ко мне, – услышал он голос начальника антитеррористического управления генерал-лейтенанта Локтионова.

То, что генерал обратился к нему на «вы», свидетельствовало, что в своем кабинете он находится не один.

– Слушаюсь, Олег Николаевич.

Егоров положил трубку и встал из-за стола. Потом улыбнулся Ириному портрету и убрал лист бумаги в верхний ящик письменного стола. Одернув пиджак и поправив узел галстука, – начальник управления ценил в своих подчиненных аккуратность, он вышел из кабинета.

В приемной адъютант Локтионова, один из немногих сотрудников управления по борьбе с терроризмом, постоянно носящий форму, вопросительно взглянул на Егорова и поинтересовался:

– Вы к товарищу генералу, Андрей Геннадьевич?

– Да.

Егоров внутренне расслабился. В случае срочных вызовов Локтионов заранее предупреждал своего адъютанта, и тот без промедления пропускал явившегося сотрудника в кабинет генерала. Сейчас он нажал кнопку на переговорном устройстве и коротко доложил:

– Товарищ генерал, к вам полковник Егоров.

Получив ответ, адъютант утвердительно кивнул и, подняв взгляд на Егорова, добавил:

– Проходите, Андрей Геннадьевич.

Егоров распахнул тугие дубовые двери генеральского кабинета, но, войдя внутрь, невольно остановился на пороге. Начальник управления действительно был в кабинете не один. За приставным столом, возле его рабочего стола, сидела молодая светловолосая женщина в коротком жакете и водолазке с высоким воротом, закрывающим ее шею до самого подбородка. При появлении Егорова женщина повернула к нему голову, и Андрей увидел небольшую припухлость на ее левой щеке.

– Знакомьтесь, Вероника, – обратился к женщине Локтионов. – Наш сотрудник, старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Егоров Андрей Геннадьевич, о котором я вам говорил.

А это, – генерал обернулся к Егорову, – наша коллега из Службы внешней разведки, старший лейтенант Вероника… – Локтионов осекся, забыв отчество своей гостьи, но та так и не пришла ему на помощь, и он закончил, опустив ее отчество: – Богданова.

Егоров удивился еще больше. Находящаяся в кабинете женщина совсем не походила на разведчицу. Впрочем, он тут же поймал себя на мысли, что никогда прежде в своей жизни не сталкивался с разведчицами, если не считать чеченских осведомительниц, которые под видом скитающихся беженцев собирали информацию о подразделениях и планах федеральных сил на Северном Кавказе и передавали эти сведения боевикам. Но этих пособников боевиков вряд ли можно было отнести к профессиональным разведчикам.

– Проходите, Андрей Геннадьевич. Присаживайтесь, – пригласил Локтионов.

Егоров подошел ближе и занял место по другую сторону приставного стола. Взглянув в лицо оказавшейся напротив него женщины, Егоров понял, что она даже моложе, чем он в первый момент предположил: одного возраста с Ириной или немногим старше. У нее был правильный овал лица, тонкий прямой нос, искусно выщипанные брови и пронзительные голубые глаза. Девушка, бесспорно, была красивой, но сейчас это впечатление портила глубокая ссадина на левой щеке, которую она постаралась заретушировать тональным кремом. Заметив, куда устремлен взгляд Егорова, Вероника поспешно прикрыла травмированную щеку рукой, при этом рукав ее пиджака сдвинулся, обнажив еще одну ссадину, чуть ниже запястья. Увидев ссадину, Егоров внезапно понял, что и пиджак, и эта водолазка с воротником под подбородок призваны прикрыть другие шрамы на ее теле, и, чтобы не смущать девушку, поспешно отвел взгляд.

– Андрей Геннадьевич, – нарушил молчание Локтионов, – от Службы внешней разведки мы получили материалы о встрече руководителей «Аль-Каиды», проходившей неделю назад в Бейруте, в отеле «Марриотт». Весьма любопытные материалы. – С этими словами он протянул Егорову пачку фотографий. – Участники встречи.

– Члены политсовета «Аль-Каиды», – заметил Егоров, одну за другой выкладывая на стол просмотренные фотографии, однако ни генерал Локтионов, ни Вероника никак не отреагировали на его замечание.

Внезапно он остановился и недоуменно сдвинул брови. Снимок, который он держал в руках, запечатлел мужчину в светлом европейском костюме и темных очках, глядящего прямо в объектив фотокамеры, единственного человека в классическом, строгом костюме.

– Кто это? – непроизвольно вырвалось у Егорова.

– Один из участников встречи, – довольно резко ответила Вероника, впившись в фотографию холодным взглядом.

– Вы правильно обратили внимание, Андрей Геннадьевич, – кивнул головой Локтионов. – Такой субъект среди руководства «Аль-Каиды» нам еще не встречался. А теперь послушайте его заявление.

Повернувшись к своему настольному компьютеру, генерал проделал несколько манипуляций «мышью», и кабинет наполнила арабская речь, звучащая из подключенных к компьютеру акустических колонок:

– …основные усилия следует сосредоточить именно на разработке информационного оружия, которое значительно мобильнее, несравнимо дешевле и проще в разработке, а по результативности в ряде случаев эффективнее ядерного…

Вероника сейчас же начала переводить ее на русский язык, но Локтионов жестом остановил девушку:

– Спасибо. В этом нет необходимости. Андрей Геннадьевич понимает по-арабски.

Бросив на Егорова недоверчивый взгляд, Вероника замолчала.

– …В соседнем корпусе снайпер! – внезапно выкрикнул неизвестный оратор, после чего запись оборвалась.

– Снайпер? – удивился Егоров. – О чем это он?

– Он заметил объектив фотоаппарата и, видимо, решил, что это оптический прицел, – тихим голосом ответила Вероника. – Снимал мой начальник.

– Ваш начальник? – изумленно переспросил Егоров. – Так это вы сделали эту запись и снимки?!

– Запись я, – еще тише ответила девушка и опустила голову. – А фотографии – мой начальник, Владимир Тимофеевич Медведев.

– Но… – взволнованно воскликнул Егоров, – встречи лидеров террористов, тем более такого уровня, как правило, тщательно охраняются! Как же вам удалось туда проникнуть и уйти?

Внезапно он понял, что ссадины девушки напрямую связаны с этой операцией.

– Ушла только я, – глядя в стол, вздохнула Вероника. – А Владимир Тимофеевич увел за собой преследователей и погиб.

Девушка быстро провела рукой по глазам, но Егоров успел заметить повисшую на ее ресницах слезу. Очевидно, Локтионов тоже это заметил, потому что по-отечески сказал:

– Крепитесь, Вероника. Ваш начальник был мужественным человеком и настоящим разведчиком, и решение, которое он принял в той ситуации, было единственно правильным.

Девушка резко вскинула голову:

– Я в порядке, товарищ генерал.

Вряд ли это можно было сказать о ней в полной мере, но Локтионов решил поддержать девушку:

– Тогда продолжим. – Он повернулся к Егорову: – Андрей Геннадьевич, высказанное на встрече лидеров «Аль-Каиды» предложение о разработке информационного оружия, безусловно, свидетельствует о новом направлении террористической деятельности этой организации. Прежде мы не сталкивались с проявлениями кибертерроризма. Во всяком случае, мне такие факты неизвестны. Но раз такая опасность возникла, мы должны своевременно на нее реагировать. Поэтому я поручаю вам оценить реальность использования «Аль-Каидой» и другими террористическими организациями информационного оружия и степень его угрозы безопасности страны.

– Эти материалы… – Локтионов указал взглядом на просмотренные Егоровым фотографии, потом вынул из своего компьютера компакт-диск, содержащий запись переговоров руководителей «Аль-Каиды», и тоже передал его Егорову. – Возьмите себе для анализа. Работать будете в паре с нашей коллегой из СВР, – он перевел взгляд на сидящую напротив Егорова девушку. – С руководством вопрос согласован. Привлеките к работе специалистов из нашего информационного центра. Свои соображения доложите мне. Возможно, вам придется выступить с докладом по этой проблеме на коллегии, так что готовьтесь.

– Ясно, Олег Николаевич, – Егоров утвердительно кивнул.

– Приступайте. Желаю удачи.

Начальник управления поднялся из-за стола и по очереди пожал руки Веронике и Егорову.

* * *

Выходя из кабинета Локтионова, Егоров придержал дверь, пропустив Веронику вперед.

– Простите, Вероника, можно узнать ваше отчество, а то мне как-то неловко к вам обращаться? – спросил он у девушки, когда они вышли в коридор.

– Вероника Анатольевна, двадцать пять лет, по образованию филолог, родилась в Петербурге, сейчас живу в Москве, не замужем, детей нет! Достаточно?! – даже не пытаясь скрыть своего раздражения, резко ответила та.

Егоров опешил. Он как будто ничем не заслужил к себе такого отношения. Да и знакомы они всего несколько минут. Откуда же такая неприязнь? Правда, и в кабинете Локтионова она была не в лучшем настроении, но в присутствии генерала по крайней мере держала себя в руках.

– Вполне, – он озадаченно кивнул головой. – Вероника Анатольевна, вы не очень спешите? Мне бы хотелось внимательно прослушать запись. Возможно, понадобятся ваши пояснения.

Девушка пожала плечами.

– Давайте послушаем.

Никакого интереса, полное равнодушие. Хотя она еще молода, чтобы служба успела ей надоесть. Да и при таком отношении к работе она бы не стала рисковать жизнью, выслеживая в Бейруте руководителей «Аль-Каиды», нашла бы какую-нибудь уважительную причину, чтобы отказаться от этого задания. Нет, здесь что-то другое.

– Пройдемте ко мне в кабинет, – предложил Веронике Егоров, и она так же равнодушно последовала за ним.

Для плодотворного контакта следовало разрушить воздвигнутую девушкой стену отчуждения, и, войдя в кабинет, Егоров предложил:

– Может быть, выпьем кофе? У меня есть хорошее овсяное печенье. Вы как относитесь к кофе, Вероника Анатольевна?

Но эта попытка ни к чему не привела.

– Спасибо, нет, – категорично заявила девушка. Она уселась на один из стульев, стоящих вдоль стены, напротив письменного стола Егорова, и, положив на колени плотно сцепленные в замок руки, добавила: – Можете называть меня просто Вероника. Я не обижусь.

– Спасибо, – Егоров улыбнулся, но девушка не ответила на его улыбку.

Размышляя над причинами ее столь странного поведения, Егоров вставил полученный от Локтионова компакт-диск в проигрыватель портативной магнитолы и включил воспроизведение.

– Мы собрались здесь… чтобы обсудить стоящие перед организацией задачи и выработать план действий на ближайший год… – словно из далекого прошлого донесся из динамиков гортанный голос.

– Это Абу Умар, – пояснила Вероника.

– Я понял, – ответил Егоров, но, встретившись с вспыхнувшими болью и ненавистью глазами девушки, замолчал.

Ему все стало ясно. Ее равнодушие было показным. В действительности ей тяжело слушать эту запись, потому что она всякий раз напоминает ей о гибели ее начальника, пожертвовавшего собой, чтобы спасти ее. Скорее всего, погибший в Бейруте коллега был для нее не просто начальником, раз она так переживает его смерть. Отсюда и ее настроение. Сейчас она относилась бы так к любому мужчине, навязанному ей в напарники, после гибели человека, которого она, судя по всему, любила.

Егоров с сочувствием посмотрел на девушку. Она же, наоборот, вспыхнула от его взгляда и, вскочив со стула, воскликнула:

– Что вы так на меня смотрите?! Что вы все меня жалеете?! Не надо меня жалеть! Я уже сказала вашему генералу, что я в порядке! И сделаю все, чтобы убийцы моего… друга, – она на мгновение запнулась, – ответили за это!

– Это не так просто, – задумчиво покачал головой Егоров. – Я четыре года со своей группой разыскивал Абу Умара по всему Афганистану. Несколько раз мы перехватывали идущие к нему караваны, уничтожили два его отряда и базу подготовки боевиков, но так и не смогли выследить его самого. Помимо поддержки афганского населения, которую Абу Умар получал практически повсеместно, как представитель духовенства, он пользовался данными космической разведки, которыми его щедро снабжали американцы, что позволяло ему всякий раз ускользать от нас.

– Чем же он заслужил такую признательность американцев? – перебила Егорова Вероника.

– Через него они снабжали моджахедов переносными зенитно-ракетными комплексами, поэтому так и оберегали своего контрагента.

– Что ж, они сами вырастили этого зверя!