Пикник озабоченных

Люк и Ната жадно целовали друг друга, заглядывая в глаза, в которых все еще клубилось дремучим ужасом воспоминание: спуск, горы, лавина и яркой вспышкой – ослепляющая темнота. Внезапно Люк отстранился и стал внимательно осматривать лицо любимой.

– А где твоя мушка? – озадаченно спросил он. – Где родинка над губой?

Ната непроизвольно провела указательным пальцем по щеке и непонимающе уставилась на мужа. Ее тело вдруг содрогнулось, и она рыгнула прямо ему в лицо мощным выхлопом, а затем испуганно прикрыла рот двумя руками.

– Ой, прости, не знаю, у них в туалете зеркала нету, – уже нормальным голосом ответила она, и они оба уставились на китайца.

– Эй ты, чайна-таун, куда мушка делась? – как можно строже проговорил Люк.

– Муска-муска, какой муска? Отчего муска? – Восточный человек суетливо вскочил со скамеечки, которая стояла между топчанами. – Засем муска?

Он, шепеляво бормоча что-то, заглянул в Натино лицо, а потом отскочил в сторону и стянул на глаза с макушки очки-консервы. В больших, на полголовы, круглых очках он походил на гигантское насекомое, и стрекотание про муску-муску только добавляло похожести. Он схватил двумя руками окуляры оптического прибора, как танкист бинокль, и стал подкручивать их, видимо настраивая изображение. Прошла секунда-другая, и он рывком задернул очки на лоб и примирительно сказал:

– Тосно, был муска, сейсяс нарисую, – и, порывшись в глубоких карманах мехового одеяния, вытащил маленький карандаш.

Затем он послюнявил кончик карандаша, отчего у него на середине губ осталось чернильное пятно, и, семеня как лебедь-барышня, мелкими шажками под длинным, до полу, балахоном, подплыл к девушке.

– Давай, сейсяс муска будет!

– Ты что, чайна-даун, сдурел, что ли? Карандаш обслюнявил и в лицо лезешь, а ну пшол! – вскипел Люк и грубо оттолкнул назойливого опекуна.

– Так, застыли оба, – неожиданно строгим, почти ефрейторским голосом приказал китаец. Весь его сюсюкающий акцент мигом испарился, а глаза стеганули обоих пациентов стальным блеском. Люк и Ната непроизвольно повиновались и замерли в движении, как скульптуры.

– Вот хоросо, – азиат опять стал пришепетывать, как и прежде, и осторожно подрисовал родинку прямо над Натиной верхней губой. – Вот, и вам хоросо, и меня не наказут.

Молодые люди, стряхнув оцепенение, стали вялыми и, все еще держась за руки, устало присели на лежак.

После момента скованности, который перемешал все мысли и чувства в голове у Люка, все опять стало возвращаться в норму.

– Ты кто? И где мы? Я хочу связаться с родителями, дай мне телефон! – скорее просительно, чем настойчиво проговорил он и уставился на китайца.

Тому вопросы не то чтобы не понравились, а он даже как будто их и не услышал. Он ласково смотрел на Наташу, любуясь, словно художник черным квадратом, своей нарисованной родинкой.

– Эй, ты! – злость опять стала вскипать в глубине Люка крутым кипятком, и он встал с топчана. – Ты слышишь или нет?

– Ты поосторожней с ним, дорогой, – Ната слегка дернула его за руку. – Видишь, как он кусается?

Второй рукой она осторожно гладила нарисованную мушку и глазами искала зеркало. Но восточный человек продолжал молчать и влюбленно смотрел на свое произведение, а затем вздохнул и, заглянув девушке в глаза, доверительно спросил:

– Как покакала? Хоросо?

Было видно, что он умышленно хотел поменять тему и игнорировал неудобные вопросы. Наташа покраснела и уставилась в пол.

– А водиска вкусная была?

Ната нехотя кивнула.

– А кусать хосес?

– Ты что все заладил: какать, кушать! – Люк почти грубо толкнул китайца. – Что происходит вообще?

– Айда, пойдем сюда-туда, кусать надо, – не обращая внимания на злое лицо молодого человека, проговорил странный азиат и просеменил к стенке за топчанами.

Только сейчас Люк обратил внимание, что во всей комнате, обитой грубым горбылем, была только одна дверь – в туалет. Китаец замер перед стенкой, а затем, плюнув на палец, толкнул им где-то посередине. Видимо, плевками он решал многие проблемы. Стена нехотя качнулась, а затем с грохотом и пылью рухнула вглубь. Сразу за ней открылся небольшой коридор, в конце которого прямоугольником выхода синело небо и зеленела трава.

– Айда, давай пойдем, кусать надо! – уже настойчиво повторил азиатский человек и поплыл лебедушкой по пыльному коридору.

Ната и Люк переглянулись. Выбора у них особенного не было, и они босиком, осторожно ступая по корявому горбылю, последовали за своим гидом. Держась за руки, молодые люди подошли к концу коридора и настороженно выглянули наружу. А там было на что посмотреть. Горы, травка, яркое небо – все это открылось и слева, и справа – нараспашку и вглубь, до горизонта. В чистом, пропитанном солнцем воздухе плавно кружили разноцветные птицы, а внизу по изумрудному газону сочными вспышками сверкали не менее разноцветные цветы. Одним словом – красота. Даже, пожалуй, рай. По крайней мере это было первое, что пришло Наташе в голову.

– А они тут недурно устроились, – удивленно проговорила она и обернулась на мужа.

– Ната, а ты ничего не замечаешь? – Люк продолжал оставаться подозрительным, и окружающие пейзажи его, по-видимому, не радовали.

– А что такое?

– Да, как же, смотри вокруг – горы другие! Это же не Кавказ, ни разу не Кавказ!

– Люк, милый, очень кушать хочется, какая разница, Кавказ – не Кавказ, вон, смотри, наш лекарь стол какой накрыл.

И действительно, чуть вдалеке, под шикарным кустом фуксии, развесившей нежными каскадами розовые колокольца цветков, стоял ажурный столик с двумя не менее ажурными стульями. На прохладного цвета скатерти стояли блюда и тарелки с приборами. Между ними высились два хрустальных бокала и запотевший графинчик с минеральной водой. А чтоб слюнки капали, нужно упомянуть, что же было в списке блюд, которые ожидали молодую пару. Во-первых, кролик в вине с яблоками и красным луком, во-вторых, щука парная с каперсами, в-третьих, медвежий окорок в меду, запеченный на углях, и дальше по мелочи. Фрукты, несколько крохотных тарелочек с паштетами и прочая, прочая, прочая. Много всего.

– Пикник накрыт, увазаемые! – важно провозгласил меховой китаец и сделал торжественное лицо. – Попросу к столу. Надеюсь, вы не вегетарианцы?

Ната, нисколько не сомневаясь, быстрым шагом подошла к столу и сразу уселась. Люк немного поколебался, но потом прошел за ней и нехотя устроился напротив. Главные блюда еще шкварчали и истекали ароматным соком, а от аппетитной щуки валил такой пар, что хоть веником парься.

– Все свезенькое, с пылу с зару! Кусайте на здоровье, а я месать не буду, пойду, – мило улыбнувшись, сказал их азиатский визави, а потом, интимно склонившись к уху Люка, быстро пробормотал: – Вот вы все спрасивали, все интересовались, а вот больсой доктор придет, он все и рассказет. Больсой доктор, серьезный доктор. Спесиалист!

Он только-только собрался отойти, как Ната, не вытерпев, потерла ладошки и весело сказала:

– Ну, начнем!

В это же мгновение лежащий на столе жареный кролик, в спине которого торчала большая серебряная вилка, скосил на нее глаз и вежливо произнес:

– Приятного аппетита!

Ната, охнув и закатив глаза, стала тихо сползать со стула, а Люк, вскочив, возмущенно уставился на китайца.

– Так он живой?! Ты, живодер, ты нам живую скотину скормить хочешь?

– Ну и сто, сто зивой, зато хоросо зазаренный! – скороговоркой