О самом этом парне Марина почему-то не думала, хотя его жизнь зависела сейчас от последствий этой аварии.

… В палате, куда привела ее сестра, лежало четверо мужчин.

– Марина растерялась, она ведь не думала, как узнает свою жертву.

– Фамилия? – еще раз спросила сестра.

Марина назвала. Фамилию она знала из протокола.

– Николай! – протянул ей руку услышавший фамилию молодой, лет тридцати пяти мужчина.

Марина подошла, руку пожала, представилась.

– Это я вас сбила!

– Я догадался, – улыбнулся Николай.

– Почему?

– А кто ко мне может еще прийти?

– У вас, что, нет родных?

– Есть, они в Новосибирске, а я недавно сюда приехал пробоваться!

– То есть, у вас и друзей толком здесь нет.

– Нет.

Марина стала раскладывать на тумбочке продукты и соки, принесенные с собой.

– Как ваше здоровье, Николай?

– Врач сказал все цело, голова только очень болит. Понаблюдают пару дней и выпишут.

Марина облегченно вздохнула.

– Николай, когда Вас выпишут, нам нужно будет с вами встретиться у следователя, чтобы оформить все бумаги об аварии. Вы не против?

– Конечно.

– Давайте обменяемся телефонами, и я за Вами заеду. Где вы живете?

– Снимаю комнату в общежитии.

Он назвал адрес.

– Хорошо. Машину у меня пока отобрали, я заеду на такси.

– Да вы не волнуйтесь, – неожиданно сказал Николай, – я сам виноват.

– Это почему еще?

– Я переходил в неположенном месте!

– Ну и что. Я обязана была принять меры. А я, признаться, задумалась, и просто Вас не заметила.

– Не вздумайте это сказать следователю.

– Что это Вы так обо мне заботитесь?

– А зачем мне Вас губить? Я цел, кровью не исхожу!

– Марина замялась, а потом все-таки выдавила:

– Я отблагодарю!

– Зря вы так, – ответил Николай. – Такое было хорошее знакомство!

…Николая выписали. И выдали заключение для полиции.

– Травма не опасна для жизни, средней тяжести. Но, в конце все-таки было приписано: «которые, впрочем, не исключают последствия, в течение следующего периода нуждается в наблюдении».

– Ну и что мне с этой справкой делать? – сказал следователь. – Я вам выпишу штраф, или лишу прав на полгода, а потом человек не дай бог, концы отдаст!

Марина и Николай вздрогнули от такой бесцеремонности.

– Знаете, что, – предложил Николай, – Оставлю Вам заявление, что никаких претензий ни сейчас, ни в будущем к водителю не имею.

– А она потом в суд подаст на возмещение лечения, скажет, меня ввели в заблуждение или еще чего выдумает!

– Я тоже оставлю Вам заявление или договор, что при наступлении последствий, обязуюсь взять на себя расходы на лечение. У меня очень неплохая зарплата.

– А где вы работаете?

– В Мариинском театре.

Для любого питерца слова, «Мариинский театр» имеют священное значение.

– Ладно, – вздохнул следователь. Давайте оформлять!

… Для Марины наступила обычная жизнь. Но, конечно, в начале она раз в неделю звонила Николаю, справлялась о здоровье, но это скорее из вежливости.

Николай отвечал неожиданно весело, один раз даже пригласил в кафе на чашку кофе.

Встретились.

– А чем вы занимаетесь? – спросила Марина.

– Ничем. В советские времена таких сажали за тунеядство. А вообще я пьесы пишу и вот надеялся кого-то в Питере заинтересовать.

– Вы такой самоуверенный? – прямо спросила Марина.

– Нет, у меня литературное образование. И две поставленные пьесы в Новосибирске.

– Ого! – удивилась Марина, – вот кого я сбила!

Через пару месяцев Николай перестал отвечать.

Марине даже показалось, что он сбрасывает звонки.

Интуицией Марина чувствовала что-то плохое.

Ну, найдет она его, и что? Вдруг осторожное замечание врача, написанное в конце заключения, сбылось?!

Нарваться на новую проблему?

В конце концов, в чем ее вина? Она же звонит? Он не отвечает. А может: Николай с возу, кобыле легче!

Так в терзаниях прошел еще месяц.

И Марина не выдержала, поехала по адресу, по которому ездила за Николаем, когда он выписался из больницы.

– Коля-то? – спросила вахтерша общежития, услышав его фамилию. – Плохо с ним, девочка, вставать он перестал, увезли его в больницу.

Больницу Марина нашла. Нашла и палату.

Увидев Марину, Николай вздрогнул.

– Зачем ты? – зло спросил он. – У меня все в порядке. Исчезни из моей жизни! И добавил:

– Претензий к тебе никаких. Сам справлюсь!

– Как справишься? – спросила Марина, уже поняв, что ноги у Николая парализованы.

– Как-нибудь, – ответил он и закрыл глаза.

Марина нашла врача.

– Это от аварии? – спросила она.

– Мы читали прежний диагноз, – подтвердил врач. Беда ждала своего часа.

– Это навсегда?

– Думаю, да. Дело не в ногах. Дело в определенных мозговых клетках. Удар был серьезный!

… Марина почувствовала что-то страшное. Она еще не осознавала, что именно. Но, это точно не было связано с судьбой Николая. В сущности, это был чужой для нее человек, с которым ее связала роковая случайность.

Вечером дома к ней пришло осознание страшной беды, нет не Николая, а ее самой.

Вспомнила кабинет следователя, нотариуса, который заверил печатью ее обязательство пожизненного содержания потерпевшего, в случае чего тюрьма, которая светила бы, при наступлении тяжелых последствий, и спасшее ее письменное заверение Николая об отсутствии претензий.

Наступило и другое осознание – что вся прежняя жизнь ее закончилась, закончилась карьера, оркестр Мариинского театра, всевозможные сольные гастроли! Все! Этот страшный удар оборвал все нити, связывающие ее с прежней жизнью!

После бессонной ночи единственная дорога, имеющая для нее какое-то значение, была дорога в больницу. Никого плана в голове не было. Была только отчаянная мысль, что что-то определиться могло только там.

По дороге, конечно, заехала в театр. Администратор оркестра, взглянув не ее лицо, молча без вопросов, подписала заявление об отпуске за свой счет.

Николай никак не отреагировал на ее появление. Лежал отрешенно глазами в потолок. Марина присела на стоящую рядом табуретку. Молчала. Не знала, как начать.

Молчали. Николай даже не пытался чем-то помочь.

Наконец, Марина нашла самый простой и ясный вопрос.

– Что мы будем делать?

– Мы? – переспросил Николай. – Мы – ничего. Живите своей жизнью, а я своей. А если Вы о том обязательстве у следователя, то забудьте – имуществом я быть не собираюсь.

– Ну, а как же… – начала, было, Марина.

– Я сказал, – уже зло произнес Николай, что никаких заявлений на все такое писать не буду. Сам решу свои проблемы. Уйдите только из моей жизни!

– Это почему такое благородство?! – уже тоже начиная злиться, спросила Марина. Она в глубине души собиралась решить вопрос какой-то суммой.

– А что мне будет легче, если я испорчу еще и чужую жизнь?! Да, я инвалид, но я еще не мертвый! Как-нибудь выберусь!

– Я могла бы помочь деньгами, – уже мирно сказала Марина.

– И что на них куплю? Дом в деревне?!

– Ну, Вы могли бы снять квартиру. Все не это общежитие…

– И кто меня там будет обслуживать? Твоя мать? – Знаете, что, девушка? Идите-ка вы отсюда! На улицу я выкинут не буду. Есть же дома инвалидов в конце концов…

… Эта ночь также прошла без сна. Единственное, что четко придумала Марина, это то, что в следующем свидании удастся по-доброму поговорить с Николаем и узнать, привязана ли его банковская карта к номеру телефона. Тогда она переведет ему на некоторое время полмиллиона рублей. Эти деньги у нее были, а остальные она заработает.

Но сон не шел. То ей с ужасом представлялось, что через какое-то время, опомнившись, Николай будет ее шантажировать.

То, что, если даже Николай не изменит своего благородства, приедут из Сибири его родители и будут с ней судиться!

В общем, ни о какой дальнейшей спокойной карьере, гастролях, ей уже не думалось.

То вдруг потрясла совсем другая мысль: здоровый, и видимо, талантливый человек по ее вине, обречен теперь прожить до конца своих дней в постели, или прикованным к инвалидной коляске! Или прожить в неуютном, вонючем инвалидном доме!

Это была роковая ночь ее жизни.

Утром она пришла к Николаю.

– Когда тебя выписывают?

– Когда будет куда. Сейчас работают с социальными службами. А тебе зачем? – перешел он так на «ты».

– Затем, что будешь жить у меня. Вернее, со мной! – поправилась она.

– Я же сказал!

– И я сказала! – оборвала она его. Решение мое взвешенное, обдуманное, никакой жалости! Вместе влипли в эту историю, вместе будет выбираться!

И уже умоляюще добавила:

– Я прошу, не мучь меня!

…Николай переехал. Началась почти двадцатилетняя эпопея Марининой жизни. Из Мариинки конечно, пришлось уйти. Ни о каких репетициях, речи теперь не было.

Она устроилась почасовиком преподавать в консерватории и изредка по выходным играть в любительском оркестре.

Кое-как жизнь с Николаем налаживалась. Иногда они выезжали на инвалидном кресле на улицу, гуляли в ближайшем парке. Николай писал. Его начали ставить. Марина выполняла роль его театрального агента, менеджера.

Она сняла заднее сиденье автомобиля и теперь могла возить Николая на прогулки в парк другие общественные места.

Нет, они не стали мужем и женой, просто близкими и почти родными людьми с одними интересами.

Впрочем, насчет мужа и жены. Как-то через год она услышала шум в комнате Николая.

Она тихо вошла. И при свете ночника под откидывающимся одеялом увидела лихорадочные движения его рук.

Марина все поняла. Она сняла с себя ночную рубашку, подошла к испуганному от открывшейся его тайны Николаю, откинула одеяло. Член стоял, как вздыбленный столб.

Марина поднесла палец ко рту, показывая, что нужно вести себя тихо и осторожно села на этот столб.

… Секс стал регулярным. Нет, они не стали мужем и женой, это не переходило в любовь, скорее было обычной и привычной необходимостью. Согласитесь, странно если мужчина и женщина живут в одной квартире и между ними ничего не происходит!

Конечно, какие-то эмоции были. Сколько раз после того, как все кончалось, Николай в порыве всяких чувств, прижимал Марину к себе, целовал в исступлении и долго не отпускал!

Но затмение проходило, и Марина осторожно вырывалась из его объятий. Нежно гладила его по щеке и уходила, как будто между ними ничего не произошло.

На эту тему они друг с другом никогда не говорили.

Так и жили – вместе, по отдельности.

…Когда Марине было уже за пятьдесят, Николай умер.

Три сестры. Катя

Телефонный звонок оторвал Клаву от приготовления ужина. Никита, которого она забрала из сада по дороге домой, сидел на диване в своей комнате и канючил:

– Есть хочу!

Звонила Катя.

– Клавуль, я тебе Сашку на ночь подброшу?

– Слушай, я ей все собрала, а в сад ее можешь завтра не водить.

– Ах, ты кукушка!

– Кукушка подбрасывает детей в чужие гнезда, а я в свое родное гнездо!

– Молодец! И кто же на сегодня этот счастливый человек?

– Какой человек?

– Который тебя будет трахать?!

– Ну, это мы еще посмотрим! – гордо сообщила Катя.

– Ой! Я тебя умоляю! Книжки, конечно, будешь читать?

– Ой, такой мужик, глаз не оторвешь!

– Ну, парень. Я-то уже тоже не девушка!

– И долго ты будешь с чужими мужиками по койкам валяться!?

– Пока замуж не выйду!

…Замужем Катерина уже была, от этого счастья и родилась дочь Саша.

Муж был на семь лет старше Кати, которая на ту пору только поступила в университет. Откуда, конечно, немедленно ушла. Ее муж был грузин, и по его понятиям жена должна сидеть дома, готовить обед и воспитывать детей.

Ничего из этого, когда Саше исполнилось уже два года, Катя не делала.

Муж был богатый. Имел собственную фирму, деньги, которые ежемесячно оставлял Кате, пополнял ее карточку, не контролировал, и она целыми днями, возя дочку в коляске, бегала по фирменным магазинам, встречалась с подругами в кафе, словом, жизнь вела веселую. Хороший был муж. Он понял быстро, что из Кати домохозяйку не сделать, и махнул на все рукой.

Где он обедал, где ужинал и выпивал с друзьями и деловыми партнерами, Катя не знала, потому что это ее особенно не интересовало.

Квартира, в которую после замужества переехала Катя, была в элитном доме, где на первом этаже находилась клиринговая служба. За определенную плату служба эта убирала квартиры, стирала в своей прачечной белье, и хотя потом Катя несколько раз выходила замуж, или просто жила на правах любовницы, такого коммунизма в ее жизни больше не было.

Через четыре года муж сообщил, что переводит свою фирму на Кипр, и уезжает туда видимо, навсегда.

«А я?» —спросила Катя.

– А ты – нет! – просто объяснил муж. – Но ты хорошая девочка, я тебя обеспечу.

Он купил ей двухкомнатную квартиру в обычном доме, и до тех пор, пока Саше не исполнилось шестнадцать лет, честно переводил ей ежемесячное содержание. Хотя в переводе непременно было указано, на счастье дочки. Денег с лихвой хватало на их двоих.

Поэтому Катя больше никогда не работала и вообще не заморачивалась материальными проблемами. К тому же быстро поняла, что каждый новый любовник, это новые деньги.

– Везет тебе, Катька! Красивая ты! – вздыхала Клава, когда Катерина приводила к ней дочку на очередную ночевку или даже оставляла на две недели, на которые новый ухажёр увозил ее на море.

Сашу на море она с собой не брала. Зачем портить радость любовнику.

Катя действительно была красивая. Блондинка с вьющимися от природы локонами, высокая, тонкая, она такой и оставалась несмотря на то, что годы шли.

И также от природы беспечная и веселая, она не доставляла мужчинам никаких проблем!

– Кать! Сколько можно вот так, стрекозой порхать по жизни!? Спрашивала, когда приезжала к сестре в Москву, самая серьезная из них, Марина.

– Слушай! Разве плохо, что у меня как у женщины все есть!

Дочка есть, обеспеченность материальная есть, любовники, а это ведь от слова «Любовь» -тоже есть! Остается только жить весело и красиво! – Крыть было нечем!

– А ты не думала, что, когда постареешь, кончатся и любовники, и деньги!

– Вот тогда и выйду замуж! Это не проблема!

… Так и случилось.

Когда Кате исполнилось сорок, с Сашей происходило что-то непонятное. Ей было уже восемнадцать. Но о поступлении в институт и речи не было. У Саши начались сильные головные боли, и время от времени сильные приступы ярости, во время которых к ней лучше было не подходить! Она била на стенах квартиры дизайнерские работы и картины, крушила все подряд.

По рекомендации врача при первых признаках начинающихся приступов, Сашу клали в психдиспансер.

Через тройку недель она выходила оттуда спокойная, но замкнутая, и нечего не хотела делать.

Опять помогла Клава. Она взяла Сашу в свое ателье.

– Теть Клав, я шить не умею и не могу! – сопротивлялась сначала Саша.

– Шить не будешь! Попробуй какие-нибудь дизайнерские детали на этих моделях. Ты молодежи вкус знаешь! – Предложила Клава – если что-то получится, буду платить зарплату. А пока – просто из интереса!

Неожиданно получилось. И Саша даже увлеклась. Вечерами часто Клава говорила:

– Пойдем ко мне ночевать. Веселее будет.

Звонила Кате:

– Можешь сегодня приводить любовника, Саша у меня!

– Где его взять?! – то ли смутилась, то ли правду сказала Катя.

Предсказания Марины сбывались. В таком возрасте диапазон свободных мужчин маловат. А Саша открылась Клаве, у которой год назад сын Никита разбился на мотоцикле.

– Знаешь, тетя Клава, ведь в тот день поехать с Никитой мы должны были вместе. Он взял меня с собой в мотоклуб, и я уже надела шлем, чтобы усесться на заднее сиденье. И вот неожиданно он говорит:

– А ну, слезай! Может, какое предчувствие у него было!

Я говорю:

–Ты что, сдурел?! Зачем я сюда пришла? – а он все равно:

– Кыш, говорю!

Я разозлилась, как швырну шлем об стену! И он уехал. А через пятнадцать минут разбился.

Клава поняла.

– Не мучь себя, девочка! Ты ничего не могла поделать!

У Саши видимо тогда начались будущие приступы:

Она затряслась, стала биться в истерике и беспрерывно кричать:

– Я хочу, чтобы мы вместе разбились! Зачем он меня здесь оставил?!

У Клавы мелькнула какая-то неожиданная мысль.

На следующий день, когда Саша была спокойна, она осторожно спросила:

– А ты не влюбилась в него, случайно?! Может, между вами ….-

Саша спокойно прервала:

– Что вы, тетя Клав! Ведь он мой брат! – Просто ему там уже спокойно, а мне здесь нет!

…. Грузинский муж, как и обещал, уже два года перестал переводить деньги. Дела на любовном фронте как-то шли вяло. Катя действительно начала задумываться о старости. И ей повезло, может быть, в последний раз.

Как-то подруга пригласила ее в ресторан на юбилей мужа.

Мужа Катя знала. Все вместе иногда встречались где-нибудь в кафе, а большинство гостей – нет.

Напротив Катерины за столом сидел моложавый, лет пятидесяти мужчина, который, как казалось, не обращал на нее никакого внимания!

– Вдовец. Уже год! – шепнула на ухо подруга, обратившая внимание, как Катя буквально не сводит с него взгляда.

Когда расходились, и Катя случайно оказалась рядом с этим мужчиной, он, деться ему, видимо, было некуда, подал ей пальто.

– Обидно! – тихо, но так чтобы он слышал, сказала Катерина.

– Что обидно? – не понял сосед по столу.

– Вы за мной даже не попытались ухаживать! Старею что -ли!

Мужчина улыбнулся:

– Да что вы! Просто вы такая яркая, куда уж нам!

– Хотите, сотру макияж и вылью ведро воды на голову, – пошутила она.

– Не хочу! – засмеялся он, – лучше буду ухаживать.